Украинские события всколыхнули практически всё постсоветское пространство, актуализировав, например, почти забытые, казалось бы, споры «либералов» и «государственников» в России, а в Прибалтике обострив межнациональное напряжение. О том, почему проблемы Украины оказались столь важными для жителей сопредельных государств и чему они должны научить жителей России и русских за её пределами, портал RuBaltic.Ru поговорил с известным российским писателем, главным редактором портала «Свободная пресса» Сергеем ШАРГУНОВЫМ, выступавшим сегодня на летней школе для молодых журналистов Studia Baltica, проводимой Центром общественно-политических исследований "Русская Балтика" при поддержке Российского Союза Молодёжи и БФУ им. И. Канта.
- Сергей Александрович, украинский кризис, казалось бы, является событием локальным, внутренней проблемой одного из европейских государств. Однако это событие всколыхнуло всё постсоветское пространство. Причем я сейчас не о геополитическом противостоянии, а о том, что это задело рядовых граждан. Почему, на Ваш взгляд, все оказалось столь резонансно?
- Все это имеет прямое отношение к нам. К примеру, Крым. Россия вошла в конфликтное состояние фактически со всем миром. Оказалось, что у нас почти нет союзников, даже на постсоветском пространстве. Надо призадуматься.
С другой стороны, это – целый комплекс переживаний. Уязвленное национальное самолюбие, синдром поражения в Холодной войне, однополярный мир. Кроме того, тема собратьев, тема русского языка, «своих». Крым потянул за собой историю с Донбассом. Произошел раскол внутри страны. Многих это заставило несколько по-иному смотреть на происходящее внутри страны.
Прежняя линия либералов, патриотов, полемика 1990-ых гг., которая давно казалась забытой, вдруг вспыхнула с новой силой, воскресла. Размежевание пошло по новому пути. Люди, которые в 2000-ых гг., казалось, были в «заспиртованном» состоянии, пришли к какому-то общему знаменателю. То есть прежние либералы уже изображали из себя социал-демократов, патриоты говорили, что приемлют все гражданские ценности, которые прокламируют либералы. И вдруг оказалось, что старая полемика очень актуальна.
- Не получается ли так, что всей этой историей российские либералы дискредитировали сами себя? Именно в таких условиях, военных, стала видна половинчатость их взглядов – к одним они либеральны, к другим – не слишком…
- Я устал от термина «либералы». Надо сказать, что иной раз испытываешь злость, глядя на фарисейство и двоемыслие в общественном дискурсе. А потом понимаешь, что в людях надо видеть, прежде всего, людей. Думаю, нам не хватает нормального либерализма, того, который был у Набокова старшего, у Милюкова.
И эта традиция здорового либерализма во многом утрачена. Потеряны ценности прав человека, уважительной полемики. Я против двойных и тройных стандартов. Иной раз создается впечатление, что имеешь дело с архаичной сектой, которая придерживается квазидиссидентских принципов и вслед за Рональдом Рейганом готова назвать современную Россию преемницей «Империи зла». Поэтому все, что укрепляет страну или является проявлением элементарных национальных интересов заведомо воспринимается в штыки, как зло. Грубо говоря, те, кто тянутся к России, например, жители Донбасса и Приднестровья – плохие. А те, кто пытаются насолить России очередными санкциями или топчут наши флаги – свои, добрые друзья.
- А можно сказать, что, по сути, требования людей на Донбассе тоже укладываются в понятие «либеральных ценностей»? Вы были на Донбассе - чего хотят эти люди?
- Можно сказать, что киевские и московские либералы, если они за свободу и демократию, могли бы поинтересоваться мнением жителей Донбасса, вместо того, чтобы приветствовать их подавление через войну. Люди там в абсолютном большинстве за отсоединение от прежней Украины – это медицинский факт. А вообще люди везде хотят простой обывательской жизни – иметь оплачиваемую работу, растить детей, и чтобы с ними считались.
Конечно, экономически и ментально район завязан на Россию. Есть много раздражителей психологического толка, исходящих от Киева. Ведь кроме политики и культуры есть еще экономика. Победа майдана экономически не выгодна для этих регионов. Рецепты МВФ заведомо бьют по предприятиям, означают потерю рабочих мест. И без того бедные превратятся в нищих. Эти люди знают, что они – нелюбимые дети. Украина как мачеха, и они верят, что Россия станет матерью.
Почему 90% всегда голосовало за пророссийские силы? Они не отделяют себя от русского мира. Они говорят, думают на русском языке, видят сны на русском. Россия им ближе. Почему приднестровцы давали отпор тем, кого называли «румынами»? Это же было. Среди приднестровцев, может, и встречались те, которые говорили: «Да ладно, давайте подчинимся». При этом понятно, когда начинается война, большинству населения просто нужно, чтобы не стреляли и не убивали.
