Пандемия коронавируса поставила под удар европейский рынок труда и выявила фундаментальную роль гастарбайтеров из Восточной Европы в функционировании экономики Евросоюза. Почему происходит трудовая миграция с востока на запад Европы и выгодна ли европейская интеграция бывшим советским республикам, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал украинский политолог, аналитик и политический консультант Дмитрий ДЖАНГИРОВ.
— Г-н Джангиров, для некоторых стран Восточной Европы своего рода национальная идея — это приход к ним большого, крупного инвестора с Запада или Востока. Латвия долгое время жила этой идеей. У них теперь один из главных вопросов — почему к нам не пришла Nokia? Как по-Вашему, какой крупный инвестор в сегодняшнем мире может прийти в Восточную Европу? И может ли вообще?
— Если говорить о том, что такое европейские ценности, то для современной Европы это в первую очередь четыре свободы в экономическом плане: свобода перемещения капитала, людей, товаров и услуг. Людей мы понимаем под рабочей силой, капитал — это и есть инвестиции.
Возьмем любую восточноевропейскую страну: что она может перемещать? Какая из четырех экономических свобод для них главная? Понятно, что перемещение рабочей силы.
Главная выгода для любого восточного европейца в том, что он становится включенным в большой региональный, а фактически в глобальный рынок рабочей силы и может ехать во Францию, Италию, Германию, Британию (по крайней мере, мог до последних изменений, связанных с Брекситом).
В Британии с 2010 года впервые со времен Марии Кровавой или Марии Католички, как ее называют приверженцы, за счет поляков и литовцев снова стало больше католиков, чем протестантов. Это если мы берем все Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии.
А теперь давайте вернемся к четырем экономическим свободам. Вроде бы главная из них — это перемещение капитала. Вы спросите: почему? Я вам отвечу очень прямо: потому что это капитализм. Это банальщина: капитализм связан с перемещением капитала, связан с его инвестиционной и инновационной природой.
— Крупным международным предпринимателям, транснациональным корпорациям выгодно перемещать капитал в Восточную Европу?
— Допустим, Вы — серьезный капиталист. Вы планируете расширить свое производство. У Вас есть огромный цех длиной километров пять, что-то производите. Вы хотите возвести еще один. Вы его рядом поставите или в стране Восточной Европы?
Вопрос: что выгоднее? Построить там или построить у себя и завезти эту рабочую силу? Ответ очевиден. Завезти.
Грубо говоря, Меркель сегодня делает в Четвертом европейском рейхе то же, что было при Третьем с точки зрения рабочей силы.
Только рабочая сила сейчас сама себе берет билет и сама едет в Германию. Более того, нет никакого централизованного распределения рабочей силы, она идет туда, где она действительно нужна. Не туда, где чиновник Третьего рейха решает, что здесь нужна рабочая сила, а туда, где это действительно необходимо капиталу.
При этом она очень подвижна: человек может быть на одном производстве осенью и зимой, а в весенне-летний или летне-осенний период — на сельхозработах. Вот, пожалуйста, рабочая сила занята, она эффективно используется.
Эффективно с чьей точки зрения? С точки зрения капитала, капитала «старой Европы».
С точки зрения капитала, который есть в Восточной Европе, она используется крайне неэффективно.
Я могу по Украине привести примеры. Когда японцы у нас открыли два своих предприятия — одно под Львовом, а одно где-то в Центральной Украине, по-моему, в Черкасской области, — они столкнулись с тем, что не могут укомплектовать их рабочей силой. Менеджеры (ими были наши, украинцы) давали интервью, рассказывали, как это все перспективно, но при этом штат укомплектован на две трети и большая текучка.
Удивлялись: мы же дали зарплату выше, чем по стране, даже заметно выше средней по отрасли. Рабочим предлагали 8–9 тысяч гривен на тот момент (2017–2018 годы), что действительно было выше, чем в целом по отрасли и по стране.
Но работники же сравнивают предложение не внутри страны. Рынок в связи с безвизом стал глобальным.
Украинский потенциальный рабочий смотрит, что на таком же заводе в Румынии дискриминируемому украинцу предлагалось в пересчете на гривны 52 тысячи гривен.
При том, что да, там надо платить за угол и вообще дороже. Но даже учитывая все это, получается около 30 тысяч гривен — все равно в 3–4 раза больше, чем он получил бы на Украине.
Украина, конечно, не совсем показатель, но в других странах происходит то же самое. Как говорится, деньги к деньгам.
— Ситуация с пандемией коронавируса, по-Вашему мнению, как-то отразилась на структуре европейского рынка труда? Я имею в виду закрытие границ, карантин при въезде и тому подобное.
— Проблема COVID-19 подняла вопрос того, что производственные предприятия должны быть на как можно меньшей территории, должна быть выше концентрация производства. Они должны быть как можно ближе к логистическим центрам, как можно больше цепочек должно быть сосредоточено в одном месте, ближе к портам.
Вероятно, в будущем встанет вопрос частных железных дорог, своих трубопроводов, технологической инфраструктуры. Понятно, что нужна будет собственная рабочая сила, которая никуда не расползется.
