Украинские националисты и российские либералы любят с показной грустью вспоминать о временах «до 2014 года» и обвинять официальную Москву в том, что из-за ее политики эпоха «мира, дружбы и жвачки» между странами закончилась. Мол, украинцы все такие же, никаких бандеровцев и неонацистов не существует, а на Евромайдане в Киеве произошел «мирный и законный переход власти». Но все это — циничная ложь. Чтобы понять, откуда «растут ноги» у нынешнего конфликта, нужно заглянуть в прошлое и разобраться в том, что же произошло на Украине в начале 2014 года.
После того как из Херсона был эвакуирован памятник Григорию Потемкину, украинские националисты и российские либералы начали распространять в интернете ироничные посты в духе: «А ведь памятник-то "бЕндеровцы" в 2003 году поставили». И этот посыл не уникален в своем роде. Те, кто оппонирует официальной Москве, очень любят вспоминать о различных проявлениях «российско-украинской дружбы», а потом с ложной скорбью выдавать комментарии, сводящиеся к тому, что русские, мол, сами все испортили. Это, конечно, ложь, которая может породить достаточно опасные заблуждения.
Кстати, у этой истории существует и обратная сторона — даже среди российских патриотов есть немало таких, кто верит, что достаточно «прогнать нацистов», и все будет как раньше.
Им стоило бы осознать, что это невозможно — той Украины, которая существовала до 2014 года, нет и, скорее всего, никогда уже не будет.
Чтобы верно понять суть происходящего, нужно сделать небольшой экскурс в историю.
Территория северных и центральных регионов современной Украины в XVIII—XIX веках была заселена малороссами, считавшимися особой этнографической группой русских. А в Карпатах и Прикарпатье жили русины — они находились под властью сначала Польши, а затем Австро-Венгрии.
Оседлого населения в Северном Причерноморье и Приазовье на момент присоединения этих территорий к Российской империи практически не было. В новые города переселялись выходцы из центральных регионов России, иностранцы и евреи.
Сельские же жители распределялись неравномерно — территорию современного Донбасса поделили между Великим войском Донским, греческими поселенцами из Крыма и выходцами с Балкан, спасавшимися от турок. Что же касается регионов, примыкавших к Черному морю, то там получилась «чересполосица» из сел, в которые переселяли крестьян из средней полосы России и Малороссии. Кроме того, в этих регионах было немало немецких колоний.
Абсолютному большинству местного населения в XIX веке даже в голову не приходило выяснять, кто из них к какой этнической группе относится.
Язык и бытовые обычаи малороссов в обыденной жизни считались свойственными деревенским жителям. Те из них, кто получал образование и переселялся в города, совершенно органично и без всякого принуждения переходили на литературный русский язык — так просто было принято.
Слово «украинец» вплоть до второй половины XIX века использовалось в значении «пограничник» или «житель пограничья» и не носило никакой этнической окраски. Даже знаменитый Тарас Шевченко его в своих произведениях не использовал.
Идея противопоставления населения южных губерний России («украинцев») жителям северных и центральных появилась у польских повстанцев в 1863–1864 годах, но ожидаемого эффекта она не принесла. Однако замысел поляков заинтересовал власти Австро-Венгрии, опасавшихся роста влияния Санкт-Петербурга на русинов. Австрийцы стали целенаправленно работать с профессорами-гуманитариями (в частности со знаменитым Михаилом Грушевским), которым поручили доказать «инаковость» жителей Украины-Малороссии по отношению к остальным русским.
Те из галичан, кто был готов принять «украинство», получали от официальной Вены различные преференции. На территории же Российской империи эта идеология затронула лишь узенькую прослойку интеллигенции и была совершенно непопулярна в народе.
Все изменилось на фоне Первой мировой войны и событий 1917 года.
Во время революционной анархии в Киеве авантюристы, которые при других обстоятельствах никогда не вошли бы в состав политической элиты, решили воспользоваться сложившимися обстоятельствами и возглавить самопровозглашенную автономию в составе России. Среди них оказался все тот же Грушевский, а также искатель удачи Симон Петлюра.
Значительная часть населения южных губерний была готова с благодарностью принять любого, кто обещал навести хоть какой-то порядок. Осенью 1917 года киевские большевики начали поднимать народ против самозванцев, объявивших себя Украинской Народной республикой (УНР). Левые идеи оказались достаточно популярны среди жителей Киева. Судьба УНР повисла на волоске, но ее руководители выпустили из лагерей австрийских военнопленных русинского происхождения, которые утопили протесты в крови.
Лидеры местных большевиков перебрались в Харьков и объявили там о создании Украинской Народной Республики Советов (на ее базе в дальнейшем — УССР). В свою очередь в Донбассе и ряде прилегающих к нему районов была создана Донецко-Криворожская республика в составе РСФСР. В Причерноморье некоторое время просуществовала Одесская социалистическая республика.
После победы в Гражданской войне большевики долго спорили о формате территориального устройства на месте Малороссии и Новороссии.
В конечном итоге Владимир Ленин решил объединить историческую Малороссию, Новороссию и Донбасс в единую республику. По одной из версий, он хотел «идейно правильными» шахтерами Донбасса и портовиками Одессы разбавить малороссийских крестьян, многие из которых в годы Гражданской войны сражались под знаменами Петлюры.
