Наверное, всем, у кого есть старшие братья, знакомы ссоры и обиды, ревность, стремление быть лучше, выше и сильнее. Мне тоже это знакомо, несмотря на то что я — дом, а не человек. И не просто дом, а, без ложной скромности, Дворец концертов и спорта. Живу я в Вильнюсе, столице Литвы.
На своей родине я был и остаюсь единственным в своем роде, что несколько примиряет меня с моим семейным положением, но всё же обидно через раз слышать, что я всего лишь «младший брат».
Старшим же называют другой дворец — тоже Дворец спорта, но в столице Беларуси, Минске. Он был заложен на два года раньше, а открыл свои двери через год после того, как появился мой фундамент, — в 1966 году. Я же рос долго — целых шесть лет — и стал совсем большим и взрослым только в 1971 году.
Я очень старался превзойти своего собрата — ну вы понимаете, подростковые комплексы, чувство собственной важности и всё такое, — и мне это удалось! Может, мой минский брат и старше меня, но я определенно больше и вместительней!
Если белорусский родич способен вместить четыре с половиной тысячи зрителей, что тоже весьма внушительно, то я, когда мой зал становился концертной площадкой, мог обеспечить зрелище шести тысячам человек — и этим горжусь по праву!
А после того, как я перестал быть младшим в семье с появлением Дворца спорта в Волгограде в 1974 году, мне и вовсе сильно полегчало. Говорят еще, что и минский Дворец не первенец подобного стиля, потому что еще в середине 1950‑х в далекой Австрии вырос стадион «Винер Штадтхалле», довольно сильно напоминающий меня и братьев. Выяснив всё это, я практически успокоился.
Что и говорить, в Литве я был знаковой постройкой: я один представлял во всей стране наш фирменный стиль, называемый брутализмом. О да, это значит, что я был брутален, а это ли не мечта любого мужчины? Особенно рожденного для спорта и достижений!
Мои создатели, заслуженные архитекторы Литовской ССР Эдуардас Хломаускас, Зигмантас Ляндзбергис и инженер-архитектор Йонас Крюкялис, не могли на меня нарадоваться, а им, в свою очередь, за то, что я получился таким красивым и мужественным, присудили Государственную премию Литовской ССР. Я гордился ими, а они гордились мной, — это ли не идиллические отношения отцов и детей!
И ведь было чем гордиться! Пусть внешний вид мой и напоминал некоторые другие здания, но вантовые конструкции, обеспечившие мне необычную форму крыши, были по-настоящему уникальны. Их проектировал инженер Генрикас Витаутас Карвялис и справился на ура.
Мои стены были одеты в доломитовые одежды — это вам не мрамор и позолота, как у иных изнеженных дворцов, это поистине брутально и сурово!
А внутри, в вестибюле, от пола до потолка возвышалось декоративное панно из дерева — тоже весьма необычное, но строгое и впечатляющее, как и я сам.
А уж разнообразие мероприятий, которое я мог обеспечить, — это и вовсе разговор отдельный! Спортсмены множества направлений могли в моих стенах показать себя!
Я повидал соревнования по конькобежному спорту, хоккею, баскетболу, боксу и другим видам спорта, не считая совещаний, конгрессов и концертных программ. Под моей крышей выступал и знаменитый баскетболист Шарунас Марчюлёнис, принесший Советскому Союзу золотую медаль на Олимпиаде 1988 года. Здесь же заседал учредительный съезд «Саюдиса»; в те же годы гремели концерты…
И всё это с одной-единственной сценой, прошу заметить, а не с двумя, как у брата-белоруса! С двумя отдельными для спорта и концертов каждый сможет, а ты попробуй с одной, — это куда сложнее!
Я не любитель плодить сущности без надобности, посему очень любил свою сцену-трансформер, которую, несмотря на ее немалый вес в сорок шесть тонн, можно было складывать и раскладывать по желанию. Приятно быть уникальным и технически совершенным — это вам любой робот скажет, любой прибор, — но не каждому зданию выпадает такая судьба!
Вот и я, купаясь в лучах народной любви (да-да, я ведь был символом города, пусть и не единственным, но немаловажным!), и подумать не мог, что когда-нибудь моя насыщенная общественными событиями жизнь может измениться. Не скажу, чтобы меня позабыли совсем, как многих моих однокашников-сверстников, которые годами прозябают в одиночестве под шорох осыпающейся штукатурки или, того хуже, становятся приютом для бомжей. Нет, порой мои залы всё еще оглашаются криками болельщиков — например, во время чемпионатов Литвы, — но это не идет ни в какое сравнение с моим бурным прошлым.
Несколько раз меня передавали из рук в руки: что поделаешь, на дворе капитализм и свободный рынок, а я, что скрывать, никогда не умел жить скромно, считая гроши.
У хозяев порой появлялись различные идеи, как меня можно выгодно использовать, и я внутренне содрогался, уже представляя себе неумолимых рабочих со спецтехникой, ломающих мои стены и перекраивающих всё заново. Поговаривали и о сносе — тут уж я даже согласился бы на перестройку, быть бы живым, как говорится, но ни то, ни другое не состоялось, потому что я, пусть и несколько запущенный и даже местами аварийный, стал национальным достоянием и попал в Регистр культурных ценностей Литовской Республики. Хоть это и просто слова на бумажке, приятно, что люди еще помнят мои перед ними заслуги.
А в этом году моя родина празднует юбилей. И знаете, я пока усиленно стучу по дереву, ведь юбилярше на праздник решили подарить меня. Обновленного и отремонтированного, конечно. Первые разговоры об этом я услышал еще три года назад, но за свою пусть не очень долгую, но активную жизнь я привык верить делам, а не словам.
И вот с середины прошлого года начали происходить какие-то реальные подвижки. Я боюсь спугнуть удачу, даже просто говоря об этом (ну, знаете, всякие глупые суеверия), но вроде бы на обустройство меня даже выделили немало денег из государственного бюджета!
Правда, о спортивной карьере, а также о шумных концертах придется забыть, так как люди у власти решили, что городу куда нужнее конгресс-холл, нежели стадион или концертная площадка, но это всяко лучше, чем простаивать в пустоте и тишине, чувствуя, что дряхлеешь с каждым годом.
А ведь я еще в полном расцвете сил: что такое для здания неполных полсотни лет?! Так что я с оптимизмом жду грядущих перемен, и если всё пойдет по плану, то встречусь с вами через три года — обновленным и помолодевшим.
Читайте также:
Жил-был Дом: Горхолл в Таллине
Жил-был Дом: Дворец культуры и науки в Варшаве
Жил-был Дом Советов в Калининграде
