Функционирование нацистского лагеря в Саласпилсе на оккупированной территории Латвийской ССР — одна из наименее изученных тем военной истории. Во многом это связано со стремлением властей Латвии сформировать собственную, политически выгодную им версию событий Второй мировой и Великой Отечественной войны. Почему Латвия политически ангажирована в вопросах, связанных с Саласпилсом, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал латвийский историк, председатель правления Фонда развития культуры (Рига) Влад БОГОВ.
— Г-н Богов, насколько в исторической науке на данный момент проработана тема лагеря в Саласпилсе?
— Вопрос еще открыт, можно сказать, поскольку этой темой практически никто не занимается профессионально. В основном публикуются какие-то случайные упоминания, воспоминания и какие-то небольшие тематические обзоры истории. Научного материала выходит очень мало.
В Латвии несколько лет назад вышла научная монография, где авторы обобщили всю известную на сегодняшний день информацию для латышского читателя. Но тем не менее получилось очень тенденциозно, она не отвечает практически ни на какие существенные вопросы. Получился своего рода фактологический сборник, объединенный субъективным авторским подходом. Впрочем, он по-своему интересен, и на него тоже стоит обратить внимание.
— А в чем тенденциозность этой монографии?
— Начнем с того, что книга написана по заказу Министерства иностранных дел Латвии. То есть была установка на политический заказ в противовес историческому нарративу, который идет со стороны России, а не поиск истины и раскрытие объективной истории.
Во-вторых, подход исследователей к изучению фактов очень своеобразный, назовем его «псевдоисторическим», поскольку они предлагают делить информацию на две большие группы: информация, которая собиралась в советской Латвии, и информация, которая пришла с Запада.
Все, что пришло с Запада, априори не требует доказательств. А все, что пришло из Советского Союза, советской Латвии, безответственно и без анализа принимается как не соответствующее истине.
На такой теоретической основе происходит разбор всех событий. Поэтому можно сказать, что это абсолютно неверная трактовка истории нацистского лагеря.
— А в чем заключается эта трактовка истории согласно латвийским материалам, подобным тому, о котором Вы рассказали?
— Как я уже говорил, там упоминается, что во всех российских источниках указывается, что это «лагерь смерти», что туда свозили исключительно умерщвлять мирное население. В российских источниках говорят о многих погибших, называют сто тысяч.
С латвийской стороны теперь отбросили все эти мифы и начали строить и вводить в употребление свои собственные. Сегодня латвийская мифология предполагает, что в лагере погибло не более двух тысяч человек.
Эта цифра абсолютно бездоказательна, она взята из воспоминаний всего лишь одного человека, тоже проживавшего на Западе, — бывшего заключенного этого лагеря, помощника администрации лагеря Артура Непартса.
Чтобы освободиться из лагеря, он пытался записаться в Латышский легион СС, но по времени не успел, поскольку немецкая армия уже отступала из Риги. И он тогда с отступающими немецкими войсками отправился на Запад, где впоследствии периодически публиковал свои воспоминания. В частности в 1999 году в Латвии вышли его обширные воспоминания.
На основе этих воспоминаний составлена новейшая информация о Саласпилсе, которая теперь выдается за истину в последней инстанции.
То, что этот человек рассказал спустя более полувека от означенных событий, это и есть истина, а остальное все можно отбросить и даже не читать.
— Судя по заявлениям официальных лиц в Латвии за все эти годы, я так понимаю, что они, в принципе, отрицают преступность лагеря в Саласпилсе, отрицают его как преступное явление. Корректно ли это с научной точки зрения?
— Они подают это под тем фактом, что это не был «лагерь смерти», а трудовой лагерь, где перевоспитывали нерадивое население. Но в основном это касалось тех жителей, которые попали туда с территории Латвии, и то не все. Обычно это подается так, что всех, кто увиливал от принудительной работы во времена нацистской оккупации в Латвии, отправляли на перевоспитание в лагерь на абсолютно небольшие сроки: от нескольких недель до нескольких месяцев.
И человек там перевоспитывался. Естественно, никакой установки на то, чтобы его уничтожить, не было. Их в лагере сносно кормили, они могли получать посылки от родственников, письма. В общем, жили так себе и ничего страшного, их водили на принудительные работы из лагеря, так же, как и других заключенных. Кстати, это основной мотив новой экспозиции на мемориале в Саласпилсе. Там ничего не говорится о том, как истребляли людей, нет ни одного фото, где показаны массовые захоронения.
