После распада СССР государственное строительство в Польше и на Украине велось на фундаменте национализма. Однако польские националистические идеи в основе своей сильно отличаются от украинских, что приводит к «сражениям на поле исторической памяти». О том, какую роль Польша сыграла во внутриукраинском конфликте, чем польский национализм отличается от украинского и почему поляки не забыли о Львове, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал польский политолог, публицист Рональд ЛАСЕЦКИ:
— Долгое время Польша выступала одним из «адвокатов» Украины в ЕС, поддерживала и Евромайдан, и Оранжевый майдан 2004 года. Как Вы думаете, несет ли Варшава часть ответственности за то, что сегодня происходит на Украине?
— В объективных интересах Польши (а не ее правящих элит) — стабилизация Украины как славянского, христианского государства, уважающего польское культурно-историческое наследие и польские этнические и культурные реликвии, оставшиеся на ее территории. Этому противостоит украинский национализм, который носит цивилизационно прозападный характер, а геополитически составляет конкуренцию Польше в доктрине балтийско-понтийской (Степан Рудницкий) и черноморской (Юрий Лыпа). Его исторические традиции выраженно антипольские, с геноцидом поляков на Волыни и в Восточной Малопольше.
В польских интересах — недопуск на Украину западного демолиберализма, который дезорганизует украинское пространство, как политическое, так и культурное, и вносит в него хаос. В рамках политики вестернизации демолиберальная правящая украинская олигархия уже предпринимает первые шаги для легализации в стране сексуальных извращений. Демолиберализм выражается также в мафиозной политике и постоянном партийном хаосе.
Украинский национализм вырастает из антипольских традиций. Его доктрина значительно отличается, в том числе морально, от польского национализма, о чём я буду еще говорить.
С точки зрения морали важны также те преступления, которые совершили украинские националисты. Недавно мы отмечали годовщину одной из таких трагедий — убийства 2 мая 2014 года 48 человек в Доме профсоюзов в Одессе.
Польская политика по отношению к Украине в последние годы преднамеренно воспитывала в этой стране демолиберализм, а отчасти и национализм. 20–21 февраля 2014 года тогдашний министр иностранных дел Радослав Сикорский покровительствовал политическому диалогу Виктора Януковича с протестующими. Президент Украины согласился пойти на компромисс, но гарантии Сикорского оказались ложью, поскольку уже на следующий день беспорядки возобновились и Янукович бежал из Киева. Роль Польши в нынешнем хаосе на Украине очень велика.
Но не стоит и переоценивать роль Польши. Сикорский не действовал по собственной инициативе. Прежде чем он стал главой МИД, он провел большую часть жизни в Великобритании и США. Он был британским журналистом, а потом американским аналитиком, имел британское гражданство. Женат на американке Энн Эпплбаум. Даже в Польше его обвиняют в двойной лояльности и в том, что он агент Вашингтона. Шутили, что его куратор — собственная жена. Эта женщина, очевидно более умная и более сильная как личность, нежели сам Сикорский, — доминирующая сторона в этом браке. Очевидно, что, поехав в Киев в феврале 2014 года, Сикорский выступил в соответствии не только с официальной просьбой комиссара ЕС по иностранным делам Кэтрин Эштон, но и с неофициальной командой от властей США.
— Расскажите подробнее об отличиях между польским и украинским национализмом. В чём они заключаются?
— Сперва я хочу объяснить, что понимаю под термином «национализм». Считаю, что суть его — признание права народов на самоопределение и признание нации как основы или даже единственной точки отсчета при определении идентичности человека. В этом смысле я полагаю, что термин «нация» нужно понимать как «политическая общность». Эта общность может носить притом характер этнический, исторический и еще какой-либо, но она всегда воспринимается как политический субъект. Национализм исключает идею империи как правительств, сосредоточенных вокруг концепции, воплощенной в правящей династии, или другого рода суверена, распространяющего свою власть на множество земель и этнических групп. Эта разница между национализмом, который легитимизируется снизу вверх, и империей, которая легитимизируется сверху вниз, имеет фундаментальное значение для русско-украинских, а некогда и польско-российских отношений.
