Латвия 18 ноября празднует свой день рождения. Почему из многочисленных дат латвийской истории, подходящих для объявления Днем независимости, была выбрана именно эта? Потому что она идеально соответствует господствующим идеологическим установкам. Для исторической политики Латвии принципиально подчеркнуть, что Латвийское государство появилось не как «красный» советский проект, а с политического благословления Великобритании и других западных стран.
Если бы Латвия была советской, то в качестве официальной даты рождения можно было избрать, например, 24 декабря. В этот день в 1917 году Исколат в Валке совместно с Центральным комитетом СДЛ провозгласил автономию Латвии в составе советской России.
Или 4 декабря уже следующего, 1918 года, когда тот же ЦК СДЛ сформировал временное правительство Латвии во главе с Петром Стучкой.
Логичнее было бы выбрать главным красным днем календаря 22 декабря. В этот день в 1918 году Ленин щедро признал латвийскую государственность.
Наконец, празднества могли бы завершиться 3 января, когда подразделения красных стрелков взяли Ригу и правительство Стучки триумфально переехало в латвийскую столицу. Вот так можно было бы гулять целый месяц.
Правда, это если бы Латвия была советской. В других исторических условиях избирались другие даты. Например, в 1939 году праздничным днем вдруг стало 22 мая.
В этот день в Ригу съехались представители нацистского военно-дипломатического истеблишмента, которым был устроен поистине помпезный прием. В чем разгадка? Дело в том, что 22 мая — это красный день для балтийско-немецкой общины.
В этот день в 1919 году подразделения ландесвера при активной поддержке белогвардейцев-«ливенцев» выбили большевиков из Риги, и в городе на русско-немецких штыках утвердилось правительство литературно одаренного пастора Андриевса Ниедры.
Красных дат может быть много, но современная Латвия выбрала себе одну. Насколько она соответствует законам исторической логики? Вспомним, что после Февральской революции наступил управленческий хаос, а самопровозглашенное Временное правительство, возглавляемое грамотным юристом Керенским, не могло не понимать катастрофичности всего происходящего. Соответственно, была дана команда на поощрение центробежных тенденций.
И неважно, что территория Российской империи была организована по политико-административному, а не национально-этническому принципу.
Раскольники, единожды появившись, найдут возможность расщепить кажущийся неделимым государственный механизм.
Так и в Риге в годину Февральской революции возник вакуум власти. Вся власть в городе и, соответственно, в губернии оказывается в руках у заместителя городского головы Андрея Красткална. Сам мэр Вильгельм Роберт фон Бульмеринг был отправлен в Иркутск и не мог на месте принимать решения. Красткалн, получая известия о свержении самодержавия, во избежание нестабильности тотчас приносит присягу Временному правительству. Сразу же общественные организации, в основном социал-демократического толка, выводят на улицы своих сторонников, проводя массовые манифестации за демократию и открытость. Со временем левые получают огромное влияние среди народных масс, чего и следовало ожидать.
Но сразу после захвата власти «февралистами» в Прибалтике сформировались новые административные структуры. Возник самопровозглашенный Земельный совет Лифляндской губернии. Он был оформлен на Земельном собрании 25–26 марта 1917 года при участии пятисот наиболее достойных представителей-самовыдвиженцев.
Собрание в Вольмаре (Валмиере) приняло семнадцать резолюций, часть которых была посвящена объединению всех латвийских земель (в том числе Латгалии) под названием Latwija.
Тогда же дали о себе знать ростки местного национализма — на собрании были приняты решения о переводе школ, церкви и судопроизводства на латышский язык.
Комиссаром Земельного совета, состоявшего из сорока восьми человек, был назначен уже знакомый нам бывший замградоначальника Андрей Красткалн, которого вскоре сменил социал-демократ Андрей Приедкалн. Ему было поручено курировать различные внутриполитические реформы, например, переформатирование полиции в народную милицию. Заместителем Приедкална был назначен агроном Карлис Ульманис, подававший надежды в качестве активиста и впоследствии лидера Латвийского Крестьянского союза.
Однако пока суд да дело, большевики, чувствовавшие себя свободно, поняли, что нужно привлекать на свою сторону массы безземельных крестьян, уставшие от произвола помещиков и тягот войны.
С 29 апреля по 1 мая в Валмиере работал 1-й конгресс безземельных крестьян Лифляндии, который избрал Совет безземельных крестьян в составе сорока пяти человек.
Чуть раньше спохватились более либеральные конкуренты большевиков. Один из негласных лидеров Земельного совета, будущий министр иностранных дел Латвии Зигфрид Анна Мейеровиц привлек на свою сторону часть «безземельных» и добился их вхождения в Земельный совет. 23 апреля был избран новый совет, в котором ключевую роль играли большевики.
Казалось, социалистические настроения определят структуру и идеологию будущего Латвийского государства — абсолютное большинство латвийских рабочих и крестьян были бедными и готовы были поддерживать большевизм всеми фибрами своей души.
Между тем Мейеровиц, возглавивший финансовый отдел Земельного совета Лифляндии, принял на себя обязательства вести прямые переговоры с правительством Керенского.
О сути этих переговоров и сегодня зачастую остается только догадываться, но, судя по последующим событиям, одной из тем было достижение мирной автономизации Прибалтийского края.
Российское государство, управляемое «февралистами», начало отделять от себя исконные территории задолго до Ленина. Все чаще и громче звучали слова о будущем самоопределении Латвии. В июле 1917 года Земельный совет созвал «конференцию для обсуждения автономии Латвии», в которой приняли участие пятьдесят человек.
