В Беларуси проходят массовые мероприятия, посвященные подготовке к первому празднованию Дня народного единства — нового государственного праздника, приуроченного к вводу Красной Армии в восточные регионы Польши 17 сентября 1939 года и присоединению Западной Беларуси к СССР. Вокруг 17 сентября, как и вокруг прочих ключевых событий Второй мировой войны, не утихают ожесточенные споры, связанные с различиями разных стран и народов в исторической политике и исторической памяти. Своим видением важнейших дат и образов военной истории с аналитическим порталом RuBaltic.Ru поделился главный редактор сетевого издания «Наука. Общество. Оборона», член-корреспондент Российской академии военных и артиллерийских наук, историк Владимир КИКНАДЗЕ. Интервью было записано на полях научной конференции БФУ им. Канта «Рубежи России. Геополитика, регионалистика, историческая память» в Светлогорске (Калининградская область).
— Г-н Кикнадзе, Вы занимаетесь военной историей. Можно ли вокруг нее сформировать такой образ Калининградской области, который будет интересен и привлекателен как для калининградцев и других россиян, так и для иностранцев?
— Я думаю, вокруг военной истории однозначно можно формировать такой образ. Прежде всего потому, что история войн занимает подавляющую часть нашей отечественной истории.
Россия как никакое другое государство имеет богатейшую военную историю и прежде всего историю защиты своего Отечества.
Если мы будем говорить о таких регионах, как Калининградская область, то они связаны с участием российской армии в освобождении тех или иных народов и земель.
Либо с исполнением тех или иных союзнических обязательств по отношению к государствам Европы и защите их народов от агрессии.
В этой связи история Калининградской области имеет огромный потенциал. Конечно, и для России, и для зарубежных государств это история Первой и Второй мировых войн, Семилетней войны, где мы выполняли свои союзнические обязательства.
В контексте современности давайте не будем забывать, что сегодня Калининградская область — это эксклав Российской Федерации и территория, представленная воинскими формированиями российской армии, которые обеспечивают безопасность границ на протяжении уже десятков лет. И, конечно, здесь есть сюжеты военно-технического сотрудничества, которое осуществляется в Балтийском регионе, прежде всего по линии военно-морского флота (имеется в виду советское время и постсоветский период). Все это, безусловно, та база, на которой можно строить положительные примеры, интересные для настоящего и будущего.
— У нас в регионе культивируются в основном образы, связанные с довоенной историей Калининградской области. Когда они касаются отношений с Россией, то это обычно моменты из военной истории: Семилетняя война, наполеоновские войны. Так сложилось, что основа истории отношений Восточной Пруссии с Россией — это военная история. Вы не боитесь, что это отпугнет граждан соседних стран, перед которыми создают образ Калининградской области как региона добрососедства, дружбы между Россией и Европой?
— Я думаю, нет, если политику исторической памяти и просвещения выстраивать правильно. Ведь не случайно сегодня, как Вы правильно обратили внимание, даже на панельной дискуссии по геополитике неоднократно выдвигался тезис о том, что для сближения регионов, в том числе сопредельных с Калининградской областью, первую скрипку должны играть военные. То есть когда военные наладят сотрудничество по линии Россия — НАТО, Россия — военные структуры Евросоюза, Россия — межгосударственные контакты, все это будет способствовать стабилизации и дальнейшему проецированию этого успешного опыта отношений на другие области: науку, образование, культуру.
Кроме того, возвращаясь к тому, что я сказал ранее, военная история — это не только история завоеваний и побед России, но и история освободительной миссии.
История того, что русская армия, русский солдат и в конечном итоге люди, заселяющие нашу землю, всегда готовы прийти на помощь не только собратьям-славянам, но и всем, кто окружает нас, с кем мы взаимодействовали на протяжении сотен лет.
Любому народу мы всегда готовы протянуть руку помощи, даже если вчера мы были врагами или противниками.