- Вы говорите, что они – люди «русского мира». Но этот мир существует на всей постсоветской территории, в том числе и в странах Прибалтики, где это вызывает проблемы. Получается, что «русский мир» не может ужиться с новыми государственными образованиями, которые появились после 1991 г.?
- Мне кажется, зависит от количества русских, живущих. Например, с тем же Крымом: абсолютное большинство русских, 200 лет в составе России и все последние 20 лет стремление к обособлению от Киева. Что касается Прибалтики, скажем прямо, там были области, которые требовали отсоединения – скажем, та же Наровская республика, созданная на территории Эстонии. Сейчас это, может, не очень актуально. Речь идет об уважении к людям в рамках существующих государств.
В Прибалтике все признают, что это республики, где большая часть населения не является русской. Но они не должны быть дискриминированы в своих правах. Знаменитая ситуация с негражданами в Латвии, закрытие русских СМИ и другое - Россия обязана отстаивать интересы наших людей. Сейчас российский офицер по фамилии Мель томится в литовской тюрьме – по надуманному поводу, подло захватили. У нас об этом почти никто ничего не знает. Я пытался актуализировать этот вопрос, потому что уважающая себя страна не оставит своего в беде.
- Но для самих Латвии, Литвы, Эстонии «русский мир» уже существует, и он является их частью. Обязательно ли это означает проблему?
- Никто не должен думать, что отстаивание «русского мира» означает танки. Русский мир нужен, чтобы люди не чувствовали себя одиноко. Я приезжаю в Киргизию на открытие русского книжного магазина. Их вообще там долгое время не было. Потом нашелся мужик, который решил это исправить – открыл магазин. Там столпотворение народа, русских довольно много в Бишкеке. Они чувствуют себя брошенными, необходимо обратить внимание на их положение.
Вспомним, изначально в Донбассе люди требовали федерализации и официального статуса русского языка. А с ними отказались вести переговоры. Ответили им арестами, а потом и войной.
- Получается, что «русский мир» становится проблемой, когда его игнорируют?
- Некоторые считают, что его вообще не существует. У нас с журналистами была дискуссия о сгоревшем в Одессе поэте, Вадиме Негатурове. Человек, который не держал в руках никакого оружия, миротворец, православный человек приехал спасать иконы, женщин и стариков. Его обгоревшего выкинули из окна, он умер в реанимации. А мне коллеги-журналисты говорят, что это чепуха. Какие такие убийцы? Не было убийств, а «русского мира» не существует, все это – бред. Но нет, русский мир существует. Он может прирастать или убывать. Русские могут отказываться от русской идентичности, люди, еще недавно тяготевшие к России, под влиянием так называемой «укропропаганды» передумывают. То есть «русский мир» - это еще и переменное явление.
- А может быть русский человек, который не принадлежит к русскому миру?
- Ну да, он от него открещивается. Может воевать против русских даже. Часто такое поведение молодежи связано с отсутствием России все 20 лет на постсоветском пространстве.
- В Латвии сейчас создается новая общность русских. Они заявляют, что не чувствуют никакой связи с Россией, поддерживают национальную политику своих властей и называют себя «европейскими русскими».
- Увы, зачастую это африканские русские, если они поддерживают апартеид – феномен неграждан, которых принято называть «белыми неграми».
- А может это проблема поколений?
- С поколениями все сложно. Проблема нашей бюрократии в низком интеллекте и малой социальной мобильности. Отсутствие возможности для социальной реализации молодых людей делает привлекательной утопию европейского пути. Можно брать лучшее и самое достойное с Запада, а можно шею свернуть, бросившись навстречу утопии. Те, кому уготована участь барменов и посудомоек, рвутся в объятия неизвестности.
К примеру, маленькая Эстония еще может быть переварена Европейским союзом. Хотя мы видим, что это означает удар по сельскому хозяйству и промышленности всей Прибалтики. А огромная Украина, которую будет содержать Запад, – это уже чистой воды утопия.
Как правило, когда смотришь на тех, кто называет себя «русскими европейцами» в Москве, которые говорят, что они вопиющие западники, ловишь себя на мысли, что за пределами России они никому не нужны. Каково их применение? Это любопытная и выгодная позиция – бесконечно ныть о том, какая Россия нехорошая, и отлично существовать именно в России.
- Что в таком случае впереди у России и русских за её пределами?
- Присоединение Крыма, конечно, укрепило власть. Но надо понимать, что крымчане живые люди, не только доверчивые, но и очень требовательные. Фактор нестабильности очевидным образом примешался к нашим реалиям. Невозможно жить так, будто нулевые продолжаются, а десятые все еще не наступили. Вокруг уже пожарище. История продолжается. Попытка просто заморозить Россию и ничего не делать для ее развития ничем добрым не оберется. Должны быть своя самостоятельная политика, производство, сельское хозяйство, социальная конкуренция, нормальная судебная система, развитие демократических институтов в подлинном смысле слова. И надо понять, Россия должна быть притягательной и привлекательной, главная борьба за умы и сердца людей.
