Ежегодно 22 марта отмечается Всемирный день водных ресурсов и День охраны окружающей среды Балтийского моря. О том, какие проблемы сегодня существуют в Балтийском море и насколько вероятно, что через какое-то время оно снова станет озером, аналитический портал RuBaltic.Ru поговорил с главным редактором научно-популярного журнала «Экология и жизнь» Александром САМСОНОВЫМ:
— Г‑н Самсонов, как сегодня можно оценить экологию Балтийского моря?
— Балтийское море активно используется. Во-первых, сотни транспортных кораблей и паромов пересекают его ежедневно. Во-вторых, идет промысловый лов на множестве промысловых кораблей. В-третьих, довольно часто в море выходят компактные группы больших и малых судов для проведения военных учений. Всё это создает огромную нагрузку на акваторию.
Более того, побережье моря плотно населено. Стоки больших городов, обогащенные реагентами и нефтепродуктами, смывы с берегов, несущие сельскохозяйственные удобрения — всё это поступает в Балтийское море.
Эти загрязнения являются тяжелейшим бременем для моря и его обитателей. В этом суть проблемы.
— Страны Балтийского моря как-то пытаются решить эти проблемы?
— Можно отметить введение в строй системы водоочистки в Калининграде в прошлом году. Тем самым убрали последний прямой сброс сточных вод в Балтийское море. Наверное, важно вот это положительное изменение отметить.
— Летом Балтийское море цветет. Насколько это опасно для экосистемы?
— Водоросли начинают разрастаться благодаря тому, что в море попадают стоки рек, обогащенные фосфором и другими биогенными элементами, источником которых являются главным образом сельскохозяйственные удобрения. В летние месяцы море начинает зацветать, причем цветут и глубоководные части моря, а не только мелководья, которыми славится Балтика. Дело в том, что решающим параметром здесь является не глубина моря как таковая, а скорость движения воды, скорость перемешивания.
А механизм очень простой: если небольшое загрязнение на поверхности не дает солнечным лучам проникать вглубь, то вся энергия выделяется в поверхностном слое, который быстро нагревается.
Теплая вода в зоне загрязнения тонким слоем расползается по поверхности моря, не смешиваясь с холодными глубинными водами. Что происходит весной: споры сине-зеленых водорослей, перезимовавшие в глубине, прорастают и выплывают на поверхность воды, к свету, где в поверхностной линзе достигается высокая температура, и клетки водорослей начинают размножаться с огромной скоростью. Причем этот процесс имеет положительную обратную связь.
Он самоускоряется: вода становится еще более непрозрачной и начинается бурное цветение в поверхностном слое.
В результате образуется пленка, которая вовсе не пропускает свет и нижележащие слои этой же водорослевой массы. В результате фотосинтез в водоеме прекращается, водоросли умирают и начинают гнить, отравляя воду и всё живое в ней, а также выделяя в атмосферу огромное количество парниковых газов: при гниении образуется углекислый газ (СО2) и активируются метанбактерии, образуя метан (СН4). Эти газы, как известно, активные участники изменения климата. Причем имеется в виду не только глобальное влияние на климат, но и локальное: облака метана могут быть опасны для летящих над морем самолетов.
С цветением моря можно и нужно бороться. Однако когда вода уже зацвела, бороться фактически поздно, надо заранее принимать меры для сохранения прозрачности воды, предотвращать эвтрофикацию (обогащение воды питательными для водорослей веществами). Для этого нужно прилагать международные усилия и предлагать механизмы перемешивания поверхностного слоя.
Можно предложить, например, в местах будущих зацветаний (есть многолетние наблюдения и снимки из космоса, где они видны) выставлять боны, снабженные солнечными элементами, энергия которых расходуется на подогрев воды на глубине метр-полтора-два под свободной поверхностью моря.
Идея — запустить конвекцию, заставить более холодную воду из глубины подняться на поверхность, чтобы не допустить ее перегрева, ведущего к взрывному размножению водорослей.
