В XIX столетии русское население Лифляндии и Эстляндии активно сражалось за свои школы. Спустя 200 лет сохранение школьного образования на русском языке вновь самая важная тема для русской общины Латвии. Традиция этой борьбы на берегу Балтийского моря на поверку уходит в глубину веков.
Несмотря на то, что Прибалтийский край вошел в состав Российской империи еще в 1721 году, немецкое дворянство заранее оговорило для себя сохранение всех сословных привилегий. Остзейским помещикам принадлежало право безраздельно распоряжаться своей землей и живущими на ней крестьянами. Они пользовались весомыми экономическими привилегиями. Губернская администрация в основном состояла из этнических немцев. Они же в подавляющем большинстве являлись высокопоставленными чиновниками городских советов.
Вплоть до конца XVIII столетия понятие «бюргер» (гражданин) было равнозначно понятию «немец». Членство в гильдиях также было оговорено за немецкими купцами и ремесленниками в обход русским и латышам.
Негласно считалось, что образование тоже могло быть только для немцев или для тех, кто захочет ими стать. Во всех четырех губернских гимназиях — Рижской, Митавской, Ревельской и Либавской — преподавание велось только на немецком языке.
На все попытки русской общины основать свою просветительскую традицию остзейская знать смотрела с неудовольствием. Ситуация изменилась только к середине XIX столетия, почти через полтора века после включения Прибалтики в состав России.
Дети русских купцов в большом количестве шли в немецкие училища, а потом осваивали немецкую культуру, чтобы получить гимназическое образование. Собственной русской гимназии в Риге не было. Одно Екатерининское училище не могло удовлетворить потребности этой этнической группы населения в высококачественном образовании для дальнейшего поступления в вузы.
Такой отрыв от родного языка в школьной практике зачастую вел к неизбежной ассимиляции. Для восхождения по карьерной лестнице и занятия должностей в местных органах власти также требовалось безупречное владение немецким языком и адаптация к немецкому образа мысли.
Как следствие, многие выпускники таких гимназий, будучи этническими русскими, переставали использовать родной язык и отказывались от русского мировоззрения.
Некоторые депутаты городской думы в те времена получали прозвища «русские немцы», а отдельные чиновники или предприниматели добавляли к своим русским фамилиям приставку «фон». Нередки были случаи, когда потомки русских офицеров, ветеранов боевых действий, становились ярыми сторонниками немецких порядков в Прибалтийском крае. Например, историк Леонид фон Арбузов, издавший в Митаве «Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии» — сочинение, выдержанное в пронемецком ключе и изобилующее антирусскими установками.
Более того, вопрос защиты прав русских постоянно наталкивался на ожесточенное противодействие со стороны Санкт-Петербурга. При императорском дворе активно действовал Остзейский комитет, созданный по распоряжению Николая I в 1846 году. Его многолетний председатель генерал Петр Петрович Пален, сделал всё, чтобы замять «неудобный» вопрос массового перехода латышей из лютеранства в православие и остановить этот процесс. Комитет последовательно выступал против уравнения в политических и культурных правах немцев, русских и латышей.
Его члены защищали первородство немцев по отношению к остальным народам Прибалтийского края.
Даже русские генерал-губернаторы зачастую не смели прямо вмешиваться в национальный вопрос и отступали перед ожесточенным натиском со стороны прибалтийско-немецкой общины.
Над этим этническим слоем населения Прибалтики нависла серьезная угроза культурной маргинализации. Против такой неконструктивной политики открыто выступила лишь русская патриотическая интеллигенция.
Срочно требовалось решать вопрос о создании русских гимназий для мальчиков и девочек, чтобы обеспечить подрастающие поколения классическим образованием и противостоять масштабной немецкой гегемонии.
Русское общество Риги обратилось к генерал-губернатору края с просьбой одобрить сбор средств для открытия первой в городе гимназии для девочек. Именно им ассимиляция угрожала больше, потому что образование в русских училищах для девочек было предусмотрено. Для них был один путь — в немецкие женские школы, где им навязывалось чуждое лютеранское мировоззрение.
Они даже в семье вместо родного русского языка предпочитали использовать чужой, и это было наиболее опасно, поскольку девочки — это будущие матери. Получалось, что ассимилированные, забывшие свой язык выпускницы были обречены на то, чтобы передать детям немецкую, а не русскую культуру.
Впрочем, даже такое компромиссное предложение (первоначально о гимназии для мальчиков речи даже не шло) вызвало сопротивление со стороны немецкой знати. Однако губернатор Петр Андреевич Шувалов дал согласие.
Был создан фондовый комитет, в состав которого вошел петербуржский общественный деятель, делопроизводитель Рижского окружного инженерного управления Евграф Васильевич Чешихин. Он был сравнительно новым для Риги человеком, однако с первых дней работы организации развернул масштабную деятельность по сбору пожертвований.
К этому времени сам Шувалов, осознав порочность сложившейся системы, решил выступить с предложением создать классическую гимназию, в том числе и для мальчиков, и сразу предложил название — Александровская (в честь императора Александра II).
При этом Петр Андреевич лично настоял на том, что особый упор в будущих учебных заведениях нужно будет сделать на преподавании родного русского языка.
Оставалось дождаться решения правительства. После получения запроса от Шувалова Министерство народного просвещения направило в Дерптский учебный округ тайного советника Матвея Матвеевича Могилянского. Тот приехал в Ригу, оценил ситуацию. Но по возвращении в Санкт-Петербург он осторожно озвучил мнение, что, хотя русский язык в Прибалтике находится в ущемленном положении, но для его защиты принимаются достаточные меры. Удивительно, но министр Александр Васильевич Головнин тоже проявил сдержанность в вопросе открытия классических русских школ в Риге.
Шувалов не отчаивался и, ощущая поддержку русской общественности Лифляндии, уже собравшей 12 тысяч рублей, настойчиво требовал от Комитета министров твердой позиции по гимназиям. Не исключено, что дело было бы отложено в долгий ящик, если бы не император.
1 июня 1867 года Александр Второй дал принципиальное согласие на строительство обеих гимназий.
Тотчас же была составлена смета расходов. Госкомитет по финансам по соизволению императора добавил 27 тысяч рублей. И 10 января 1868 года в истории русского просвещения Прибалтийского края состоялось эпохальное событие — Александровская гимназия для мальчиков начала работу.
О истории гимназии читайте в следующей статье.
