Со времени проведения Мюнхенской конференции прошло уже восемьдесят лет, а поляки так и не определились, как относиться к участию собственного государства в предвоенном переделе мира. В рубрике «Исторический ликбез» аналитический портал RuBaltic.Ru решил опубликовать перевод статьи из старейшего польского еженедельника Myśl Polska (издается с 1941 года) «Самая большая ошибка Юзефа Бека». Автор материала, историк и публицист Богдан Пентка, отмечает, что политика Польши в отношении Чехословакии в 1938 году наталкивает на мысль о катастрофических ошибках, которые сегодня совершают польские власти в отношениях с Украиной. Но обо всем по порядку.
80-я годовщина конференции в Мюнхене (29–30 сентября 1938 года) дает повод вспомнить политику министра иностранных дел Польши Юзефа Бека* в отношении Чехословакии в период Судетского кризиса. Эта политика в настоящее время обычно оправдывается эпигонами санации**, хотя Лех Качиньский 1 сентября 2009 года на Вестерплатте сказал, что мы должны признать свои ошибки, и извинился перед чехами за занятие Заользья*** в 1938 году.
Однако тогда это не вызвало глубокой рефлексии в политическом лагере группы реконструктивной санации, то есть «Права и Справедливости» и его окружения. Мало того, появились даже голоса критики в отношении заявления президента Качиньского, идущие из этого лагеря и напоминающие все тезисы, защищающие политику Бека.
А именно, что за плохие польско-чехословацкие отношения в двадцатилетний межвоенный период якобы несла ответственность только Чехословакия. Что Польша имела законные права на Заользье, которое чехи коварно отняли у Польши — сначала путем агрессии в 1919 году, а потом, выиграв благоприятный для себя международный арбитраж в ситуации, когда Красная Армия приближалась летом 1920 года к Варшаве. Что Прага вероломно проводила чехизацию поляков Заользья административными методами. И что занятие Заользья спасло тамошнее население — в своем большинстве польское — от более ранней немецкой оккупации.
Эти аргументы являются фальшивыми, потому что Бека в 1938 году отнюдь не волновали Заользье и местные поляки. Он последовательно вел пронемецкую и античешскую политику не из-за Заользья, а потому, что рассматривал Чехословакию в качестве врага Польши.
Это произошло по четырем причинам:
1) он лично ненавидел чехов и президента Эдварда Бенеша;
2) Чехословакия была союзником СССР, с которым она подписала союзнический договор в 1935 году, и в ней легально действовала коммунистическая партия;
3) Чехословакия предоставила убежище польским оппозиционным политикам, преследуемым санацией (Винценты Витос, Войцех Корфанты и др.);
4) из-за пункта № 2 Чехословакия мешала созданию альянса стран Центральной Европы под эгидой Польши, известного также сегодня как Междуморье.
Бек, однако, не ведал, что Берлин знал о его планах относительно так называемого Междуморья и эффективно им противодействовал. Уже во время чехословацкого кризиса немцы переманили на свою сторону Венгрию и Румынию, делая из них — тогда еще незаметно — своих будущих сателлитов.
Гитлер легко понял, что Бек проводит пронемецкую и античешскую политику для реализации антинемецкого плана, о котором не информирует немецкого партнера.
Уже тогда вождь Третьего рейха пришел к убеждению, что санационная Польша не будет для него надежным партнером, что очень важно в контексте звучащих сегодня фантасмагорий о якобы необходимости «пакта Риббентроп — Бек» и предполагаемых выгод, которые Польше могла бы принести позиция сателлита Третьего рейха.
Пронемецкая политика Бека имела значительное влияние на ход всего чехословацкого (Судетского) кризиса, который начался вскоре после аннексии Австрии Третьим рейхом в марте 1938 года. В первую очередь, она повлияла на позицию Франции, где при всей неприязни, которую в Париже испытывали к Юзеф Беку, первоначально рассчитывали на позитивное отношение Польши к Чехословакии.
Франция, новый премьер-министр которой Эдуард Даладье находился под влиянием премьер-министра Великобритании Невилла Чемберлена и его политики appeasement (удовлетворения требований Гитлера), с самого начала колебалась с оказанием вооруженной помощи Чехословакии. Но на нерешительность Парижа в этом вопросе, помимо британской политики, несомненно, повлияла позиция Варшавы.