Наиболее традиционный аспект наращивания усилий — это борьба со стоками. Здесь важно обратить внимание на то, что источником биогенных веществ могут быть не только смывы удобрений, т. е. сельскохозяйственные источники, но и свалки и полигоны с городскими отходами. Например, отходы полигона Красный Бор под Питером постоянно служат предметом повышенного внимания. Экологи всегда бьют тревогу весной, когда тают снега и грунтовые воды наполняются отходами с полигона, несущими в себе весь букет бытовых отходов и промышленных загрязнений.
В этой связи хотелось бы обратить внимание на то, что январе этого года была принята Государственная стратегия развития промышленности по обработке, утилизации и обезвреживанию отходов производства и потребления. В ней говорится, в частности, о создании экотехнопарков для решения проблем переработки отходов. Один из таких экотехнопарков под названием «Угра» уже создан в поселке Сланцы Ленинградской области, и мы с ними начали сотрудничать по технологии, которая предполагает круглогодичное замораживание грунтовых вод.
Это, на мой взгляд, очень перспективно, и данное направление стоит развивать именно для того, чтобы загрязненные воды не уходили в море. Технология предотвратит и образование свалочного газа, а значит, не будет загрязнения воздуха и таких народных волнений, как на свалках Ядрово и в Балашихе под Москвой. Стратегия по отходам должна начать работать, и делать это надо очень быстро.
— Как влияют масштабные инфраструктурные проекты, такие как терминал СПГ в Клайпеде, на экосистему Балтийского моря?
— Терминал загружен всего на 20% и не окупается, что ставит под сомнение само его присутствие. Власти, видимо, должны будут признать, что совершили ошибку (если это не коррупция), так как расходы на аренду немыслимые. Но что касается самой технологии СПГ, порой про нее столько ужасов рассказывают… На мой взгляд, это из той же серии, что ужасы, которые нам когда-то рассказывали про технологию фрекинга, гидроразрыва при нефтедобыче.
Но, используя фрекинг, США сделали поставки сланцевого газа одной из наиболее бурно развивающихся отраслей промышленности. Сегодня в Америке этот газ в очень больших количествах добывается и доставляется во многие страны. Поэтому и фрекинг, и СПГ не абсолютное зло, а новые технологии добычи сырья. Сырьевое хозяйство всегда неприглядно — это развороченные недра и выбросы.
Но вдвойне опасно, если это хозяйство нерентабельно, — тогда нет денег на ликвидацию ущерба. Когда бюджета не хватает, повышается угроза аварий и взрывов.
Опасность в этом, ведь в СПГ запасена гигантская энергия, которую надо держать под контролем.
— Сегодня встречаются заявления о том, что Балтийское море может снова стать озером. Насколько это вероятно?
— Эта проблема существует в том смысле, что по своим характеристикам отдельные части моря всё больше приближаются к пресноводным водоемам. Балтийское море — внутреннее, у него очень мала связь с океаном, и соленость в пределах моря очень сильно изменяется. Если говорить об океанской воде, которая поступает в море из Датских проливов, то она имеет соленость порядка 30 промилле. А в Финском заливе соленость уже почти в пять раз меньше. Это действительно проблема. Экологическая проблема в том, что существует очень мало организмов, которые могут находиться в полусоленых водах.
Известно, что чем больше биоразнообразие, тем устойчивее экосистема, а поскольку биоразнообразие их мало, то они очень уязвимы. Цветение водоема — это тоже характеристика, которую традиционно считали признаком ограниченного водоема.
Например, проблема из этого же ряда — цветение Каспийского моря. Цветение усиливается по мере того, как Волга приносит всё больше биогенного материала, а перемешивания нет, фактически Каспий — гигантское озеро. На Балтике та же проблема — накопление биогенного стока, в результате которого складывается озерный тип экосистемы с зацветаниями. Озерные признаки по мере роста хозяйства нарастают. С этим надо что-то делать, прилагать международные усилия.
Можно привести такой пример: в океанах существует проблема пластика, который течениями собирается в гигантские скопления. Голландский инженер Боян Слат изобрел плавучие барьеры, которые дрейфуют в океане и собирают пластик. Возможно, для морского применения нужно разработать похожие варианты инженерных решений, которые помогут бороться с ростом водорослей путем смешивания поверхностных и глубинных вод. Причем решение, которое придумал Слат, сейчас испытывается в море у берегов Норвегии и имеет масштаб порядка ста километров. В принципе для ликвидации цветения масштаб подходящий. Такого рода изобретения могут позволить действительно изменить моря.
