В преддверии юбилея окончания Второй мировой войны польские официальные лица успели отметиться рядом резонансных заявлений. Сначала министр иностранных дел Гжегож Схетына произнес ставшее известным «Освенцим освобождали украинцы». Затем президент Бронислав Коморовский посчитал, что Вестерплатте более приемлемое место для празднования 70-летия разгрома фашистов, нежели Москва. О мотивах и контексте польской риторики RuBaltic.Ru побеседовал с главным научным сотрудником отдела Восточной Европы Института по научной информации РАН Ларисой ЛЫКОШИНОЙ:
- Лариса Семеновна, как Вы воспринимаете недавние нашумевшие высказывания польских политиков касательно истории Второй мировой войны?
- Поначалу показалось, что просто министр неудачно выразился. Но в свете его последующих высказываний стало ясно, что это вовсе не случайная оговорка, а сознательная позиция Гжегожа Схетыны, которую он совершенно осознанно высказал в эфире. Он пытался убедить аудиторию в том, что концлагерь Освенцим освобождали украинцы. Этим он хотел подчеркнуть, что не только русским принадлежит заслуга освобождения лагеря. Дескать, в российской пропаганде, в российской печати и СМИ проводился мысль о том, что это сделали только русские. Хотя трудно понять, где он это нашел. Сложно обнаружить подобные заявления, ведь наши СМИ всегда говорят, что Освенцим освобождала Красная армия безо всякого деления по национальным компонентам. То есть неважно, какой именно национальности были бойцы.
Высказывания Схетыны — свидетельства того, какая сейчас историческая политика проводится в Польше. Её главная составляющая применительно к событиям Второй мировой войны — мысль, что итоги Второй мировой войны принесли Польше не свободу, а новую зависимость — зависимость от Советского Союза.
То, что Красная армия освободила Польшу, отодвигается на второй план. Даже, представьте себе, один польский историк (не буду называть его имени) сказал, что Красная армия освободила Освенцим потому, что он просто был на пути ее движения. Тенденция довольно очевидная: принизить заслуги Красной армии и как-нибудь сместить акценты с освободительной роли Красной армии и ее вклада в победу над фашизмом на то, что после войны в Польше установился режим, который не соответствовал надеждам и чаяниям поляков. Здесь есть довольно сложные идеологические заходы, попытка перевести стрелку часов истории в одном направлении.
- Ремарки Схетыны в самой Польше восприняли неоднозначно. Однако министр принялся практически каждую последующую неделю развивать свои мысли в том же духе. Чем обусловлено такое упорство?
- Естественно, далеко не все в Польше поддержали его. И в либеральной, и в правой прессе — всюду нашли возможность пошутить по этому поводу и сказать, что Схетына, мол, не знает каких-то элементарных вещей. На самом деле он, конечно, все знает. Его позиция основана не на незнании, а на стремлении провести четкую линию. Это нашло подтверждение в его дальнейших ремарках. Недавно он говорил о том, что неправомерно проводить Парад Победы в Москве. Почему, собственно, в Москве? Почему не в Берлине или в Лондоне? Он даже отчасти поддержал идею президента Коморовского провести мероприятия по поводу победы над фашизмом в Польше на Вестерплатте. Потому что «почему бы нет»? Там началась Вторая мировая война, с нападения на Вестерплатте. Повторюсь, это — попытка сместить акценты в оценке Второй мировой войны.
Подобные идеи находят поддержку в стране. Это естественно: поляков 40 миллионов, польское общество не является единым. Даже польский политический класс расколот. Как известно, в Польше идет довольно жесткая и суровая борьба между двумя партиями — «Гражданской платформой» и «Правом и справедливостью». В науке тоже нет единства.
Ряд достаточно серьезных ученых высказывают совершенно иные взгляды по поводу роли Красной армии в войне и того, как надо относиться к ее победам. У ученых и политиков можно найти самые разные точки зрения.
Но если мы будем говорить о политической элите, о людях, которые в данный исторический момент определяют «лицо Польши», то позиции Схетыны и Коморовского полностью однозначны. Здесь противоречий нет. А то, что в польском обществе не все одобряют такие высказывания — это вполне нормально. Как и в любом другом демократическом обществе, в Польше существует плюрализм мнений. Тем не менее, преувеличивать этот плюрализм и свободу высказываний тоже не стоит. Хочу привести недавний пример. Появилась информация о преследовании одного профессора Вроцлавского университета, который позволил себе опубликовать в Фейсбуке соображения о том, сколь неблаговидно вели себя бандеровцы накануне и в годы Второй мировой войны на Восточных Кресах Польши. Эта тема нежелательна. Те, кто пытаются ее как-то поднимать, вовсе не поощряются польским руководством. Несмотря на плюрализм, генеральная линия все-таки проводится.
