После государственного переворота на Майдане в 2014 году русофобия и «декоммунизация» на Украине начали стремительно набирать обороты. Паталогическая ненависть украинского политического режима ко всему русскому, а также стремление России спасти население Донбасса от геноцида и стали одной из причин и целей проведения специальной военной операции. Но после ее начала киевские власти решили переформатировать сознание украинцев окончательно и избавиться не только от совместного с Россией прошлого, но и от своего собственного — началось радикальное изменение школьного курса истории.
Украинские СМИ опубликовали информацию относительно проекта изменений, которые киевский режим вносит в школьные программы. Как пишет телеграм-канал «Политика страны», СССР в курсе истории для детей будут позиционировать как «правительство имперского типа», которое «присвоило суверенитет» УССР и проводило «политику обрусения». И это очень любопытно.
По мнению многих историков, в начале ХХ века массовой украинской этнической идентичности еще не существовало. Украинофильство середины XIX столетия и украинство, возникшее в Галиции в 1890-е годы, были явлениями не этническими, а политическими. Даже во время Первой мировой войны представители входившего в австрийскую армию легиона «Украинских сечевых стрельцов», попадая в плен, подчеркивали, что по национальности они русины, а украинство — это убеждение, идеология.
В начале ХХ века среди восточных славян не только в теории, но и на практике царила концепция триединого народа, поэтому обычный крестьянин из Полтавской губернии чрезвычайно удивился бы и, скорее всего, даже обиделся, если бы ему кто-то заявил, что он «не русский».
Вплоть до Февральской революции 1917 года узконациональные движения среди восточных славян носили маргинальный характер. Их активистами были преимущественно представители интеллигенции — либо имевшие репутацию «людей со странностями», либо связанные с иностранными правительствами (в первую очередь, как историк Михаил Грушевский, с австрийцами).
С чем связана попытка «разыграть украинскую карту» весной 1917 года в Киеве, историки до сих пор толком сказать не могут. Правдоподобных версии может быть две: либо группа местечковых политиков решила превратить украинство в социальный лифт, либо идею с новой силой стали раскручивать с подачи австрийцев, которые уже несколько десятилетий занимались продвижением тезиса об «инаковости» населения Малороссии по отношению к великороссам и об их этно-культурной близости с жителями Галиции.
«Становление украинства» прекрасно описал в своей «Белой гвардии» Михаил Булгаков. «Украинская идея» дала неплохие всходы в селе, но была более чем скептически воспринята городским населением. Возможно, это связано с тем, что в сельской местности активно использовали малороссийские говоры, а горожане получали образование на литературном русском языке и использовали его в быту.
К сожалению, в научной литературе процесс «этногенеза украинцев» в 1917–1922 годах описан плохо. В советское время украинский этнос искусственно «состаривали», боясь спорить с ленинскими рассуждениями о «тюрьме народов» в Российской империи. Эмигрантские же труды по данному вопросу достаточно эмоциональны и не лишены известной доли тенденциозности.
В любом случае, большевики еще в 1917 году взяли курс на создание «Украинской Народной Республики Советов», преобразованной затем в Украинскую Советскую Социалистическую Республику.
Иосиф Сталин неоднократно предлагал отказаться от концепции «отдельных республик». В частности, в августе 1922 года он выступил с предложением включить Украину, Белоруссию и Закавказье в состав РСФСР на правах автономий (что с большой долей вероятности затормозило бы формирование отдельного украинского и белорусского этносов).
Однако Владимир Ленин решил иначе. Чем он при этом руководствовался, до конца не известно. Согласно одной из версий, «отдельные» республики в составе будущего СССР были ему нужны как витрина при планируемом им приглашении европейских государств в состав Советского Союза.
В 1920-е годы в СССР началось внедрение политики «коренизации», заключавшейся в «подготовке и продвижении на руководящие должности представителей местных национальностей, создании национально-территориальных автономий, внедрении языков национальных меньшинств в делопроизводство и образование, поощрении издания СМИ на местных языках».
Одной из основных составных частей «коренизации» стала «украинизация». Проводилась она, по воспоминаниям очевидцев, достаточно грубыми методами. Практически все славянское население, проживавшее на территориях, оказавшихся в составе УССР, вносилось в документы как «украинцы».
Статус «украинца» стал одним из основных залогов успешной карьеры. В 1930-е годы преподавание в 18 тыс. школ республики велось на украинском языке и только в 1,5 тыс. — на русском. На украинском языке издавались 855 газет, а на русском — всего 304. При этом население УССР (особенно в городах) предпочитало общаться на литературном русском языке.
«Согласно "Данным об обследовании национального состава рабочих и служащих Украины на май 1926 года", газеты и журналы "украинские" рабочие и служащие выписывали преимущественно на русском языке: 78,9% изданий на русском, 20,5% на украинском. В то время, по данным профсоюзов, 49,9% рабочих и служащих на Украине были "украинцами", при этом на украинском языке говорили лишь 33,2% рабочих и служащих», — пишет историк Александр Дюков.
В конце 1930-х годов на фоне социально-экономических и политических провалов республиканского руководства, сформированного по «национальному» признаку, политику активной «украинизации» в СССР частично свернули. Знаковым в этом смысле стало решение ЦК Компартии Украины и Совнаркома УССР от 20 апреля 1938 года об обязательном изучении русского языка в школах республики.
Однако «смягчение» политики «украинизации» совсем не означало «обрусения». Людям просто предоставили больше свободы в вопросах выбора языка общения и обучения своих детей. Но «мягкая украинизация» продолжалась.
В 1974 году общий тираж книг, изданных на украинском языке достигал 104 млн экземпляров (для сравнения, в 2020 года на «мове» в Незалежной издали всего 20 млн книг и брошюр). В УССР массово создавались украинские драматические театры. На украинском языке целенаправленно печатали книги модных «дефицитных» авторов, которые на русском достать было проблематично.
Если бы не все эти меры по поддержанию украинской идентичности и украинского языка, предпринятые советским руководством, то Украина как социокультурный феномен, скорее всего, попросту бы не сформировалась.
В случае изначального отказа от украинизации и реализации «сталинской» концепции «автономизации» республик никто бы не «создавал» украинцев в административном порядке, а «мова» банально не сложилась бы окончательно, не выдержав свободной конкуренции с русским языком. Кстати, авторы учебников «Истории Украины», изданных в 1990-е годы, хоть и нехотя, но роль «украинизации» в этих процессах признавали.
Теперь же в социокультурной истории Украины образуется гигантская дыра. Если детям начнут рассказывать, что СССР не «украинизировал», а проводил политику «обрусения» населения, украинцам, их современному литературному языку и культуре придется возникать, по сути дела, из ниоткуда.
Политика вымарывания неудобной исторической правды, победившая на Украине в 2014 году, достигает своего апогея.
Украине фактически приходится запрещать саму себя.
