Одна из особенностей исследований балтийских стран – дефицит информации об общественном мнении их жителей по ряду важнейших вопросов. Одним из источников преодоления этого дефицита является проект «Евразийский барометр», проводящий кросс-страновые исследования общественного мнения на постсоветском пространстве. Об отношении населения стран Балтии к советскому прошлому, официальной риторике властей, интересе к другим странам, востребованности там новых идей и политиков в интервью порталу RuBaltic.Ru рассказал директор Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), участвующего в проекте «Евразийский барометр» от России, Валерий ФЕДОРОВ:
- Валерий Валерьевич, расскажите, пожалуйста, о проекте «Евразийский барометр», который изучает общественное мнение в странах бывшего СССР и в котором участвует ВЦИОМ?
- Это международное некоммерческое партнерство, куда входят представители социологических центров 12 стран бывшего СССР. Агентство образовалось в 2005 году, с тех пор мы, как правило, дважды в год, проводим национальные репрезентативные опросы в странах постсоветского пространства по одним вопросам, которые мы задаем респондентам из самых разных стран. Эти страны объединяет только одно – то, что они когда-то были членами единой страны.
Вопросы самые разные. Есть вопросы об интеграции – как Вы считаете, надо ли объединяться? Если да, то в каких формах и с кем объединяться? А с кем объединяться не надо?
Есть вопросы о социальном самочувствии – как Вы оцениваете жизнь в своей стране? Она улучшается, ухудшается? Доверяете ли вы президенту, парламенту, правительству своей страны? Иногда бывает вопросы о русском языке – все-таки он тоже объединяет до сих пор постсоветское пространство. Есть вопросы о взаимном интересе друг к другу. Например, о туризме в рамках постсоветского пространства: интересно ли, допустим, литовцам ездить в Казахстан, а киргизам в Латвию?
- Давайте подробнее поговорим о взаимном интересе. Сохраняется ли у жителей бывших советских республик интерес друг к другу? Где он выше, где он ниже?
- В целом интерес сохраняется. Есть, конечно, некоторые исключения: тот же Азербайджан, например, больше ориентируется уже на другие регионы – Турция, Ближний и Средний Восток и т.д. Или Прибалтика, которая теперь часть Евросоюза. То есть специфические интересы есть уже у многих стран, за исключением интеграционного ядра постсоветского пространства – России, Белоруссии и Казахстана.
Но в любом случае, какой бы геополитической ориентации не придерживалась та или иная страна, взаимный интерес все-таки достаточно высок.
Он очень высок у старшего поколения – среди тех людей, которые выросли и социализировались в качестве советских граждан. Среди молодого поколения интерес где-то высок, где-то нет – это зависит от того, насколько молодые люди видят для себя возможность найти работу, построить жизнь не только у себя дома, но и в одной из стран бывшего СССР. Если, например, молодые литовцы или латыши связывают свое будущее с Великобританией, Норвегией и другими скандинавскими странами, то для жителей стран Закавказья или Центральной Азии более реалистичный вариант – это Россия или Казахстан. От этого – отсутствие или наличие интереса.
- Как в странах Балтии относятся к советскому прошлому? Какие оценки советского периода истории там преобладают? Существует ли раскол по этому вопросу в обществах прибалтийских государств?
- По сути, в странах Балтии по этому вопросу установлена цензура – всякий, кто высказывается в пользу советского прошлого или хотя бы говорит, что там не все было плохо, что там были не только Сталин и ГУЛАГ, а были и хорошие моменты – он тут же оказывается под мощным давлением.
Его все тут же оплевывают, объявляют сталинистом, предателем, палачом своего народа.
Поэтому тяжело в такой ситуации говорить что-то хорошее о советском времени. И думать, что в странах Балтии мы имеем возможность свободно разговаривать на эту тему с людьми, было бы наивно. Вы же знаете, что в странах Балтии запрещена советская символика – приравнена к нацистской. А в Литве есть уголовная статья за отрицание «советской оккупации». Какой уж тут свободный разговор опросчика с респондентом?
