«Ночь в музее» — проект, призванный популяризировать искусство. Но есть музеи, в которых ночь, тьма и беспросветность не заканчиваются никогда. Такие «культурные объекты» начали один за другим появляться после распада Советского Союза в бывших республиках и странах соцлагеря; их главная цель — рассказать свою версию «исторической правды», где СССР — это «оккупант».
Как и обещал портал RuBaltic.Ru, наши виртуальные музейные экскурсии выходят за пределы Прибалтики и охватывают другие страны, ранее принадлежавшие к так называемому «соцлагерю». На очереди у нас Дом террора в Будапеште. Он сравнительно молод: первый раз его двери открылись в 2002 году при премьер-министре Викторе Орбане, всячески подержавшем эту инициативу.
Сразу с порога бросаются в глаза черты, напоминающие о последнем описанном нами музее в Вильнюсе. Венгерская выставка также располагается в бывшем здании КГБ, где в военные годы размещалось гестапо. Даже само здание похоже по стилю и монументальности форм на литовского собрата: и то, и другое относятся к неоренессансу, но если литовцы оставили внешний вид здания нетронутым, не считая высеченных на камнях имен, то здесь — чтобы видно было всем и издалека — буквы украсили внушительный черный карниз по периметру здания.
И буквы эти отнюдь не имена погибших — они складываются в слово «террор», как льдинки в слово «вечность»: так же впечатляюще и грандиозно.
Слово это, особенно заметное на фоне светлого южного неба, а в солнечную погоду отбрасывающее фигурную инфернальную тень на стены и тротуар, повторено дважды: по одному на каждую из центральных улиц. А чтобы точно никто не ошибся, какой именно террор имеется в виду, по центру, на самом изгибе фасада и, соответственно, карниза, красуются рядышком стилизованная свастика и знакомая нам всем с детства пятиконечная звезда.
Действительно, что мелочиться! Подобное сопоставление символики красуется и на спаренных паровозах в Таллине, но для того, чтобы их увидеть, нужно зайти внутрь. Венгры же пошли дальше и разместили «краткое содержание» на всеобщем обозрении в центре города — и плевать, как оно сочетается с полуторавековыми стенами.
С литовским это заведение роднит и платный вход — то ли спонсоров у Дома террора не нашлось, то ли ответственные за идеологическую направленность посчитали, что к информации, оплаченной «кровными» из кармана, люди будут относиться более серьезно и доверчиво. Тем не менее сие «культурное пространство» входит в большинство современных путеводителей как одна из основных достопримечательностей и вообще объект must see.
Интересный момент: даже в Лувре можно фотографировать. Отдельный вопрос, сколько за это придется заплатить, но само клацание затвором фотоаппарата не под запретом. В отличие от Дома террора. Здесь это категорически не приветствуется, причем без объяснения причин.
Книга отзывов хранит различные вариации на тему моральной тяжести от просмотра экспозиции и пропавшего в связи с этим желания фотографировать, но, думается, причина запрета вовсе не в трогательной заботе о психологическом комфорте узревших фотографии. Против этого говорит вся атмосфера музея, изо всех сил этот комфорт нарушающая. Но давайте по порядку. Если вы думаете, что пришла пора войти внутрь, то не спешите: еще рано. Мы еще не осмотрели инсталляцию из цепей, подписанную не иначе как «железный занавес».
И вот наконец мы входим. Едва переступив порог, посетитель оказывается во власти музыкального сопровождения, нагнетающего атмосферу и создающего определенный настрой. Закрепить его помогает встреча с танком Т‑54 — как со всесокрушающей железной силой, перед которой, видимо, необходимо почувствовать свое ничтожество. Эффект усиливают своеобразные «фотообои», состоящие из сотен лиц жертв режимов — всех подряд, без разделения на периоды и страны-«агрессоры».
Миновав танк, зритель упирается в практически обелиск из двух частей — и тут снова вспоминаются эстонские паровозы. В обрамлении колонн до потолка высится двухчастная красно-черная композиция всё с теми же символами, у подножия которой горят лампадки, а в центре этаким диссонансом висит венок с лентами. Красно-черное оформление прослеживается и далее, когда требуется обозначить одних или вторых «террористов». Черный здесь символизирует нацистов (хотя их, если по уму, следовало бы обозначить коричневым), а красные — они и в Венгрии красные, пояснения излишни.
