Сегодня исполняется ровно сто лет Варшавской битве, также известной как «Чудо на Висле», ставшей ключевым событием советско-польской войны 1919–1921 годов. Варшавская битва во многом предопределила границы стран Восточной Европы в межвоенный период. Аналитический портал RuBaltic.Ru обсудил, была ли та война региональным конфликтом или же являлась эпизодом мировой революции, по какой причине польский пролетариат не поддержал приход в страну коммунистов и благодаря кому случилось «Чудо на Висле», с российским историком, исполнительным секретарем Российско-белорусской ассоциации историков «Союзная инициатива памяти и согласия» Дмитрием СУРЖИКОМ:
— Г-н Суржик, чем всё-таки являлся поход Красной армии на Варшаву в 1920 году? Это была попытка совершить мировую революцию или имел место конфликт за земли бывшей Российской империи?
— Первые же годы польской независимости сопровождались войнами со всеми ее соседями. 10 декабря 1917 года декретом Совнаркома была объявлена независимость Польши. Спустя почти год после этого, в день Компьенского перемирия 11 ноября 1918 года сама Польша объявила о своем государственном суверенитете.
Поскольку в Германской империи началась революция, советская Россия 13 ноября расторгла Брестский мир. Немцы начали постепенно выводить свои войска в Германию, при этом пытаясь установить в оставляемых землях лояльные себе режимы, что наглядно показано в дневниках Августа Виннига, недавно опубликованных фондом «Историческая память».
Следующим шагом советского руководства, ожидающего начало мировой революции, стала попытка установить свою власть на западных землях Российской империи. 17 ноября вслед за отступающими немцами на запад двинулась Западная армия, которая 10 декабря вступила в Минск.
В этих условиях поляки, проживавшие на белорусских и литовских землях, создали свои боевые отряды («Комитет защиты Восточных Кресов»), обратились за помощью к Варшаве, и 7 декабря 1918 года «временный начальник польского государства» Юзеф Пилсудский объявил их формирования частью Войска Польского.
Именно здесь столкнулись польские и советские геополитические интересы. И с той, и с другой стороны эти позиции были чрезвычайно заидеологизированными.
Понимая, что укрепление «буржуазного режима» в Польше помешает российско-германскому революционному союзу, Владимир Ленин решил силой революционизировать эту страну. «У Ленина сложился твердый план: довести дело до конца, то есть вступить в Варшаву, чтобы помочь польским рабочим массам опрокинуть правительство Пилсудского и захватить власть», — писал позднее Лев Троцкий.
Но если Лениным двигала классовая, то Пилсудским — националистическая идея, для которой был важен не политический строй, но само существование мощной России.
«Замкнутая в пределах границ времен XVI века, отрезанная от Черного и Балтийского морей, лишенная земельных и ископаемых богатств Юга и Юго-Востока, Россия могла бы легко перейти в состояние второсортной державы, неспособной серьезно угрожать новообретенной независимости Польши. Польша же, как самое большое и сильное из новых государств, могла бы легко обеспечить себе сферу влияния, которая простиралась бы от Финляндии до Кавказских гор».
Лидеры Второй Речи Посполитой, как видим, изначально были заряжены русофобией, которая затем будет материализована польскими спецслужбами в концепции «прометеизма».
История, как сказал классик, учит лишь тому, что ничему не учит. И сегодня в Восточной Европе не только воссоздаются реликты «холодной войны» 1920-х годов, но и формируются новые.
Так, 28 июля 2020 года было объявлено о создании «Люблинского треугольника». А ведь именно Люблин в 1944 году стал центром объединения национально-патриотических сил Польши, ориентированных не на исполнение приказов [премьера Великобритании Уинстона] Черчилля, а на взаимодействие с Москвой.
— В чём основные причины поражения Красной армии под Варшавой в 1920 году?
— Советские войска, выйдя на польскую границу, получили приказ на продолжение боевых действий согласно посылу Владимира Ленина о «необходимости помочь польскому рабочему классу» совершить социалистическую революцию. Советское политико-военное (ведь именно политические цели ставились во главу угла, а не военная необходимость) руководство понимало риск растянутых коммуникаций и опасности фронтального удара с оголенными флангами, но решило рискнуть.
Именно Ленин, исходя из того, что вот-вот начнется полномасштабная гражданская война между коммунистами и их противниками в Германии, двигал Красную армию всё дальше на запад.