Тем не менее эти мечты грозили навсегда остаться в прошлом. Во второй половине лета к Риге стремительно приближались кайзеровские войска. Латышские стрелковые подразделения героически держали оборону. Они намертво стояли на маленькой речке Маза-Югла (Малый Егель) в северо-восточной части Риги, но силы были неравны. Русские пехотинцы 186-й дивизии и особенно ее 742-й пехотный полк понесли тяжелые потери, подвергшись химической атаке. Приказ о ней отдал немецкий командующий Оскар Гутьер.
Через короткое время русские подразделения под массированным огнем артиллерии и под воздействием газовых атак оставили Икскюльский плацдарм на левобережье Даугавы. Вскоре командование Северного фронта приняло болезненное решение о сдаче Риги германской армии. Русская армия отступила к Вендену. 3 сентября 1917 года в Ригу вошли войска противника.
Автономия Латвии стала навязчивой идеей-фикс латышских политиков в условиях безвластия, усугубленного иностранной оккупацией.
Временное правительство окончательно дискредитировало себя в глазах латышских общественных организаций — как большевистских, так и придерживавшихся противоположных взглядов. Политические круги стремились к созданию единого центра латышей, от имени которых можно было вести диалог с «временщиками» в Петрограде. Однако после того, как Октябрьская революция безоговорочно победила в Петрограде, а Керенский спасся бегством в автомобиле американской дипмиссии, все органы администрации Лифляндии, вынужденные подчиняться Временному правительству, автоматически утратили легитимность.
Установки на суверенизацию не повисли в воздухе. Так возникла идея создания Временного национального совета, первую сессию которого планировали провести в Вольмаре (Валмиере), но приход к власти Ленина сорвал эти планы. Пришлось перенести историческое заседание на 19 ноября 1917 года.
Так был созван Временный национальный совет Латвии (ВНСЛ), официально заявивший об идее автономии.
Председателем совета стал присяжный поверенный Вольдемар Замуэль, а его заместителями — латгальский общественный деятель Янис Рубулис, юрист Карлис Паулюк и археолог Янис Палцманис. Совет присвоил себе статус единственного легитимного представителя латышского народа до созыва Конституционного собрания.
Итогом почти двухнедельных дискуссий стало принятие декларации о самоопределении Латвии. Однако в условиях, когда большую часть Прибалтийского края цепко и прочно контролировала немецкая оккупационная администрация, реализовать эти амбициозные планы было невозможно.
С осени 1917 года начинается период, о котором современная латвийская историография предпочитает не вспоминать лишний раз — триумфальное шествие большевистской идеологии среди рабочих и крестьян, формировавших энергичное большинство населения.
Создается Исколат — Исполнительный комитет совета рабочих, солдатских и безземельных депутатов Латвии. Костяк Исколата составляли революционные активисты, прошедшие через горнило первой революции 1905 года. Большая их часть имела опыт боевых действий на полях русско-германской войны. В общем, ребята бывалые, проверенные, пользовавшиеся авторитетом среди соотечественников. Они-то даром времени не теряли и предприняли решительные действия еще до падения Временного правительства.
Исколат был построен по принципу иерархической системы, а его основой было мощное народное движение. Это был первый в Латвии опыт правительственного органа, организованного «снизу вверх». Он представлял собой разветвленную сеть властных структур — ревсоветов. Каждый из ревсоветов отвечал за свой город, а все вместе подчинялись центральному органу, который возглавил опытный революционер Фрицис Розинь (партийный псевдоним «Азис»). Старый, созванный еще весной Земельный совет окончил свое существование де-юре и де-факто, когда власть в Латвии сосредоточилась в руках Исколата.
Со 2 января 1918 года «исколатовцы», пламенные социалисты, запретили также и деятельность «буржуйского» ВНСЛ. И тут возникает любопытный кульбит — члены упраздненного большевиками ВНСЛ оказываются… в Петрограде.
В помещениях Латгальского комитета по оказанию помощи беженцам (улица Казанская, 52) проводится выездное заседание совета, на котором достигается принципиальная договоренность о признании независимости Латвии.
Затем местом постоянной дислокации ВНСЛ становится коммерческая школа Аболтиня на Подольской, 2. И власти революционного Петрограда не против, даже несмотря на то, что совет решительно против заключения большевиками Брестского мира, выступая за ведение войны против Германии «до победного конца».
В свою очередь, Исколат в преддверии Брестского мира вынужден был спешно эвакуироваться из Латвии, которая практически вся оказалась под властью кайзеровских оккупантов. Исколатовцы не строили иллюзий относительно удержания немецкого военного контингента. Однако большевики понимают, что против их семей могут начаться репрессии, поэтому они идут на крайние меры — берут с собой в Москву сотни заложников из гражданского населения, дабы обезопасить своих соратников.
Точку в существовании Исколата ставят его же председатели 4 апреля 1918 года. Сам Фрицис Розинь («Азис») остается в РСФСР и даже на короткое время становится заместителем наркома по делам национальностей Иосифа Виссарионовича Сталина.
Судьба ВЛНС оказывается более благополучной.
Он сумел дожить до осени 1918 года. 23 октября он обретает юридическую силу и легитимность — его признает правительство Великобритании в лице его главы Дэвида Ллойд-Джорджа в качестве самоуправления Латвии, отстаивающего законные интересы латышей.
Считается, что ВНСЛ должен функционировать до 11 ноября, на которое запланирована Парижская мирная конференция. На ней будут приняты судьбоносные для Латвии решения, например, об удержании в Прибалтике в принудительном порядке немецкого военного контингента, который после падения монархии в Германии в одночасье окажется армией без главнокомандующего и отечества.
Именно его штыки будут охранять Народный совет, которому суждено будет провозгласить независимость Латвии 18 ноября 1918 года в здании Русского городского театра…
