Европейская комиссия опубликовала весьма пессимистические прогнозы развития еврозоны. В частности, эксперты ЕС считают, что без серьезных реформ уровень жизни в странах еврозоны будет поступательно снижаться, а к 2023 году опустится до 60% уровня жизни в США. В ЕК считают, что это связано с общим понижением производительности труда. При этом европейские исследования фиксируют рост безработицы в ЕС (в 2013 году безработица в странах еврозоны выросла почти на полмиллиона человек, а общее количество людей, которые остаются без работы, составляет 19,2 миллиона человек), что означает ослабление возможностей балтийских республик уменьшать количество «лишней» рабочей силы за счет своих европейских партнеров. О том, как эти общеевропейские экономические проблемы отразятся на положении Латвии, вступившей с 1 января этого года в еврозону, порталу RuBaltic.Ru рассказал латвийский журналист и автор проекта IMHOclub.lv Юрий АЛЕКСЕЕВ:
- Г-н Алексеев, в последнее время были опубликованы весьма тревожные результаты исследований Еврокомиссии, которые касаются экономики стран еврозоны. Как Вы считаете, насколько дальновидным в связи с этим было решение Латвии войти сейчас в еврозону?
- У меня на этот счет один ответ: в еврозону мы вошли уже давно, в 2005 году. Тогда была совершена жесткая привязка лата к евро, с девиацией 1% туда-сюда. Фактически, лат – это недовалюта, которая имела тот же смысл, что и евро, только бумажки были другого цвета.
Что такое валюта? Это инструмент регулирования экономики в любом государстве, у которого есть самостоятельная экономическая политика. Например, в 2008-2009 году, когда грянул кризис, Польша потихоньку отпустила свой злотый, снизила его курс по сравнению с евро на 15-17%, и в момент кризиса она была единственной страной, которая вышла с доходом и подняла свой ВВП. Она использовала валюту. Латвийский же лат изначально был привязан к SDR и курс не менял. А потом его привязали к евро, и с тех пор он, опять-таки, не менялся.
У Латвии была возможность в 2008-2009 гг. в разгар кризиса произвести девальвацию и отвязаться от евро, но она этой возможностью не воспользовалась и провела внутреннюю девальвацию, результатом которой явилось массовое бегство рабочей силы за рубеж.
У латвийских экономистов на этот счет такое мнение: Латвия – слишком микроскопическая страна, чтобы иметь самостоятельную валюту. Если во всем ЕС будет падение, Латвия тоже не устоит. Многие продукты потребления мы завозим из-за рубежа, в том числе энергоносители, сырьё и другие.
- Вы упомянули про возможность «отвязки» от евро в 2008-2009 гг. Но реализуемо ли это было?
- Это требовало особо яркой решительности руководителей. На тот момент общий долг государства, муниципалитетов, юридических лиц и физических лиц, суммарный, то есть кредитные обязательства, составлял примерно 30 млрд евро. Для страны, в которой работающее население меньше миллиона, это чудовищная сумма. В основном это были потребительские кредиты и ипотека. Латвия же либерализовала свои законы так, что предлагались кредиты в евро, фактически, в обход собственной национальной валюты. При девальвации лата нагрузка на платежи резко бы возросла, поскольку зарплата выдается в латах, а выплачивать кредиты надо в евро. Потом было бы банкротство заёмщиков, и в этом случае пришлось бы разбираться со скандинавскими банками, которым страна и задолжала.
Это можно было провести, но необходима была решительность со стороны руководства страны. В Латвии таких не бывает, поэтому они пошли по простому пути – урезать зарплаты в госсекторе, сокращать количество рабочих мест. Поскольку границы открыты, туда ломанулись по разным подсчетам 300-350 тысяч трудоспособных людей.
Сейчас многие работают за рубежом и платят по кредитам за квартиры, в которых они не живут. Ситуация получается нелепая.
Сейчас как раз появились поправки к этим законам. В частности, «ключ на стол»: если ты не можешь расплатиться по кредиту, то кладешь ключ на стол, и свободен. А раньше дом выставляли на аукцион, продавали за бесценок, и после этого ты бы ещё выплачивал оставшееся. Но, что называется, поздно пить Боржоми, теперь у нас евро, лат не отпустишь.
- На бытовом уровне вхождение в еврозону улучшило ситуацию в стране?
- Оно её не изменило, потому что лат всё время существовал в привязке к чему-либо. Это из серии: «Зачем в трамвае руль, если он всё равно идёт по рельсам?». Это руль в трамвае, он есть, но он приварен. И трамвай всё равно катится по рельсам, ещё и в качестве прицепного вагончика.