Конечно, это одна из самых конфликтных тем и, конечно, здесь мы наблюдаем пример так называемой «исторической политики».
Когда элиты, которые сейчас стоят у власти в странах Балтии, обосновывают свое господство не тем, что они эффективны, не тем, что они ведут свои страны к лучшему будущему, а тем, что они спасли свои народы, свои нации из омута «темного прошлого».
В данном случае «темное прошлое», конечно, связано с СССР.
Поэтому говорить с жителями Балтии о советском прошлом не в режиме тет-а-тет, а под запись, публично – это очень тяжело. Они ощущают, что это просто-напросто небезопасно.
- В странах Балтии существует мнение, что Россия использует ностальгию старшего поколения по советскому прошлому в качестве инструмента «мягкой силы». Согласны ли Вы с таким утверждением?
- Всякая страна использует в качестве инструмента «мягкой силы» все, что может. Франция вот кухню использует, Соединенные Штаты и Великобритания – язык.
У России, прямо скажем, не так много вариантов, что могло бы быть инструментом «мягкой силы», поэтому глупо было бы отказываться от такого огромного ресурса, каким являются воспоминания и жизненный опыт десятков миллионов людей. Вопрос вообще не в этом – это аксиоматично. Вопрос в том, происходит ли трансляция этих ценностей новому поколению, или есть межпоколенческий разрыв. В большинстве стран бывшего СССР такой разрыв ощущается. Неслучайно я говорил, что литовцы или, предположим, эстонцы старшего поколения, которые реально жили в рамках советской системы и могли испытывать на себе все ее недостатки, тем не менее, теплее относятся и к своему советскому прошлому, и к России сегодняшней, чем молодые, которые в СССР не жили, а с Россией своего будущего не связывают.
Для молодых и солнце восходит на западе, так что тут наша «мягкая сила» явно буксует.
- Вы ведь сами в последнее время много ездили по Прибалтике. Какие лично у Вас сложились ощущения от современных балтийских государств?
- Прежде всего, ощущение большой дистанции между реальной жизнью и реальными людьми с одной стороны, и политическими элитами, их политическим дискурсом – с другой. То есть элиты очень сильно оторвались от земли и почвы. С одной стороны, они строят свое господство на том, что предъявляют свои заслуги: вот мы спасли нашу страну от советской оккупации, от советского ига. А с другой стороны, мало какие решения они принимают самостоятельно.
Если только это не касается проблемы неграждан в Эстонии и Латвии, они смотрят на Брюссель, на Лондон, Берлин, Вашингтон. Доля самостоятельной национальной политики исчезающе мала.
Конечно, риторика их очень сильно устарела. Каких-то новых и близких к реальности идей, проектов, стратегий, у них явно не хватает. Те политики, которые выступают с идеями близкими к реальности… мало кому из них удается занять руководящие посты. Например, Нил Ушаков – исключение, удалось. А вот в Литве у делавшего аналогичные попытки Виктора Успасских ничего не получилось. Почему? Не потому что народ не доверяет, а потому что этнократические элиты стоят насмерть, не пропуская никого постороннего в свой круг.
На мой взгляд, это огромная проблема, сильнейшая мина под будущее стран Балтии.
- А есть ли у населения (по опросам или по Вашим личным ощущениям) понимание этого драматического разрыва между официальной риторикой властей и реальными проблемами?
- Безусловно, есть – на выборах это проявляется. Неслучайно тот же Успасских в свое время получил очень много голосов избирателей, что так перепугало остальные элитные группы и привело к объединению против него. В Латвии мы тоже знаем, что Нил Ушаков – это лучший за последние десятилетия мэр Риги – это всеми признанно, потому что в крайне непростых экономических условиях происходит возрождение города.
Поэтому, конечно, есть спрос на новые идеи, есть спрос на новых людей, которые перестанут, наконец, повторять те мантры, которые 20 лет назад работали, а теперь уже не имеют ни смысла, ни содержания.