Теперь об украинском и польском национализме. Начать нужно с того, что польская национальная идея была сформирована на государственной основе. В отличие от литовской, украинской, белорусской, словацкой, в некотором смысле чешской (если брать во внимание исторические последствия битвы на Белой горе в 1620 году) национальных идей, польская вырастает на государственной традиции. Такой традиции не имели украинцы, поскольку не существует исторической преемственности между Киевской Русью и современной Украиной.
Общественным центром формирования польского национального чувства была шляхта. Произошедшая от нее интеллигенция в XIX веке распространила национальное чувство на другие социальные группы. Ядром формирования украинского национализма были крестьянские слои. Даже украинский язык возник частично из языка, используемого в габсбургской Галиции, а частично — из крестьянского наречия Полтавского региона.
Польская национальная идея имеет дворянский характер, украинская — крестьянский.
Это оказывает влияние на общественно-политические склонности поляков и украинцев. Республиканство можно рассматривать как элемент, вписанный в польскую национальную идею. Оно признает государство как общее благо для всех его граждан, которые принимают решения на основе консенсуса, по мере возможности единогласно. Отсюда известный из истории парламентаризма Речи Посполитой Двух Народов (1569–1795) принцип «либерум вето»: отсутствие согласия даже одного депутата Сейма приводило к блокировке решения.
Республиканство играло и продолжает играть роковую роль в истории Польши, что не дает полякам создать сильную государственную власть.
Украинская национальная идея искажена еще больше. В ее ядре находится анархия. Восстания украинского крестьянства XVII и XVIII веков носили анархический характер. Политическое устройство и экономика Запорожской Сечи были похожи на устройство и способ хозяйствования на пиратском судне. В начале XX века самый сильный и прочный политический организм создал анархист Нестор Махно, чья 100‑тысячная армия успешно разбивала большевистские, белогвардейские, немецкие, австрийские и другие силы в течение трех лет.
Оранжевая революция и Майдан 2014 года были организованы как своего рода укрепленные лагеря без четко определенной структуры власти, по аналогии с укрепленными лагерями оборонявшихся от поляков в XVII веке казаков. Неизменно сохраняющиеся на Украине (хоть и с кадровыми перестановками) олигархические власти — своего рода возврат к традиции богатых казачьих семей, эксплуатирующих бедноту на Сечи.
— А что можно сказать о современном национализме в Польше и Украине?
— Если речь идет о самом современном национализме, то в Польше он родился как позитивистское, легалистское, светское, социал-дарвинистское движение. Такие взгляды были представлены одним из его творцов Зигмунтом Балицким (1858–1916) в его труде «Национальный эгоизм относительно этики» (1903) и Романом Дмовским (1864–1939) в «Мыслях современного поляка» (1903). Однако уже в 1926 году в возрожденной Польше Дмовский публикует очередную работу «Церковь, нация, государство», в которой утверждает, что католицизм не дополнение к польскости, а его суть. Этим моментом датируется поворот польского национализма от позитивизма и светскости к романтизму и христианству.
Кульминация этой тенденции есть польская межвоенная национал-радикальная мысль, которая имеет характер как революционный, так и мистически-христианский. В послевоенный период, в случае многих эпигонов довоенного Национального лагеря, она переродилась в поверхностный и мелочный клерикализм.