Призыв наркома иностранных дел Чичерина прекратить антипольскую пропаганду так и остался «гласом вопиющего в пустыне».
К идейно-политическому фактору добавлялись и невысокие оценки иностранными наблюдателями польских войск. Но здесь, как и в декабре 1919 года, вмешались внешние силы. 11 июля 1920 года после согласования между Варшавой и Верховным советом Антанты очертаний восточной границы Польши министр иностранных дел направил в Москву известную ноту. В ней, в частности, говорилось, что если наступление не будет приостановлено, «британское правительство и его союзники сочтут себя обязанными помочь польской нации защищать свое существование всеми средствами, имеющимися в их распоряжении».
Так и произошло.
Но решающую роль в «Чуде на Висле» я бы относил к роли не англичан, но французов.
В первые годы своего суверенитета Польша опиралась на помощь Франции. В 1919 году Париж передал Варшаве большое количества оружия, боеприпасов и полк из 120 танков «Renault FT-17», что в одночасье превратило Речь Посполитую в третью танковую державу в мире и в немалой степени способствовало польской экспансии. Эти танки участвовали в войне против СССР в 1920 году и оккупации Верхней Силезии (после вооруженного мятежа поляков в 1919 года) в 1921 году.
Французская военная техника и в дальнейшем будет активно поставляться в Польшу.
19 февраля 1921 года, почти за месяц до подписания Рижского мирного договора, Варшава и Париж заключили политический союз, который предопределил «французский крен» в развитии польской военной доктрины в первой половине 1920-х годов.
В самом плане контрнаступления Пилсудского под Варшавой также весьма заметно французское влияние.
— Уже после битвы под Варшавой реванш у поляков в битве при Комарове пыталась взять Первая конная армия Семена Буденного. Несмотря на десятикратное преимущество в живой силе, она потерпела поражение. Мог ли ход войны в случае иного исхода вновь качнуться в пользу советской России?
— Битву при Комарове я бы не стал рассматривать как второе генеральное сражение. Это наступление Первой конной армии было, скорее, отвлекающим ударом, который должен был выиграть время для перегруппировки основных сил Красной армии и повторного удара по Варшаве. Но советские войска подошли к селу Комарову слишком поздно, когда поляки уже успели организовать оборону.
Более того, здесь сказался качественный перевес польских сил. Оборонявшаяся там 1-я кавалерийская дивизия была сформирована из ветеранов Первой мировой войны из австрийской, французской, немецкой и русской армий. То есть, в ее составе были опытные и высоко мотивированные кадровые офицеры.
В то же время Первая конармия Семена Буденного, хотя и обладала значительным военным перевесом, но состояла из разнородных кавалерийских дивизий. Среди ее командного состава было немного офицеров, имевших профессиональное военное образование и опыт службы старшими командирами Первой мировой войны.
Что же до военной фортуны, то «Рейд на Замостье», как еще называют эту битву, не имел к ней никакого отношения. Как я уже сказал, произошла «интернационализация конфликта».
Антанта и Варшава определили примерные очертания польско-советской границы и начали насыщать Вторую Речь Посполитую оружием.
Одна лишь Франция за весь 1920 год поставила Варшаве около полутора тысяч артиллерийских орудий (почти в 2,5 раза больше, чем Антону Деникину в напряженный период боев за Царицын и похода на Москву в марте-сентябре 1919 года), 2,6 тысяч пулеметов (примерно в полтора раза меньше, чем Добровольческой армии в указанный период) и большое количество военной техники и оружия.
— Почему польские рабочие не поддержали Красную армию, несмотря на призыв?
— На мой взгляд причина в том, что поляки после почти 130-летнего перерыва наконец-то обрели государственность. Это был сильнейший мобилизующий фактор. По границам Второй Речи Посполитой сразу же развернулись ирредентистские движения. Причем как внутри страны, так и на ее границах основным стал националистический дискурс.
К числу создателей польской государственности официальная Варшава сегодня причисляет и Романа Дмовского — антисемита еще «почище» русских черносотенцев.
Националисты, а не социалисты, которые уехали «делать революцию» в России, формировали власть и идеологию межвоенной польской государственности.
И переход Красной армии через границу с Польшей также играл на них: казалось, что снова «имперская Россия» хочет задушить польскую свободу.