Правительство Даладье понимало, что любая французская помощь для Чехословакии встретится не только с негативным отношением, но даже с противодействием со стороны Польши, которая проводит античешскую и пронемецкую политику.
Советско-чехословацкий союзнический договор от 1935 года содержал оговорку, что СССР предоставит Праге военную помощь только в том случае, если это сделает Франция, с которой Чехословакия тоже была связана политическим союзом. Кроме того, возможная советская помощь для Чехословакии была невозможна по той причине, что обе страны не имели общей границы, а на проход Красной Армии через свою территорию не согласились Польша и Румыния.
Доведение до позора Мюнхена было делом рук премьер-министра Великобритании Чемберлена. Его главной заботой стало отдаление гитлеровской агрессии от Западной Европы и недопущение начала войны в Европе. Больше всего он опасался того, что СССР предоставит военную помощь Чехословакии и война в Европе все-таки начнется.
Чтобы не допустить этого, он пожертвовал Чехословакией в Мюнхене.
Курьезность Мюнхенской конференции заключалась не только в том, что четыре державы решали вопрос о территориях и суверенитете другого европейского государства. Она заключалась также в том, что Гитлер и Муссолини ранее договорились, что итальянский диктатор представит немецкие требования как «итальянские компромиссные предложения».
Чемберлен и Даладье так сильно боялись провала конференции, что приняли эти «итальянские компромиссные предложения» уже после полуночи 30 сентября 1938 года. Чехословакия потеряла около 40% своей территории и пограничные укрепления в Судетах. Против Германии она уже оказалась беззащитна, и ее дальнейшая судьба была предрешена.
Был открыт путь не к миру в Европе, а ко Второй мировой войне.
Когда в марте 1939 года гитлеровская Германия осуществила аннексию Чехии и Моравии, ее военный потенциал был значительно усилен из-за захвата современного вооружения чехословацкой армии и производственных мощностей хорошо развитой чешской промышленности, в первую очередь оборонной. Без этого усиления собственного военного потенциала Третий рейх не был бы в состоянии начать войну с Польшей 1 сентября 1939 года. Тем не менее, это не было понято годом ранее ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Варшаве.
Президент Чехословакии Эдвард Бенеш и его окружение посчитали, что борьба без союзников не имеет смысла, и поэтому приняли Мюнхенский диктат в полдень 30 сентября 1938 года.
Иного мнения придерживался чехословацкий генералитет во главе с главнокомандующим армией генералом Людвигом Крейчи (1890–1972). Чехословацкая армия очень качественно провела мобилизацию в конце сентября 1938 года. Несмотря на то, что словацкие националисты уже объявили месяцем ранее, что не будут сражаться за Чехословакию, шансы на эффективную оборону не были незначительными. Генерал Крейчи и его штаб верили в силу чешских укреплений в Судетах.
Если бы в то время (29–30 сентября 1938 года) Польша заявила, что окажет вооруженную помощь Чехословакии, история, вероятно, пошла бы совсем по другому сценарию.
Нетрудно себе представить, что тогда чешские генералы попросту совершили бы государственный переворот и отстранили команду Бенеша от власти. Вермахт еще не был готов к войне в сентябре 1938 года. Сама концентрация польской армии у границы немецкой Силезии могла подействовать на Германию остужающе, не говоря уже о возможном польско-чешском ударе на Вроцлав (в 1938 году немецкий Бреслау, ныне польский Вроцлав — прим. RuBaltic.Ru). Если бы тогда еще против Германии выступила в военном отношении Франция, судьба Третьего рейха была бы предрешена осенью 1938 года.
Польская армия действительно сконцентрировала свои силы в конце сентября 1938 года на юго-западной границе, но не для того, чтобы оказать помощь Чехословакии. Цели 35-тысячной оперативной группы «Силезия» были совершенно иными.
Конференция в Мюнхене задела великодержавные амбиции Юзефа Бека, поскольку там было решено, что польские претензии относительно Заользья будут предметом отдельной международной конференции.
Поэтому санационная Польша должна была немедленно продемонстрировать миру свою великодержавность. Письмо президента Бенеша польскому коллеге Игнатию Мостицкому от 22 сентября 1938 года, содержащее предложение по урегулированию спора о Заользье в обмен на нейтралитет Польши в отношении чехословацко-немецкого конфликта, осталось без ответа в результате интриг Бека.