И снова из музея в музей кочует этакая «уравниловка»: обе идеологии подаются через знак равенства, как две половинки одного яблока раздора или одной странной медали. Несмотря на то что даже даты, указанные на стендах самого музея, говорят совершенно об ином. Если прибалтийцы отвели германским захватчикам хотя бы несколько лет, то здесь мы видим иную длительность немецкой оккупации: с 1944‑го по 1945 год. А с 45‑го по 1991‑й длилась, соответственно, «оккупация» советская.
Как и прочие создатели таких музеев, освещающие лишь то, что выгодно продемонстрировать народу, венгерские деятели старательно обходят молчанием промежуток с 1939‑го по 1944 год, — видимо, правдивый рассказ об этом периоде и действиях самой Венгрии в те времена не вписывается в культивируемую парадигму.
Есть зал и со «сравнительным анализом» двух режимов, размещенным, конечно же, на красном и черном фоне на противоположных стенах. С одной стороны — Сталин, с другой — Гитлер, с одной — советские военные парады, с другой — марширующие фашисты, с одной — колхозная страда, с другой — концлагерная. Словно в детских журналах под картинками с Бабой-ягой — найди, как говорится, десять отличий. Но после энного музея к такому демагогическому подходу постепенно начинаешь привыкать и желание тут же, не сходя с места, что-то объяснить и доказать притихает — медики это состояние, кажется, именуют толерантностью.
Вообще не чувствуется, чтобы музей нуждался в средствах: всё сделано добротно, на хорошем техническом и инженерном уровне, есть немало интересных дизайнерских решений.
Как вам, например, понравилось бы в прямом смысле слова наступать на Москву? Не так, как делали все от татаро-монголов до того же Шикльгрубера, а прямо кедами или сапогами — чтобы почувствовать себя завоевателем в полной мере?
Что за шутки, спросите вы? Все вопросы к венграм, потому что желающая потешить чувство собственной важности публика вполне может пройтись не только по Москве, но и по другим российским — а некогда советским — городам в одном из залов, ибо пол в нём представляет собой подробную карту Советского Союза.
Если до этого мы находили много параллелей с уже описанными нами ранее музеями, то нельзя не отметить и весомое отличие: немалое количество поясняющих материалов не дублируется не то что по-русски, но даже по-английски, что вообще более чем странно в современных реалиях.
Например, догадаться, что стена из неких белых брусков с надписями, свидетельствующими на венгерском, что это один килограмм чего-то, символизирует сало, без обращения ко всемогущему интернету совершенно невозможно.
Пространные и отвлеченные пояснения на английском об исторической обстановке в Венгрии на какой-то определенный период можно получить в каждом зале на листочке формата А4, но мало кто сподобится читать страницы мелкого шрифта, притулившись к той же стеночке из «сала». Остается либо догадываться по смыслу, что не всегда возможно, как мы уже убедились, либо учить венгерский.
Хорошо хоть многочисленные видеоматериалы по большей части имеют английские субтитры, а то образ пресловутого железного занавеса и так слишком часто начинает вставать перед глазами.
Ну и конечно же, все самые душераздирающие впечатления можно получить в подвальных помещениях музея, где, как и в Вильнюсе, когда-то располагалась тюрьма. Здесь всё тот же стандартный набор: камеры, допросные, комнаты персонала… Гнетущая обстановка дополняется соответствующими описаниями зверств гэбистов, которые смакуются явно с каким-то садомазохистским рвением. Всё те же «страшилки не для слабонервных» о вечно горящем свете, намеренно отключаемой вентиляции, побоях и лишении сна, дополненные, правда, такими изысками, как целование крестов под напряжением для служителей культа.
В целом, как мы уже оговорились, картина, к сожалению, привычная, не раз и не два виденная — не лишенная некоторых отличительных черт, но вполне стандартная. Такое впечатление, что подобные музеи в 1990‑х — начале 2000‑х клепались под копирку или клонировались, как та овечка Долли. Но на местных и интуристов производит ожидаемое впечатление. Что касается книги отзывов, то русских посетителей видно сразу — благодаря не только кириллице, но также краткости и безапелляционности.