- Польша постоянно поднимает вопрос Катыни, хотя СССР еще в 1990 году признал преступление большевиков, а в 2010 году Госдума официально осудила Катынский расстрел. Аналогичного внимания польских властей к Волынской резне не наблюдается…
- Совершенно правильно. Полагаю, объяснение здесь только одно. Конечно, невозможно забыть жертв Волынской резни. Даже в количественном отношении. Называются разные цифры. Во всяком случае, фигурируют данные от 50 до 100 тысяч жертв. Цифры огромные. Почему об этом мало говорят?
Потому что геополитические задачи нынешнего польского руководства не соответствуют высказываниями и требованиями, связанным с проблемой Волыни. Вот Катынь — это другое. Катынь — лишний повод обвинить Россию в «геноциде поляков».
Обвинить Россию в сговоре с немцами, в том, что Россия — «такой же агрессор, как и фашисты». Тема Волыни сейчас невыгодна. Польша позиционирует себя защитницей демократических ценностей. Как называют себя иногда поляки — адвокат Украины в Европе. И вдруг вспоминать сейчас о Волынской резне? Это совсем не вяжется с текущей геополитической ситуацией. Поэтому тема в известной степени замалчивается. Не полностью, разумеется. О ней пишут и говорят, но это маргинально выглядит.
- Поляки негативно воспринимают социалистический период. Почему эти две темы, два периода не могут рассматриваться раздельно?
- Гораздо разумнее было бы развести эти два процесса — события Второй мировой войны, роль Красной армии и то, что случилось позже. Кстати говоря, с навязыванием советского строя тоже не все так однозначно. В Польше были силы, которые приветствовали новый строй. Но это тема сложная, требующая отдельного разговора и исследований.
Я считаю, что взаимоувязывание этих тем — тоже выполнение некой политической задачи, потому что очень выгодно увязать их и показать, что Красная армия не такая уж освободительница, ведь Советский Союз тоже решал свои политические вопросы.
И умирали солдаты Красной армии не за свободную Польшу, а за усиление позиций СССР в мире. Это же очень выгодно в пропагандистском плане в настоящее время: главную заслугу Красной армии в освобождении Европы хотят погасить размышлениями о том, что после войны установилась не демократическая и свободная Польша, а государственное образование, зависящее от Советского Союза. Тем самым вполне сознательно принижаются заслуги Красной армии. Судя по всему, сейчас это цель польского руководства.
Еще один момент. Поляки ведь не совсем самостоятельны в своей внешней политике. Польша — часть Евросоюза и часть НАТО. Она проводит общую политику евроатлантических структур. Об этом тоже забывать не надо.
- Вернемся к предложению Коморовского отметить 70-летие Победы в Польше 8 мая. Может ли Вестерплатте претендовать на эту роль?
- Место на самом деле культовое. Там началась Вторая мировая война. Поляки действительно героически обороняли Вестерплатте, и повод для польской гордости, конечно же, есть. Другой вопрос, что странно отмечать победу в борьбе с фашизмом в том месте, где война началась. Мы же не будем праздновать в Сараево окончание Первой мировой войны. Как известно, она по сути дела началась там, когда прогремел выстрел, убивший эрцгерцога Франца Фердинанда.
Следовательно, не принижая и не умаляя героического порыва поляков, все-таки придавать столь всеобщее значение Вестерплатте не совсем правомерно. Оно не подходит задачам момента. И надо быть честными и признать, что пока данный вопрос только обсуждается. Идея была высказана Коморовским, но это не значит, что она была уже принята в Польше. Не будем обгонять события.
- Какие политические дивиденды Польша стремится извлечь из попыток переписать историю Второй мировой войны?
- В первую очередь идет обработка общественного сознания собственного народа, формирование его в нужном ключе. Сейчас отношение к России в Польше, наверное, самое плохое. Если брать социологические исследования, начиная с 1989 года, то никогда поляки к нам хуже не относились. Связано это, прежде всего, с событиями на Украине. Польским властям удобно утвердить соответствующие исторические аналогии, представить Россию извечным агрессором, врагом европейской цивилизации. Или если не врагом, то неким феноменом, не вписывающимся в рамки и контекст европейской цивилизации и европейских демократических ценностей. Это выигрышный момент, связанный именно со Второй мировой войной.
То, что могло быть положительным и возвышающим Россию, примиряющим ее с другими народами, замалчивается. Поэтому ясно, почему это делается сейчас. Создается целостный образ России как врага демократии.