— Если говорить о животных и растительности Балтийского моря, есть ли какие-то особенные виды флоры и фауны?
— Общая ситуация такая, что цветение на поверхности вызывает нехватку кислорода на глубине, в придонных слоях. Возникает ситуация, схожая с Черным морем, где на глубине более 200 метров вообще практически нет жизни — там сероводород, который нарабатывают серобактерии в отсутствие кислорода. Сейчас в Балтийском море тоже формируются бескислородные зоны, накапливаются ядовитые токсины гниющих водорослей, на которых формируют свои циклы альтернативные типы бактерий, всегда готовые заселить освободившуюся нишу.
В таких условиях фауна моря — его рыбное население — начинает погибать. Это серьезная проблема для всего животного населения моря. Трофическая (пищевая — прим. RuBaltic.Ru) цепь, конечно, нарушается. Это проблема, общая для всей экосистемы моря.
— Какие тайны таит в себе Балтийское море?
— Пожалуй, это не тайна, а скорее проблема, но думаю, что важно о ней рассказать. Во время строительства газопровода «Северный поток» активно обсуждалась проблема химического оружия, захороненного на дне Балтийского моря еще во времена Великой Отечественной войны. Поскольку прошло уже достаточно много лет, существовала такая версия, что, если потревожить бочки с боеприпасами, лежащие на дне, эти вещества могут попасть в воду. При строительстве «Северного потока», нужен коридор в сто метров для того, чтобы проложить газопровод: надо было избежать столкновения строительной техники с бочками.
В итоге удалось этого избежать и никаких экстренных событий не произошло. Но понятно, что захоронение этих бочек стоит на повестке дня и до этого должны дойти руки. Возможно, это будет какая-то большая международная программа по очистке дна Балтийского моря.
Кстати, именно на дне основное захоронение биогенных веществ, которые создают опасности цветения.
Это предмет международных усилий, ведь проблема является международной. Это ведь мировая проблема, возникшая после Второй мировой войны. Однако до момента, когда этим займутся вплотную, мне кажется, еще далеко.
— Какое будущее ожидает Балтийское море в краткосрочной и в отдаленной перспективе?
— Сегодня существует международная программа по оздоровлению Балтийского моря. Она должна быть завершена до 2021 года. Должны быть сданы отчеты по этой программе. Осуществляется контроль, наблюдение, замеры. Поскольку, как я говорил, в море очень сильный градиент по солености с вхождения соленых вод до отдаленных участков, в море есть разные векторы солености. Их нужно исследовать изолированно. В каждом таком векторе своя соленость, свои уникальные условия, и получается, что в каждом случае надо принимать свои меры к тому, чтобы поддерживать море в устойчивом состоянии. Поэтому это очень многогранная проблема. Ее решать и решать.
Будущее Балтийского моря зависит от консенсуса усилий всех стран, а вот отсутствие такого консенсуса вызывает большую тревогу. Смогут ли они найти компромисс для того, чтобы был результат от их совместных усилий, или каждый будет кивать на другого — вопрос открытый.
Но здесь надо исходить из того, что Балтийское море — общий ресурс, а не средневековая альменда (неопределенная земля — прим. RuBaltic.Ru). Мы же не в средневековом обществе живем, когда кто первый корову выгнал в поле, того и трава. Мы живем в тех обществах, которые достаточно далеко продвинулись, в том числе и в умении решать экологические проблемы.
Однако нам надо гораздо больше изучать экологическую историю и больше уроков из нее извлекать. Ведь вещи, которые сегодня представляются крайне экологическими, завтра открывают обратную сторону, оказываются вредными.
Яркий пример — гидроэнергетика. В начале ХХ века считалось, что это панацея от экологических проблем. Все создавали гидростанции, ГОЭЛРО — это каскады и на Волге, и на других реках. Но у каждого такого действия есть обратная сторона, и сегодня водохранилища цветут, плотины разрушаются. Мы столкнулись с обратной стороной таких экологических новшеств. Поэтому есть повод задуматься и получше изучать экологическую историю, чтобы не повторять ошибок прошлого.