Несколько иначе происходила эволюция украинского национализма: тот в 30–40‑е годы XX века также претерпел изменение от легализма и позитивизма к романтизму и революционному отношению к демолиберализму, но не случилось его христианизации. Когда читаешь «Национализм» Дмитрия Донцова, там чувствуется влияние Ницше, Бергсона, Дарвина, Гердера, Фихте, де Гобино — это смесь всех натуралистических идейных и философских течений перелома XIX–XX веков. Донцов в этот период своего творчества не ссылается на Морра, Коррадини, де Валера, де Сардинья, не ссылается вообще на какого-либо представителя интегрального консервативного национализма. Трудно также в его текстах найти отсылки к христианской мысли и мистицизму, такие типичные, например, для национализма румынских легионеров. Как раз наоборот: грекокатолический украинский епископ Григорий Хомышин (1867–1945) написал труд «Два царства», в котором создал нить полемики по отношению к доктрине современного украинского национализма. Эта работа запрещена на Украине, а ее единственные издания на украинском и польском языках были в 2016–2017 годах в Люблине.
Именно христианская составляющая в случае польского национализма и ее отсутствие в случае украинского определили их различную историческую судьбу.
Стоит напомнить, что в 1918–1919 годы шла польско-украинская война за Восточную Галицию. Она завершилась победой Польши и ликвидацией Западно-Украинской народной республики, а также вытеснением ее армии на восточный берег Збруча. Это было в то время, когда украинские войска совершали многочисленные еврейские погромы, а на Балканах и в Малой Азии продолжались переселения и убийства турок, греков, армян и других народов.
Жестокая гражданская война шла в России. Несмотря на всё это, поляки не устраивали резни в отношении украинцев во Львове и Восточной Малопольше, не проводили их высылку и не организовывали погромы. Менее чем через двадцать лет украинцы на этих самых землях зверским образом убили шестьдесят тысяч поляков и сожгли более ста польских деревень.
Сегодняшняя разница между польскими и украинскими националистами также бросается в глаза. В Польше контакты с «Азовом» поддерживает небольшая «неоязыческая» (де-факто атеистская) группа «Никлот», а также небольшая равнодушная к религии организация штурмовиков. В самом «Азове» очень сильны неоязыческие элементы. Главное течение польского национализма, которое сохраняет дистанцию по отношению к украинским националистам, неотделимо от католицизма. Последний Марш независимости в Варшаве прошел под лозунгом «Мы хотим Бога!».
Нужно также помнить, что действовавшие после Второй мировой войны украинские националисты в эмиграции были близки в своей доктрине к социал-демократии (например, Организация украинских националистов за границей в 1954–1967 годах). Польские же, как, например, Енджей Гертых (1903–1992), неизменно сохраняли приверженность католицизму.
— В информационной среде во время обсуждения польско-украинских отношений и истории повышенное внимание уделяется одному городу — Львову. Почему он имеет принципиальное значение? Действительно ли «поляки не забыли о Львове», как пишут некоторые публицисты?
— До войны Львов был польским городом. До 40‑х годов XX века свыше 60% его жителей были поляки, которые преимущественно определяли культурный и цивилизационный облик этого города (в Польше говорят, что «во Львове каждый камень кричит по-польски»). Наряду с Краковом, в XIX веке Львов был самым крупным городом Королевства Галиции и Лодомерии, входящего в состав имперского домена Габсбургов (Цислейтании). Изменение пропорций населения начал Советский Союз в 1940‑е годы, переселив туда множество русскоязычных людей, а затем выселяя поляков.
На сегодняшний день поляков во Львове осталось около тысячи — это 1% жителей города. Львов превратился в украинский город и оплот украинского национализма. Для Польши, по крайней мере на сегодняшний день, это потерянный город.Однако Львов остается крупным польским памятником. Речь идет как об архитектуре города, так и о его символической роли в памяти о польских Кресах. Сегодня в Польше появляется множество литературы на тему Кресов: беллетристики, воспоминаний, краеведческих материалов, исторических, туристических путеводителей — есть даже кулинарные книги. Живет память обороны Львова от украинцев в 1918 году, а в 1939‑м — от немцев и СССР. Для поляков важным является доступ к Львову и его польским памятникам.