- Есть ли сейчас у Латвии механизмы для защиты от негативных общих экономических тенденций в ЕС?
- Ни малейших.
ЕС потянет Латвию за собой, это будет большой «бульк», и все маленькие лодочки, привязанные к этому Титанику, потонут раньше всех.
Маловероятный вариант – это выход Латвии из ЕС, как когда-то она выходила из Советского Союза, и последующее прибивание на веслах к России. Но для этого нужна такая решительность…
Или ЕС во время кризисных явлений не останется цельным и начнет рассыпаться.
Почему Советский Союз распался? Потому что оттуда Латвия с Грузией вышла? Нет, Россия из него вышла!
И вот, Латвия обрела независимость. Это как в «Белом солнце пустыни»: когда хозяин гарема ушел из гарема. А жены остались. И что делать? Оставаться жить гаремом? Как-то глупо, когда хозяин ушел. Вот они и пошли искать нового хозяина, обрели товарища Сухова. Если в ЕС будет кризис, а он обязательно будет, но, скорее всего, не яркий и бодрый, а медленный и печальный, то возможно, что Абдулла в лице Германии, Франции и Англии, одновременно или по очереди, начнут менять структуру Евросоюза. Во всяком случае, в отношении ухода за такими государствами, как Латвия. Спасать всех, как Грецию, они вряд ли станут.
Кто-то, возможно, выйдет из ЕС. Я думаю, что это Польша, они «себе на уме». Возможно, Латвия тоже начнет искать альтернативы.
- При этом с конца прошлого года в Латвии еще наметилась тенденция и к росту безработицы (прежде официальная статистика фиксировала долгое время ее снижение, а премьер Домбровскис использовал этот факт как аргумент для своей «истории успеха»). С чем Вы это связываете?
- Сейчас она не растет. Латвия с Евросоюзом с точки зрения перетекания рабочей силы представляют собой систему сообщающихся сосудов. Чемодан-вокзал-Ирландия, чемодан-вокзал-Швеция, чемодан-вокзал-Британия - у нас это существует.
Как только что-то падает, люди собирают чемоданчики и валят.
Официальные данные эмиграции из Латвии сейчас - 30 тысяч в год, неофициальные - 50-60 тысяч. В них входят те, кто не оформляет официальный отъезд. Их примерно столько же, сколько и тех, кто официально снял себя с учета. В это число входят и те, кто всё ещё зарегистрирован здесь, из каких-то шкурных интересов. Например, люди зарегистрированы здесь как безработные, получают пособие по безработице, но работают за рубежом.
Если считать, что трудоспособного населения в Латвии сейчас меньше миллиона, официально около 900 тысяч человек, сами понимаете, что отток 50 тысяч в год - это десяток лет, и рабочей силы не останется.
- То есть Вы связываете безработицу с миграцией?
- Конечно. Всё схлопнулось, и безработица подпрыгнула до 20%.
Но она быстро опустилась не потому, что появилось больше рабочих мест. Не появилось. Народ уехал.
Чтобы числиться безработным, необходимо периодически регистрироваться на бирже труда. Если человек работает за рубежом, то он этого не делает и снимается с учёта. И уменьшается количество людей, которые числятся безработными. Поскольку границы открыты, очень сложно посчитать реальные показатели.
Два года назад проводили перепись населения Латвии, и насчитали по первым результатам 1 млн 880 тысяч человек. Схватились за голову, что уже меньше двух миллионов, и дезавуировали результаты переписи. Потом пересчитывали, назвав это переписью «косвенным образом». То есть, уже не ходили по домам, а смотрели: заплатил налоги, так, тебя плюсуем; засветился в госинституциях, тебя тоже плюсуем. И добавили туда таким образом ещё 200 тысяч. И это с учетом того, что 300 тысяч самостоятельно переписались через интернет. Я даже предположить не могу, что 20% населения самостоятельно залезли в интернет и заполнили все эти анкеты. Откуда они? А это гастарбайтеры, которые из каких-то своих интересов решили это сделать.
- Вчера было окончательно укомплектовано новое правительство. Как Вы считаете, отставка Домбровскиса и формирование нового кабмина, может способствовать ревизии теории об «истории успеха» Домбровскиса?
- Сложно сказать. Сейчас у нас временное правительство, до выборов осталось девять месяцев - не так много времени, а скоро ещё будут выборы в Европарламент. У нас год двух больших выборов, поэтому никто серьёзно возглавлять это правительство не хотел, и назначили даму, так сказать, дежурную. «Дежурный ковбой», который должен досидеть до следующих выборов и формирования нового кабинета. Я думаю, что она там не останется, она уже в годах и ничем особо себя не проявила. А до того, как её предложили сделать премьер-министром, она даже была вне партий.