А чтобы «связь» внутри республики стала прочнее, в ней решили провести «украинизацию». Практически все восточнославянское население, проживавшее в УССР, записали в «украинцы». А прессу, книгоиздательство и образование перевели на украинский язык, созданный на основе малороссийского наречия.
В конце 1930-х годов эксперимент по «украинизации» был свернут, но на территории республики остались миллионы русских людей, у которых в паспортах и свидетельствах о рождении значилось, что они являются украинцами.
Западная же Украина итогам советско-польской войны отошла Польше. Националистов из ОУН (запрещена в РФ — прим. RuBaltic.Ru) на этих территориях пестовали германские спецслужбы, получив в итоге верную прислугу, с упоением резавшую евреев и сторонников советской власти в годы Великой Отечественной войны.
Со времен Хрущева о коллаборантах старались не вспоминать, а национальный вопрос аккуратно «заметали под ковер». Вновь поднял его в конце 1980-х годов спонсируемый Западом «Народный Рух». За эту палочку-выручалочку в 1991 году схватился Леонид Кравчук, превратив себя из провинциального чиновника в президента страны с почти неограниченными полномочиями.
Однако жители юго-восточных регионов (как этнические русские, так и «русскоязычные украинцы») не восприняли «украинство».
На президентских выборах 1994 года они проголосовали за бывшего «красного директора» из Днепропетровска Леонида Кучму, который пообещал восстановить связи с Россией, но обманул избирателей, продолжив движение на Запад.
В 2004-м во время новых выборов президента произошло обострение отношений между юго-востоком и северо-западом. «Западенцы» сорвали признание победителем избирательной гонки выходца с Донбасса Виктора Януковича. В антиконституционном третьем туре «победил» прозападный кандидат Виктор Ющенко, но до прямых столкновений на Украине тогда не дошло.
В 2010 году Янукович все-таки стал президентом и попытался в меру своих сил консолидировать население Украины. Он отказался от воплощения в жизнь ряда своих «пророссийских» предвыборных обещаний и начал заигрывать с населением западных регионов. Главным политическим реверансом в этом направлении стала попытка подписания договора об ассоциации с ЕС.
Однако крупные промышленники убедили Януковича в том, что разворот от России чреват экономической катастрофой, и поэтому президент подписывать документ не стал. Москва в ответ предложила Киеву кредиты на выгодных условиях и крупные инвестиции. Это неминуемо привело бы к «цементированию» пророссийского курса во внешней политике страны.
Такого Запад позволить не мог. Начался Евромайдан, где ставка была сделана на радикалов-националистов.
Однако даже они свергнуть власть самостоятельно оказались не в состоянии. В итоге возникли загадочные снайперы и, как следствие, жертвы среди протестующих, вызвавшие у Януковича панику и заставившие его покинуть Киев. Верховная рада по процедуре, грубо нарушающей Конституцию и законы Украины, проголосовала за отставку президента. На основании этого заведомо противоправного решения были сформированы нелегитимные органы власти. С правовой точки зрения украинская государственность на этом закончилась.
Удержать страну от падения в бездну могли бы силовики, если бы отказались выполнять преступные приказы «новых властей». Но они начали убивать жителей Донбасса, вся вина которых заключалась в нежелании жить под властью узурпаторов.
Жители Западной Украины сами разрушили существовавший 23 года консенсус, перейдя к физическому уничтожению тех, кто мыслил иначе, а также к ликвидации сакральных для населения юго-востока символов — в частности, связанных с Великой Отечественной войной.
Националисты даже не скрывали, что рвались в Донбасс и Крым, чтобы уничтожить инакомыслящих, а затем навязать свою «мову» и своих «героев». И, судя по результатам соцопросов, они заручились при этом поддержкой широких слоев населения северо-западных регионов Украины.
При этом следует отметить, что к уже упомянутому памятнику Потемкину, который сейчас эвакуировали из Херсона, «свидомые» не имели никакого отношения. Его установили в 2003 году, в бытность мэром города того самого Владимира Сальдо, который сейчас является врио губернатора российской Херсонской области.
Начиная с 1990-х Украина начала делиться на две условные «политические нации» — юго-восточную и северо-западную. Если ВС РФ освободят Николаев, Одессу и Харьков, то у большей части их жителей вызванное нацистской пропагандой наваждение, скорее всего, схлынет. Но почувствовавшие себя «высшей расой» львовяне и, увы, киевляне уже никогда не будут относиться как прежде ни к бывшему юго-востоку, ни к остальной России.
На руках сотен тысяч «незалежных» силовиков — кровь мирного населения Донбасса, а теперь и Причерноморья. На совести — разрушенные памятники героям Великой Отечественной. На душе — дикая тоска по так и не реализовавшемуся «величию» и возмущение по поводу «утраченных территорий».
Искусственного крепежа, сдерживавшего воедино созданного в годы Гражданской войны «Франкенштейна», больше нет. Что будет на месте Украины через год или через десять, непонятно. Но ясно, что в том виде, в котором она существовала до 2014 года, ей уже не возродиться.
