Попытки законодательной регламентации исторической памяти свойственны не только балтийским республикам: многие страны пытались бороться с неофициальными и нежелательными для правящей элиты трактовками прошлого. Зачастую эти попытки провоцировали ожесточенные споры в обществе вплоть до политического конфликта, поэтому сейчас политика регламентации исторической памяти свойственна режимам недемократическим и неевропейским. В их числе оказывается и Прибалтика...
Несмотря на то, что провозглашенной независимости Литвы, Латвии и Эстонии скоро исполнится уже четверть века, споры на болезненные исторические темы там по-прежнему в актуальной повестке дня. Популярность исторических вопросов была логична в конце 1980-х годов, когда благодаря объявленной в Советском Союзе «гласности» на закрытые ранее темы стало можно говорить. Эта популярность была закономерна в начале 1990-х годов: историческая политика носила установочный характер, закладывала идеологические (даже мифологические) основы новых национальных государств. Однако во втором десятилетии XXI века рациональности в деятельности правящих элит стран Балтии, снова выводящих на первый план болезненные проблемы, связанные с прошлым, не просматривается.
Тем не менее, налицо новый виток увлечения прибалтийских властей исторической политикой. В Литве планируют поменять в паспортах и других официальных документах место рождения граждан с «Литовской ССР» на «оккупированную Литву». В Латвии с 2011 года действует новая программа интеграции общества, разработанная Сармите Элерте, в которой предписана единая для всех историческая память. В Эстонии похороны ветерана СС Харальда Нугисекса с подачи властей превратились в официальное торжественное мероприятие.
Вкупе с фундаментальными законами о запретах советской символики и отрицания теории оккупации эти меры образуют «визитную карточку» стран Балтии – их политику исторической памяти.
Ни один исследователь прибалтийских государств не пройдет мимо этого феномена – применение репрессивных мер против сторонников неофициальных точек зрения на историю часто определяет их внутреннюю и внешнюю политику.
При этом нельзя сказать, что государственная регламентация исторических вопросов свойственна только странам Балтии. С необходимостью проведения исторической политики сталкиваются все страны со сложной и противоречивой историей, и многие из них идут по пути запретов.
Например, по пути регламентации исторической памяти и борьбы с «неправильными» фактами пыталась идти Франция.
После Второй мировой войны усилиями генерала, а затем президента де Голля в этой стране навязывалась идиллическая мифология Сопротивления, согласно которой вся французская нация за исключением кучки отщепенцев, составивших режим Виши, боролась с нацистской оккупацией путем ненасильственного протеста и, в конечном счете, победила. Со временем (1970-1980-е годы), под влиянием левой интеллигенции, оппозиционных официальному курсу историков и общей либерализации в обществе, благодаря которой стало можно говорить на запретные ранее темы, прекрасная картина недавнего героического прошлого начала разрушаться. Были опубликованы исследования, воспоминания многочисленных живых еще очевидцев, художественные и документальные фильмы о том, что не только режим Виши, но и средний француз был коллаборационистом, сотрудничавшим с нацистскими властями. Стали достоянием общественности факты холокоста на территории Франции, пыток французскими военными повстанцев во время войны в Алжире, разгорелись споры о французской колониальной политике и пр.
Конфликтующие стороны – и левые, и правые - для отстаивания каждый своей исторической правды принялись принимать «законы памяти». За 30 лет активной исторической политики левые вводили уголовную ответственность за отрицание преступлений нацизма, отрицание геноцида армян, отрицание преступности колониальной политики. В свою очередь, когда политика покаяния стала выглядеть уже явным перебором, правый президент Николя Саркози создал Министерство национальной идентичности и иммиграции и вмешался в школьную программу, пытаясь регламентировать ее президентскими указами.
В итоге многолетние протесты и левой, и правой общественности против политики властей слились в едином требовании: не лезть в историю ни как в науку, ни как в учебную дисциплину. Это был общественный консенсус, объединивший всех!
«Поскольку возникла реальная угроза того, что во всем Европейском союзе последнее слово об исторических фактах будет формулироваться в виде судебных приговоров, в октябре 2008 года Пьер Нора от имени объединения “За свободу истории” опубликовал документ под названием “Воззвание из Блуа”, который подписали многие видные европейские историки и который был напечатан во всех крупных западных газетах. В нем говорилось, что в свободном государстве политические власти не имеют права определять, чтó есть историческая правда, и что, безусловно, нельзя ограничивать свободу историков, угрожая им уголовным преследованием», - описывает перелом в отношении общества к исторической политике научный сотрудник Центра Марка Блоха в Берлине, директор Центра русских исследований Ютта Шеррер.
В результате «воззвания из Блуа» президент Национального собрания Франции Бернар Акуайе в ноябре 2008-го запретил впредь принимать законы, подобные уже принятым «законам памяти», а вместо этого разрешил принимать резолюции, не имеющие юридических последствий.
Либеральный принцип - историей должны заниматься историки, а политики не могут грозить за исторические факты уголовным наказанием – смог возобладать благодаря тому, что Франция, безусловно, является демократической и европейской страной.
В странах недемократических и неевропейских регламентация отношения к истории с помощью Уголовного кодекса является куда более успешной государственной политикой. Например, Турция успешно внедрила наказание за «неправильную историческую память» - там действует закон №5816 «О преступлениях против Ататюрка». Соответствующий закон предусматривает уголовную ответственность от одного до трех лет для любого, кто «оскорбляет или в грубой форме осуждает наследие Ататюрка» (основателя современной, постосманской Турции Кемаля Ататюрка). Статья №301 Уголовного кодекса предусматривает от шести месяцев до трех лет за «оскорбление турецкой идентичности» (срок увеличивается на треть, если гражданин Турции оскорбил «турецкую идентичность» за рубежом). Отбор учебных программ и учебников строго регулируется и отслеживается Советом по образованию и воспитанию при Министерстве образования.
Турецкие законы и регламенты в области исторической политики не остаются на бумаге, а имеют практическое воплощение. Самым скандальным прецедентом стало преследование Нобелевского лауреата по литературе Орхана Памука, вопреки официальной истории заявившего, что в Османской империи имел место геноцид армян. Эта история получила мировой резонанс. За турецкого коллегу вступились крупнейшие писатели современности: Габриель Гарсия Маркес, Гюнтер Грасс, Умберто Эко, Джон Апдайк, Марио Варгас Льоса и другие.
А в 2008 году в Турции на 2,5 года был отключен YouTube – из-за наличия в нем видеоматериалов, «порочащих Ататюрка»….
Напрашиваются очевидные аналогии с законами и правоприменительной практикой в странах Балтии.
Особенно с Литвой. Разве случай Альгирдаса Палецкиса не напоминает дело Орхана Памука, а отключение YouTube из-за материалов, «порочащих Ататюрка» приостановку вещания ПБК за сюжет с «клеветой о событиях 13 января»? Не просто напоминает, эти случаи - как братья-близнецы.
В таком случае получается, что странам Балтии гораздо ближе Турция, а не Франция. Авторитарная Азия, а не демократическая Европа, формальной принадлежностью к которой балтийские политики так гордятся. В этом одно из главных родовых пятен прибалтийских режимов - устойчивая политика по манипуляциям массовой исторической памятью с привлечением репрессивного аппарата и под прикрытием лозунгов о защите молодых демократий. В условиях, когда "старая" Европа от законодательного регулирования истории категорически отказалась, Прибалтика занимается этим с каким-то особым упоением, настойчиво внедряя у себя азиатские правила.
