Сегодня международная система испытывает дефицит предсказуемости, а Восточная Европа — одна из «сейсмически активных» зон трансформации знакомого нам однополярного мира. Грозит ли Беларуси дестабилизация, или ее ждет судьба «новой Швейцарии»?
Переговорная площадка
Только что исполнилось два года саммиту «Восточного партнерства» в Вильнюсе. В Литве в 2013 г. разыгрался самый настоящий «геополитический триллер» по принуждению Украины к подписанию Соглашения об ассоциации с ЕС. В.Янукович тогда отложил подписание соглашения, настаивая на трехсторонних переговорах в формате Украина — ЕС — Россия, но было поздно. Его «разворот» обманул надежды Брюсселя, которые Киев так тщательно пестовал в предыдущие годы. Глава Европарламента М.Шульц в эмоциональном порыве даже заявил, что соглашение с ЕС подпишет новый украинский президент. Так и случилось.
На минувшей неделе в Минске немецкий Фонд Эберта провел экспертный семинар по обсуждению места Белоруссии в различных сценариях развития отношений между ЕС и Россией. Сегодня много говорят о переговорной площадке по украинскому кризису в Минске. Звучат идеи о расширении тематики — например, говорят о том, что белорусское руководство получит политические дивиденды, если сумеет организовать в Минске диалог представителей бывших югославских республик или подключится к обсуждению проблем Ближнего Востока. Спорных вопросов-то в мире много — хоть баскский конфликт разбирай, хоть арабо-израильский.
Однако при этом нельзя не замечать, что такого рода переговорные площадки всегда ситуативны.
Да, переговорные площадки иногда корректируют политический климат. Но меняют ли реальное геополитическое и геоэкономическое положение страны, равно как и коренные интересы держав, участвующих в переговорах? Никогда.
Варианты будущего Белоруссии
С опорой на концепцию переговорной площадки сейчас все более четко просматривается первый сценарий будущего для Белоруссии: «Минск — новый Берн». С акцентом на развитие «минского формата» белорусское руководство стремится нарастить международный авторитет, что позволило бы получить от Запада кредиты и новые технологии, сохранив при этом стратегический союз с Россией. Минск превращается в «евразийский Берн» — об этом все чаще говорят авторитетные белорусские эксперты.
Альтернативный сценарий: «Минск — новый Белград». Белорусское руководство дрейфует к статусу нейтрального государства, претендуя на роль лидера нового движения неприсоединения. Это означает де-факто выход из ОДКБ и Союзного государства. Собственно, «новый Белград» в этом отношении тождественен «Берну» — и там, и там белорусские эксперты, предлагающие эти идеи, акцент делают на невмешательстве, нейтралитете, равноудаленности, видя в этом залог безопасности. Но такая равноудаленность, а затем сближение с Западом (чтобы компенсировать ослабление экономических связей с Россией) в конечном итоге потребует от Минска ультралиберальных реформ экономической и политической системы. Это спровоцирует разрушение тяжелой промышленности, свертывание социальных гарантий и дестабилизацию страны.
Какова вероятность двух сценариев?
Существует целый ряд причин, которые серьезно снижают вероятность реализации в краткосрочной перспективе как первого, так и второго сценария. Первый возможен только в случае реформирования НАТО. Пока этого не происходит, неизбежен выбор «или-или», перед которым была поставлена Украина. ЕС не может отделить свою внешнюю политику от блоковых императивов НАТО, где последнее слово – за Вашингтоном. Второй сценарий может воплотиться лишь в результате грандиозного внешнеполитического просчета политиков в Минске. Ведь у Запада, в отличие от России, нет стратегической заинтересованности в союзе с Белоруссией, поэтому белорусское руководство не поверит его рекламным роликам про «новую Швейцарию».
Главный изъян обоих сценариев в том, что они основаны на подстройке Минска под внешние обстоятельства без стратегической цели. Выбор между «Берном» или «Белградом» зависит, прежде всего, от международной ситуации, а не от коренных интересов белорусского государства.
Наиболее перспективным представляется третий сценарий, предполагающий объединение усилий для укрепления ЕАЭС в качестве самостоятельного полюса в Большой Евразии.
Минск в этих условиях может рассчитывать на превращение в центр притяжения для Восточной Европы за счет трех «китов»: привлекательной социальной модели, высокотехнологичной промышленности и здоровой, в меру консервативной культурной жизни.
Достичь этой цели возможно лишь с опорой на рынок ЕАЭС — ведь 90% белорусского экспорта на Запад — это сырье. Переговорная площадка не противоречит этому, но лишь на концепции площадки (пусть там будет проходить хоть дюжина переговорных процессов) привлекательную модель не построить. Дискуссионные площадки страну не накормят.
Пастор Шлаг и профессор Плейшнер
Путь к воплощению третьего сценария — тернист и проходит через неспокойный политический ландшафт современности. Роль компаса здесь играет политический реализм. Не стоит лить воду на мельницу негодующих или, наоборот, ободренных комментаторов в связи с умеренной позицией Белоруссии по турецкому вопросу. Сейчас все члены ОДКБ предпочитают сохранять дистанцию от кризиса в отношениях Москвы и Анкары — «сверка часов» идет на более высоком уровне. Схожую позицию занимает и большинство союзников Турции по НАТО, хотя и выражает осторожную поддержку Анкаре.
Россия не требует от союзников очертя голову бросаться в полымя, хотя союзные обязательства и общая ответственность, безусловно, не пустой звук.
Принципиальным моментом является предсказуемость внешнеполитического курса союзников России и Белоруссии — как ближайшего из них.
А надежды на тихую гавань, нейтральную «новую Швейцарию» в условиях нарастающей по всем фронтам мировой нестабильности — красивы, в далеком будущем — быть может, и перспективны, но сегодня — не своевременны. Белоруссия, в отличие от Швейцарии, находится на западном острие большой евразийской политики — такова ее историческая судьба.
Впрочем, американские эксперты продолжают вбрасывать в политическое поле Белоруссии идею «новой Швейцарии», сватая Лукашенко на роль «нового Тито». При этом вместо инвестиций США прибегают к привычному инструменту санкций, устанавливая для белорусского руководства «испытательные сроки» и требуя «позитивных шагов». К слову, США обеспечили прямых инвестиций в экономику Белоруссии за 9 месяцев 2015 г. меньше, чем, скажем, Латвия, на которую в этом году приходится около $50 млн. (0,9%). Просто для понимания: общий объем прямых иностранных инвестиций за 9 месяцев 2015 г. – $5,5 млрд., и Россия обеспечила в нем более 45%.
Когда же разговор в очередной раз заходит о таком манящем Берне, то вспоминается миролюбивый пастор Шлаг. Он отправился в Берн с практическими задачами, отложив светлую проповедь в сторону, как того потребовало время. А вот с романтиком профессором Плейшнером в том же самом Берне пьяный воздух свободы «сыграл злую шутку».
Так и сегодня, геополитический романтизм должен уступить место реализму и холодному расчету. Исторический опыт и роль Белоруссии намного больше «переговорных площадок», «мостов» и «Бернов», равно как и пассионарный заряд белорусского народа и его руководителей. «Евразийский полюс» — эта идея кажется куда более масштабной и соответствующей не только историческому моменту, но и самому статусу города-героя Минска.
Вячеслав СУТЫРИН, российский политолог, кандидат политических наук, научный сотрудник факультета политологии МГУ им. М.В.Ломоносова