Я думаю, не является исключением и сегодняшняя ситуация. Если вдруг государству, которое окружает сегодня Россию, будет угрожать какая-то военная опасность, потеря суверенитета, или же последует обращение такого свойства к Российской Федерации, к русскому народу, то несмотря на все, что могло быть, даже на сносы памятников нашим воинам-освободителям, мы всегда будем готовы прийти на помощь.
— То, что Вы говорите, сейчас очень актуально для Польши, потому что она столкнулась с резким отторжением своей политики и в США, и в Евросоюзе, которые в равной степени не приемлют суверенную политику нынешнего польского правительства. Другой вопрос, что Польша органически не способна принять предложение помощи со стороны России. И Калининградская область для них — тут они согласны с Вами — это в первую очередь регион военных. Только поляки военную миссию Калининграда понимают по-другому. Для них Калининград — это форпост для завоевания Европы, включая Польшу.
— Сегодняшний день, когда мы с Вами общаемся (интервью было записано 23 августа — прим. RuBaltic.Ru), это не только дата, когда первые эшелоны переселенцев в 1946 году прибыли на территорию Кенигсбергской области. Это еще и дата подписания Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом, который до сих пор нашими польскими коллегами используется как аргумент при обвинении Советского Союза в развязывании Второй мировой войны.
При этом забывается, что война тогда была развязана во многом «благодаря» позиции Польши по отношению к Советскому Союзу и его военному потенциалу.
Этот военный потенциал неоднократно предлагался Польше для того, чтобы защитить ее суверенитет, ее безопасность от Гитлера. Защитить народы Польши, Украины и Беларуси, которые населяли территорию Второй Речи Посполитой, от угрозы фашизма, нацизма и геноцида.
Исторические факты, которые подтверждаются документами, невозможно опровергнуть, и в том числе польская наука говорит, что тогда неоднократно протягивалась рука помощи, только эта помощь подразумевалась и расценивалась как угроза государственной безопасности.
Вся последующая история показала, что это были ложные страхи.
Если мы будем трезво и объективно ее оценивать, то увидим, что советские воины плечом к плечу с польскими формированиями, созданными на территории Советского Союза в годы Великой Отечественной войны, приходили на территорию Польши как освободители от фашизма.
Как освободители узников концлагерей.
— И как освободители от поляков для белорусов и украинцев. Если уж мы с Вами говорим про 23 августа, то после этой даты всегда следует разговор про 17 сентября (1939 года) — дату ввода Красной Армии в восточные регионы Польши.
— Нет, мы уже говорим про 1940-е годы. Но про 17 сентября Вы тоже делаете очень правильное дополнение. Здесь стоит обратить внимание, что в этом году 17 сентября впервые, и это очень важно, будет отмечаться как национальный праздник на территории Беларуси. То есть спустя три десятилетия (и мы, Российская Федерация, здесь, к сожалению, отстаем от Республики Беларусь) они все-таки на государственном уровне признали: то, что было сделано 23 августа и 17 сентября, это вклад в обеспечение безопасности и независимости белорусского народа.
Те действия, которые предприняли наши воинские формирования, войдя в Польшу, которая уже на тот момент не являлась государством, поскольку ее руководство оставило эту территорию, были направлены именно на защиту этих народов: белорусского, украинского, польского, еврейского — всех тех, кому угрожал геноцид и, по сути дела, смерть.
То, что после освобождения Польши в 1944–1945 годах наше государство оказывало какое-то влияние на политическое устройство, на какие-то векторы развития Польши, — правда. В первую очередь это влияние было связано с тем, чтобы обеспечить безопасность и польскому народу, и советскому. Чтобы не повторились те ошибки, которые были совершены в 1930-х годах XX века. Вот и все, не более того.
Мы, наш народ, наше государство, которые понесли самые большие, просто громадные потери в ходе Второй мировой войны, имели на это полное моральное право — пытаться всем государствам в Европе и Азии, в которые мы входили с освободительной миссией, предлагать те модели социально-политического устройства, которые с большой степенью вероятности гарантировали бы их собственную безопасность. А следовательно, и безопасность нашего собственного государства.