Грубо говоря, приехали ребята, заселились в общаге, и работайте все время контракта.
— Вы сейчас анализируете отношения восточноевропейской периферии с Западной Европой. Однако у стран этого региона есть еще надежда на Китай. Особенно сильна эта надежда в Беларуси, руководство которой рассматривает Китай в качестве «третьей силы» после России и Запада. Даже в Польше и в Прибалтике в последние годы ходили разговоры о сотрудничестве с Китаем, хотя там боятся реакции США.
— Польшу Китай пустил по «католической линии», я это так называю. Крест на ней поставил.
Для Китая маркер — это сотрудничество с Huawei. С теми, кто публично от него отказался или ввел неприемлемые ограничения, нельзя иметь дело. С теми, кто не отказался либо ввел символические, легко обходимые ограничения, с теми будет разговор.
Действительно, через Беларусь проходит минимум два китайских маршрута: один — через Россию; второй идет по югу относительно России и потом выходит наверх, где они оба сходятся.
— Насколько китайский транзит может поддержать экономику, и насколько Китай готов инвестировать в Беларусь?
— Китай — далеко не самый щедрый инвестор. Например, выдается кредит на производство неких инфраструктурных объектов. В интересах Китая, разумеется. Грубо говоря, у них есть производство, надо к портам построить трубы или что-то еще такого плана. Присоединить какие-то там логистические центры. Или, наоборот, от портов что-то куда-то провести.
Эта задача решается путем кредита. Работы производятся в основном силами китайских рабочих, даже охрана в основном китайская.
А потом, когда в интересах Поднебесной этот проект построен, выясняется, что, собственно говоря, ни рабочих мест, ни каких-то финансовых потоков в стране не создано.
Кредит надо будет погашать, это же кредит. Зато Китай получил новый форпост.
Китай, по большому счету, не является хорошим инвестором. Тем более что и Украина для него сейчас лишена интереса после истории с провальной попыткой покупки завода «Мотор Сич». Мелких конфликтов с китайскими инвесторами было очень много, включая рейдерский захват зернохранилищ, которые фактически принадлежали государственной китайской компании. Были заявлены протесты даже на уровне посла.
— То есть китайские инвестиции, если они и будут, не пойдут Беларуси и другим странам Восточной Европе на пользу?
— А в чем интерес китайцев поднимать Беларусь? Почему Беларуси нельзя вложиться в себя и привезти белорусов? Я вот всегда этот вопрос задаю.
Какие именно китайские инвестиции придут? Зачем? Иностранные инвестиции обычно — это возвращение своих капиталов, выведенных через офшоры. У Украины главные «иностранные» инвесторы — это кто? Кипр, остров Мэн, Нидерланды. Все же понимают, что это украинский бизнес через офшоры вкладывается сам в себя. Реально иностранному капиталу нет резона инвестировать в чужую страну.
— А если потенциала для инвестиций в себя у страны нет, тогда какой путь? Выдавливать безработное население в эмиграцию?
— Проблема всех постсоветских республик состоит в том, что при изменении структуры их экономики они все стали относительно перенаселенными. Их еще можно заселять и заселять, и при этом там стало не нужно столько рабочих рук.
На постсоветском пространстве, по большому счету, идет схлопывание от высокотехнологичных к низкотехнологичным переделам. И, в принципе, схлопывается все до уровня сырья.
А сырье фактически служит объектом неэквивалентного обмена на продукцию более высокого передела за счет очень дешевой рабочей силы и зачастую за счет занижения стоимости этого сырья. Поэтому в государствах периферийного капитализма и не может быть заработных плат на уровне государства центрального капитализма. А стоимость товаров и услуг растет до уровня центра.
В этой системе не может быть так, что низкие зарплаты, но и цены низкие. Нет, цены выравниваются, зарплата — нет.
— И от этого эмиграция?
— Да, конечно. Создается вектор. Вот, например, было одно из таких очень привлекательных объявлений где-то два года назад: «Разнорабочий на склад в Чехии». На Украине набирали работников. Зарплата в пересчете 2 000 евро в месяц, шестидесятичасовая рабочая неделя. Готов за 2 000 евро украинец ехать и работать 60 часов, то есть шесть дней в неделю, а может быть, и шесть с половиной? Готов. А чех не готов.
Поэтому главная манипуляция и неправда — то, что распространение вот этого рыночного капитализма от центра (ядра) к периферии выравнивает уровень жизни и экономики периферии. Это неправда. Он только увеличивает разрыв.
Эти процессы происходили в этом общем европейском рынке, в том Евросоюзе, который был еще Европейским экономическим союзом, в шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые годы. Там диспропорции росли. Другой вопрос, что там была политика выравнивания, много принималось политических решений, обусловленных противостоянием с социалистическим блоком.
Но по-настоящему Старая Европа решила проблему внутренних диспропорций, освоив новую периферию. С той стороны — Испанию, Португалию; с этой стороны — Восточную Европу.
Теперь ей нужна новейшая периферия: новые регионы, в первую очередь — с дешевой рабочей силой.
Это Беларусь, Украина. Их заводы европейцам не нужны. Нужны рабочие руки. Если они даже придут и купят предприятия, то на металлолом.