К полуночи 30 сентября правительство в Праге получило польский ультиматум по вопросу Заользья со сроком ответа в течение 12 часов. Отсутствие ответа, как и отказ, означало войну.
Чехословацкое правительство приняло польский ультиматум 1 октября 1938 года. На следующий день польские солдаты перешли Ользу. Санационная пропаганда ударилась в пафос и настроения полной патриотической экзальтации. Дезориентированное из-за нее польское общество дало захватить себя этим настроениям. У чехов осталась глубокая травма в отношении Польши и поляков.
Этот энтузиазм был разделен только в Польше. Аннексия Заользья вызвала очень критические настроения и реакцию в отношении Варшавы по всей Европе, кроме гитлеровской Германии, которая ее поддержала и представила в пропагандистском плане как польское соучастие против Чехословакии. Наиболее критически оценили польскую акцию в Париже и в Москве.
Бек тогда еще не знал, что дает Сталину шаблон действий, который тот использует против Польши 17 сентября 1939 года.
Глава польской дипломатии, однако, не замечал тогда наиболее ключевых вопросов. Странным образом он не обратил внимания, что дополнительная статья Мюнхенского соглашения гласила о созыве новой международной конференции по разрешению не только вопроса Заользья, но и вопроса государственной принадлежности вольного города Гданьска.
Последствия античешской и пронемецкой политики Бека повернулись против Польши очень быстро. Едва солдаты генерала Владислава Бортновского заняли Заользье, и уже 24 октября 1938 года гитлеровская Германия сформулировала первые требования в отношении Польши по вопросу присоединения вольного города Гданьска к Третьему рейху и «коридора» на польском Поморье.
Стало очевидно, что Польша будет следующей жертвой агрессии Гитлера.
С марта 1939 года (после аннексии Третьим рейхом Богемии и Моравии, а также создания сателлитного словацкого государства) она оказалась в окружении Германии с трех сторон, без шансов на эффективную оборону, и так же, как Чехословакия, была сначала обманута, а потом предана Францией и Великобританией. Политика Бека закончилась катастрофой не в сентябре 1939 года, а уже в октябре 1938 года.
Посол Франции в Варшаве Леон Ноэль так оценил польскую политику в отношении Чехословакии в 1938 году: «Поскольку Чехословакия официально обязалась признать для поляков статус еще одного наиболее привилегированного меньшинства, я призывал польское правительство сохранить, по крайней мере, строгий нейтралитет в немецко-чешском споре и в возможной войне. Все было напрасно. Полуофициальная пресса, или, на самом деле, почти все ежедневные газеты, была ничуть не менее пристрастной, не менее оскорбительной, чем пресса рейха. Она вела бурную кампанию против малой славянской страны, находящейся под угрозой немецкой мощи. Никакие рассуждения, никакие аргументы не действовали на Бека и тех, кто следовал его указаниям. Было очевидно, что официальная Польша желает распада Чехословакии, в надежде извлечь из этого пользу».
28 сентября 1938 года посол Ноэль сказал шефу польской дипломатии: «Если вы вступите в войну против Чехословакии, вы увидите в ближайшее время поезда с немецкой армией, проходящие через варшавский вокзал с запада на восток, а ваша страна станет полем сражений (…) ».
Так, к сожалению, и произошло.
Когда я думаю о катастрофической польской политике в отношении Чехословакии в 1938 году, я думаю о нынешней катастрофической польской политике в отношении Украины и задаюсь вопросом, к какой далеко идущей катастрофы для польской государственности она в будущем приведет.
Примечания:
*Юзеф Бек — министр иностранных дел Польши в 1932–1939 годах.
**Санация — (польск. Sanacja от лат. sanatio «оздоровление») — обиходное название правившего в Польше лагеря в 1926–1939 годах. Наименование политического движения, возникшего в связи с провозглашением Юзефом Пилсудским лозунга «моральной санации» общественной жизни в Польше, выдвинутого в ходе подготовки и во время майского переворота 1926 года. Парламент в этот период играл незначительную роль, а политическая оппозиция подавлялась.
***Заользье — восточная часть Тешинской Силезии. В первой половине XX века Заользье было спорным регионом между Чехословакией и Польшей, в настоящее время находится в составе Чехии.
