Жесткая реакция Брюсселя на законопроекты литовского Сейма о запрете абортов и «пропаганды гомосексуализма» и ответная критика социальной политики Евросоюза литовскими политиками выявили противоречивость положения, в котором находится современная Литва. С одной стороны, сформировавшиеся в ЕС практики вмешательства в личную жизнь и обсуждения личных тем на государственном уровне претят консервативной литовской элите, с другой стороны, статус полноценной части Европы превратился фактически в национальную идею Литвы.
Депутат Сейма, председатель парламентского комитета по национальной безопасности и обороне Артурас Паулаускас обрушился с критикой на еврокомиссара по юстиции Вивиан Рединг, которая ранее отчитала литовский Сейм за поддержку «гомофобских» инициатив (запрет «пропаганды гомосексуализма»), а также мер по запрету абортов.
В ответ на окрик из Брюсселя депутат Паулаускас выдал следующий комментарий за себя и за коллег разом: «Я думаю, что Брюссель, точнее брюссельские управленцы, зашли так далеко, что уже не понимают нормальной логики жизни, естественных законов природы. Все как бы оторвано от реальностей. Например, на днях в кулуарах собственного Сейма уже слышал, что управление Брюсселя не слишком сегодня отличается от модели диктаторского управления, которым еще недавно в отношении Литвы руководствовался коммунистический Кремль. В первую очередь я имею в виду не экономическое, а социальное управление: стремление, чтобы не осталось верующих в Бога, чтобы не было различия полов, были бы люди одного пола». В этих словах очень важна фраза «слышал в кулуарах собственного Сейма».
Господин депутат не только излагает свое мнение, но и передает общее мнение власть имущих, огрызающихся на ЕС в парламентских кулуарах. Но дальше кулуаров дело не идет – ни одному поборнику традиционных ценностей не хватает духу произнести слова про диктатуру Брюсселя не в кулуарах, а с трибуны Сейма. Публично.
При этом, конечно, не может не поражать стилистическое сходство евросоюзной пропаганды и практики с пропагандой и практикой СССР в позднем периоде его истории. В Советском Союзе социальные работники линейками замеряли у юношей длину волос, а у девушек длину юбок, значительная мощь госпропаганды была направлена на борьбу с «низкопоклонством перед Западом» в виде джинсов и жвачки.
В Европейском союзе вместо «мамы» и «папы» вводятся определения «родитель №1» и «родитель №2», обычным делом является вмешательство социального чиновника в отношения ребенка с родителями, гей-парады становятся мероприятием государственной важности, и законодательно регламентируется форма огурцов.
Какая первая и главная общая черта, объединяющая эти два списка примеров? Ответ – абсурдность.
В Советском Союзе этот абсурд являлся негативным следствием официальной советской идеологии. Со временем она утратила свою привлекательность, отчего многие приметы советской действительности у образованного городского населения и стали вызывать раздражение. В Европейском союзе идеология тоже играет немаловажную роль: толерантность и политкорректность – уникальный в истории случай, когда официальной идеологией провозглашено социальное и политическое лицемерие.
Но есть одно различие: СССР с идеи начинался – сперва появился марксизм-ленинизм, а потом уже Советский Союз как его воплощение. Европейский союз к собственной идеологии пришел после нескольких десятилетий европейской интеграции. Толерантность и политкорректность вопреки мнению большинства их критиков не являются основой современного ЕС.
Базой Европейского Союза является евробюрократия, и именно ее интересами можно объяснить такую специфическую идеологию и тоталитарную по своей сути социальную политику.
Европейская бюрократия, как и любая другая, развивается по законам Паркинсона – всегда и непрерывно разрастается. Поэтому количество чиновников в Брюсселе начинает зашкаливать. Вряд ли существует объективная необходимость в таком количестве управленцев, если периодически не генерировать все новые и новые «проблемы». Отсюда бесчисленные социальные программы по внедрению идей толерантности и постановления о замене мамы и папы на родителя №1 и родителя №2 - словом все то, что сперва вызывает закономерный вопрос: «Неужели более серьезных дел нет и больше заняться нечем?». Однако следом в ответ начинается ожесточенная агитационная кампания, доказывающая, что как раз важнее того, чем занимается евробюрократия, ничего на свете нет, и по-хорошему на такую важную работу надо бы выделять еще больше финансирования. Брюссельские управленцы являются крупнейшей группой интересов, заинтересованной в создании у европейцев картины мира, в которой и впрямь важнее дел, чем гей-парады, феминистки и право панков на самовыражение нет.
Социальный консерватизм литовских парламентариев вступил в противоречие с интересами европейской бюрократии. Исход этого противостояния предрешен заранее – как можно противостоять тому, от кого зависишь и с чьей руки кормишься?
Евросоюз в сегодняшнем виде и брюссельская бюрократия – это синонимы. Для Литвы быть полноценным членом ЕС сродни национальной идее, а современный Евросоюз без толерантности, политкорректности и трансгендерности и не представим. Литва – дотационный член ЕС: около трети ее бюджета формируется из европейских структурных фондов, то есть на жизнь ей во многом дает та самая брюссельская бюрократия. Желание дружить с ней и выторговывать себе преференции за счет этой дружбы отличает не только истеблишмент, но и общество. Почему на президентских выборах 2009 года с неестественно высоким для демократических стран результатом победила Даля Грибаускайте? Потому что до этого она была комиссаром ЕС по финансам, и литовским народом в разгар кризиса овладело всеобщее чувство, что уж Дале с ее-то связями точно под силу «выбить» в Брюсселе денежек для маленькой Литвы. И во внешней политике литовское руководство не перестает хвастаться партнерам в странах СНГ: «У нас такие связи! держитесь за нас, а мы уж с кем надо договоримся, чтобы вас в Евросоюз взяли».
Так что литовским политикам, в самом деле, остается лишь огрызаться в кулуарах. Альтернативный вариант – жить собственным трудом и не зависеть от Брюсселя и связей – требует от них радикального пересмотра всей своей политики и идеологии. На это они, похоже, совершенно не готовы.
