Итоги советско-польской войны 1919–1921 годов перекроили карту земель, ранее входивших в состав Российской империи. Безусловно, это сказалось на судьбах многочисленных народов, населявших эти территории. Аналитический портал RuBaltic.Ru продолжает беседовать с историком, исполнительным секретарем Российско-белорусской ассоциации историков «Союзная инициатива памяти и согласия» Дмитрием СУРЖИКОМ о том, были ли удовлетворены аппетиты Польши итогами Рижского мирного договора, о влиянии результатов советско-польской войны на политическую систему межвоенной Польши, причинах неэффективности полонизации западных белорусов и украинцев, а также судьбе попавших в плен красноармейцев.
— Г-н Суржик, удовлетворена ли была Польша итогами Рижского мира, учитывая планы Пилсудского на реализацию проекта «Междуморья»?
— Конечно, итоги советско-польской войны были далеки от мечтаний польских националистов, грезивших об ослаблении России до ее границ периода Смутного времени.
Мне думается, что советско-польская война избавила обе стороны от пренебрежительных оценок вооруженных сил своих соперников. И это означает, что на смену прямому противостоянию с Москвой польские политики переходили или к действиям по линии спецслужб, пытаясь через эмиграцию «расшатать положение» и отколоть от Советского Союза его союзные республики, или же пытались дипломатическими и военными мерами подчинить себе прибалтийских соседей.
— Можно ли считать, что именно победа под Варшавой стала причиной того, что власть в Польше на долгие годы захватят военные в лице Юзефа Пилсудского и Эдварда Рыдза-Смиглы?
— События 12–14 мая 1926 года: военный мятеж и штурм Варшавы мятежниками с Юзефом Пилсудским во главе с последующим установлением националистического «режима санации» следует однозначно определить как государственный переворот. Во время майского переворота в Варшаве столкнулись около 18 тысяч солдат польской армии (шесть тысяч в рядах защитников законного правительства). Общее число погибших в боях составило 379 человек (из них 164 гражданских лица), 920 человек получили ранения.
До сих пор историки спорят: был ли штурм Варшавы в изначальных планах Пилсудского или стал следствием отказа президента Станислава Войцеховского принять ультиматум своего военного министра.
Но факт остается фактом: с конца 1925 года Пилсудский — безоговорочный авторитет в армии — стал всё чаще озвучивать позицию вооруженных сил по политическим вопросам.
Позиция эта сводилась к необходимости «морального очищения (санации) польской нации» от «тлетворных демократических свобод» (в первую очередь убрать коммунистов и профсоюзных лидеров, да всех неугодных из политической жизни путем незаконного насилия, а во вторую — сократить полномочия парламента и директивно определять сроки работы Сейма), повышения авторитета и роли армии во внутренней жизни страны, проведения более категоричной ассимиляторской политики в «восточных крессах» (нынешних Западной Украине и Беларуси) — в общем, «стандартный набор» любого авторитарного режима 1920–1930-х годов.
Что же до президентства Эдварда Рыздь-Смиглы, то трудно не согласиться с ведущим отечественным историком-полонистом Геннадием Матвеевым, в одной из своих статей написавшим: «…Режим "санации"… На самом деле на всём протяжении своего существования был диктатурой армии. Только при жизни Пилсудского это не так бросалось в глаза, как в последние четыре года Второй Речи Посполитой. До 1935 года армия реализовала свою функцию через Юзефа Пилсудского, больше политика, чем военного, сама оставаясь в тени. После 12 мая 1935 года место Пилсудского заняли Игнаций Мосцицкий и Эдвард Рыдз-Смиглы, каждый из которых как политик был далек от уровня творца режима. Именно в это время армия стала выходить из тени на первый план политической жизни, а режим начал приобретать ярко выраженный военизированный характер».
Хотя, справедливости ради отметим, что лишь после смерти Пилсудского его наследники — «полковники-пилсудчики» — начали проводить «многовекторную» внешнюю политику, опираясь на союз не только с Берлином, но и с Парижем. Но было уже поздно…
— Почему политика польских властей по полонизации жителей западной Беларуси и Украины в межвоенный период оказалась неэффективна?
— Народ всегда ведут за собой политически сознательные единицы, элита.
Среди немногих факторов, которые не позволили превратить белорусов и украинцев в «православных поляков», как того хотелось полонизаторам из Варшавы, мне думается, была деятельность западнобелорусской и западноукраинской компартий, которые тесно сотрудничали с Коммунистической партией Польши и координировались Коминтерном.
К сожалению, эти мужественные люди, которые вели подпольную борьбу за единение своих народов, тоже пали жертвами «большого террора» в СССР.
— До сих пор нет четких данных о количестве пленных красноармейцев. С чем это связано?
— Поражение у стен Варшавы было весьма чувствительным ударом по самолюбию советских политических и военных деятелей, поэтому, как мне думается, историю этого конфликта старались лишний раз не афишировать.
По сведениям российских историков, в польский плен попало до 130 тысяч советских военнослужащих, из которых от 28 до 80 тысяч человек погибло от голода, эпидемий, холода и антисанитарии.
Нередкими были случаи издевательств и побоев со стороны администрации лагерей. По заключенному в 1921 году договору об обмене пленными, в советскую Россию вернулось 65 тысяч человек.
Нередко можно услышать аргумент, что обе страны не входили в соответствующие конвенции, а Польша к тому же была разорена боевыми действиями Первой мировой войны, которые происходили на ее землях. Что ж, на территории РСФСР прокатилась тяжелая и кровопролитная Гражданская война, так что эти факторы можно считать равновеликими. Но тогда почему в СССР погибло до 10% польских военнопленных, а в Польше — не менее трети? Ответ на этот вопрос лежит, видимо, вне объективных причин.