Если к власти дальше придет «Центр согласия», в чем есть большая вероятность, то они, несомненно, пересмотрят эту концепцию «истории успеха».
Тут надо ещё посмотреть, из чего она состоит, эта «история успеха». Рост ВВП, который сейчас происходит, банкиры называют «отскок после падения».
В 2008-2009 гг. ВВП провалился почти на 30%. Это значит, что каждый третий остался без работы. А после этого был небольшой рост каждый год, 3-4%. Но из чего он состоит? Торговая активность, например. Это ситуация, когда люди работают в другой стране и посылают своим семьям деньги, которые они здесь тратят.
Если это «история успеха», то у нас с премьером разные представления об успехах... Притекающие от работы за границей деньги бесперспективны. Дети-то туда переедут, и не вернутся, потому что причин возвращаться нет. А до докризисного уровня ВВП нам ещё далеко.
- Какие меры сейчас необходимы в Латвии для снижения уровня безработицы в стране?
- Никакие. Буквально на днях я присутствовал на открытии инновационного заводика по переработке шин и резины с довольно высокой степенью переработки. То есть так, чтобы восстановить всё до сырья. Пассионарные бизнесмены, их было двое, вложили в него примерно 7 млн евро. Основная их проблема не деньги, не рынки сбыта, не сырьё, а рабочая сила. Её нет. Реально остались здесь либо люди, которым уже за 50 лет, они немобильны, либо маргинальная молодежь с кривыми руками. А все чего-то стоящие ребята уже уехали. Строители, инженеры... Уезжают-то востребованные, лучшие, а остается уставшая, плохо обучаемая рабочая сила.
- А рабочие места при этом растут…
- Рабочие места есть. У нас есть небольшие предприятия, где трудится 10-20 работников и где есть технологии. Этакие маленькие предприятия на основе бывших советских. Они ещё как-то волокут эту ношу. Но весь их конструкторский персонал - это 55-65 лет. Молодежи там нет. Постепенно это всё загнётся.
Что-то новое развить сложно.
Когда появляется реальный инвестор, а у нас инвесторами называют тех, кто строит магазины и набирает грузчиков, кассиров и мерчендайзеров...
Так вот, когда появляется реальный инвестор, настроенный на производство, ему надо найти деньги, а потом работников, своих здесь нет.
Потом ему надо произвести товар и продать где-то, потому что потребителей здесь тоже нет!
- Получается, что для инвесторов нет условий?
- Зачем им сюда? Латвийские законы по языку являются в придачу достаточно серьёзным тормозом. Бизнесменам нужно к персоналу приставлять переводчика, переводить все документы, а потом переводить обратно. Это огромные затраты! Нужно иметь в компании десятки людей, которые занимаются только переводом! Зачем? Хотя да, тогда количество рабочих мест для латышей увеличится, они будут переводчиками.
Политика правительства сделала неконкурентными на рынке именно латвийскую молодежь.
Частный работодатель условием работы здесь, практически во всех отраслях, ставит знание русского и латышского. Без них невозможно устроиться на нормальную должность. А молодые латыши знают только латышский.
- Какие пути исправления экономической ситуации Вы все же видите?
- Латвия утратила эти возможности в конце 90-х годов, когда она отделилась от Советского союза. В 1995-1996 гг. в Латвии возникла мощная транзитно-банковская сфера, которая обслуживала торговлю, транспорт, логистику, финансы российских экспортёров.
У Латвии прекрасное расположение - это перекрёсток с запада на восток и с севера на юг, то есть со Скандинавии на Центральную и Южную Европу и с России на весь остальной мир. Но Латвия от этой возможности быть страной-перекрёстком отказалась. Она заняла жёсткую националистическую позицию с выдавливанием русских, примкнула к Западу в самых его жёстких проявлениях, то есть НАТО, потом стала бешено стремиться в Евросоюз, бесконтрольно пуская к себе западный капитал, в частности, скандинавские банки, и одновременно ужесточила все банковские законы.
Девиз у Латвии был такой: «Мы ближе, чем Швейцария», но в реальности она стала дальше, чем Швейцария.
Сейчас, думаю, Латвия стала глубоким европейским захолустьем, как в России, скажем, север Вологодской области. И дороги туда не ведут, и из населения осталось несколько старушек, к которым этнографы приезжают собирать фольклор. Такая судьба, думаю, будет у Латвии.