Но это все абсолютно не касалось тех жителей, которых привозили из мест карательных акций: из Беларуси, России — это Псковская область, Новгородская и другие в западных регионах России.
Они не могли получать посылки, их никто не подкармливал, письма им никто не присылал. Кроме того, от них пытались всеми силами избавиться, поскольку их было слишком много, администрация лагеря не была готова к тому, что служба безопасности пришлет такое количество человек.
Одномоментно весной 1943 года в лагерь прислали около четырех тысяч человек, поэтому лагерь, естественно, не был готов по всей своей структуре принять такое большое количество заключенных. Естественно, их никто не кормил, никто не обслуживал медикаментами, ни обеспечивал одеждой.
Были некоторые установки: нужно было продезинфицировать население. Водой облили, одежду продезинфицировали — это и была вся забота. Этих несчастных, которых пригнали в результате карательных акций, гоняли на принудительные работы.
В числе таких узников, попавших в Латвию, было множество и детей, и стариков.
В архиве я нашел многие отчеты, из которых составил базу данных бывших узников Саласпилса и которую сейчас пытаюсь опубликовать в электронном виде. Полагаю, она вскоре должна появиться на просторах интернета. Я проанализировал ее и вывел, что число заключенных от нуля до 17 лет в какой-то момент составляло 43%.
— Вот это важный вопрос, потому что Саласпилс нередко называют детским лагерем. И тут, соответственно, встает вопрос, сколько, согласно документам, там было несовершеннолетних? И второй вопрос, действительно ли над ними проводились опыты, действительно ли из них выкачивали кровь для солдат вермахта? Что источники об этом говорят?
— Начну с первого, поскольку прозвучал термин «детский лагерь». По сути, он не был детским лагерем, это был обычный концентрационный лагерь, который принимал население после карательных акций. То есть они поступали туда независимо от того, был это детский лагерь или не детский.
В нацистской карательной системе существовали реальные детские лагеря, куда доставляли исключительно детей, например, в Беларуси и на Украине. Лагерь Саласпилс не был таким местом, куда доставляли исключительно детей, они попадали туда вместе с родными.
Поскольку они являлись обузой для родителей, которые были обязаны работать, от этих детей начинали избавляться.
Освобождение детей началось в апреле 1943 года по инициативе митрополита Сергия Воскресенского, который ходатайствовал перед руководством службы безопасности об освобождении детей. По мере возможности их стали передавать в религиозные общины: в православный женский монастырь в Риге и Рижскую Гребенщиковскую общину староверов. Потом эти религиозные организации начали перераспределять их в детские дома и по семьям жителей Риги. Таких детей оказалось достаточно много. Согласно статистике Социального департамента за 1943–1944 года, которую упоминает Чрезвычайная комиссия, из лагеря было распределено более 2 800 детей.
Что касается медицинских опытов, то они реально проводились.
Это было неоднократно доказано свидетельскими показаниями. Опрашивали как детей, так и взрослых, которые выступали в качестве доноров крови.
На сегодняшний день неясно, для чего проводились эти опыты. Абсолютно недостоверные данные, как мне кажется, указаны Чрезвычайной комиссией, о том, что у заключенных выкачали три с половиной тонны крови. Это абсолютно бездоказательно и не имеет никаких оснований.
Следственная комиссия, которая проводила опросы потерпевших в апреле 1945 года, опросила 33 человек и пришла к выводу, что забирали кровь примерно по 150–200 миллилитров у каждого. То есть говорить о том, что ее целенаправленно выкачивали сотнями литров, — нет таких данных, даже бывшие заключенные этого не подтверждают. Они упоминают, что опыты действительно проводились, но с какой целью — непонятно.
Мой коллега Владимир Симиндей установил тот факт (фонд «Историческая память» опубликовал эту информацию), что в лагерях советских военнопленных проводились подобные опыты.
Также некоторое количество крови забиралось у советского пленного для проведения экспериментов по созданию противотифозной сыворотки.
Полагаем, что здесь шли такие же эксперименты.
