Аналитический портал RuBaltic.Ru продолжает рассказывать, как работает спотовый рынок газа в Европе. В предыдущей статье мы выяснили, что в свете кризисных явлений в экономике 2008–2009 годов европейские потребители российского газа оказались не в состоянии выполнять свои обязательства по долгосрочным контрактам. Это вывело на рынок спотовых поставщиков, сумевших предложить значительно более низкие цены здесь и сейчас. Тем временем экономика ЕС оправилась от потрясений конца нулевых, а вместе с тем изменилась и ее энергетическая составляющая. Сегодня мы разберемся в том, как в последние годы развивается европейский рынок природного газа.
Цены на рынке природного газа в Европе, которая на сегодня остается самым большим потребителем для «Газпрома», не просто изменчивы — совершенно неочевидна общая их направленность. Руководство ЕС прилагает максимум усилий к превращению природного газа в биржевой товар. Где-то там, за океаном, продолжают рассказывать о грядущей экспансии американского СПГ. Поставщики газа из-за пределов ЕС и основные европейские компании-импортеры настаивают на сохранении практики долгосрочных контрактов, но с изменением формулы ценообразования с учетом спотовых цен. Россию всё это будет интересовать до того времени, пока мы не добьемся диверсификации поставок в другие регионы мира.
Разобраться в тенденциях на европейском газовом рынке можно только поэтапно, анализируя интересы каждого из его участников. Напомним, природный газ — ресурс исчерпаемый, его месторождения распределены далеко не равномерно. Чем меньше природного газа добывается на территории самого ЕС, тем больше ЕС становится зависим от импорта. Конечно, зависимость поставщиков и потребителей газа обоюдна: как Европе нужен импорт газа, так и поставщикам необходим его сбыт. В теории поставщики могут найти новые рынки сбыта значительно быстрее, чем потребители найдут альтернативных поставщиков. В Евросоюзе это прекрасно понимают, желания соглашаться с ростом своей зависимости тут никто не испытывает. Отсюда и «растут ноги» той стратегии, которую ЕС выстраивает на газовом рынке. Евросоюз решил, что борьба с зависимостью от российского газа должна стать «священной обязанностью» для всех стран-членов, — это просто факт. Следовательно, возвращение к практике долгосрочных экспортных газовых контрактов по «гронингенской модели», которая налагает именно долгосрочные обязательства как на потребителей, так и на поставщиков, ЕС не устраивает.
После пика добычи 2001 года в объеме 233 млрд кубометров, собственное производство в ЕС в 2015 году упало до 119 млрд, т. е. практически вдвое. Ничего обнадеживающего нет: после январских землетрясений вблизи побережья Нидерландов правительство этой страны уменьшило объем допустимой добычи газа на Гронингенском месторождении с 25 млрд кубометров в год до 12 млрд.
Поэтому, когда заместитель председателя правления «Газпрома» Александр Медведев вслух заговорил о возможном проектировании «Северного потока — 3», он отнюдь не «пускал пыль в глаза» и не проявлял «агрессию против ЕС» — он констатировал текущее положение дел.
Конечно, помимо «Газпрома» и собственно европейских добывающих компаний, у ЕС имеются и другие поставщики. В 2012 году на рекордный уровень экспорта трубопроводного газа вышла Норвегия. Однако 110 млрд кубометров — это уровень, близкий к максимуму. В краткосрочной перспективе роста не будет: не хватает магистральных трубопроводов. В среднесрочной же, т. е. в течение ближайших пяти-семи лет, добыча может начать снижаться из-за истощения запасов на основных месторождениях, за исключением газового гиганта Troll. Но в 2015 году Норвегия уже была вынуждена увеличить здесь добычу на 30%, поскольку более мелкие месторождения оказались вычерпаны до дна. Второе по величине норвежское месторождение, Ormen Lange, эксплуатация которого началась только в 2007 году, уже исчерпано более чем наполовину и, как следствие, переведено в стадию снижения добычи. При этом новая ресурсная база практически отсутствует. Единственный перспективный проект, Aasta Hansteen, содержит всего 46 млрд кубометров газа. В этом году планируется начало сооружения магистрального газопровода с этого месторождения, но только в том случае, если геологи найдут в этой провинции дополнительные источники.
Третьи по значимости экспортеры природного газа в ЕС — Алжир и Ливия, которые в 2010 году на двоих поставили в Италию и Испанию 43 млрд кубометров. Ливия после наставшего расцвета демократии из числа поставщиков выбыла, и судьбе законченного в 2011 году трубопровода Medgaz не позавидуешь: его мощность используется на 60% (это порядка 25 млрд кубометров в год).
Причины две: снижение добычи и рост потребления газа в самом Алжире. Руководство этой страны всё чаще ведет разговоры о начале добычи сланцевого газа — это самое наглядное свидетельство того, что традиционные месторождения вышли на завершающую стадию. Контракты на поставки газа из Алжира заканчиваются в 2020 году, и перспективы их продления неочевидны. Для ЕС это может означать минус еще 17 млрд кубометров. И здесь следует вспомнить заявление Александра Медведева о строительстве «Северного потока — 3» и убедиться: его слова могут оказаться пророческими.
Теперь посмотрим на динамику потребления газа в ЕС после кризиса 2009 года.
Год 2008‑й, кризиса еще нет, объем потребления природного газа равен 494,9 млрд кубометров. Год 2009‑й, кризис — 462,8 млрд кубометров. Год 2010‑й, исторический максимум, причины которого описаны в предыдущей статье, — 497,9 млрд кубометров. 2011 год — 449,7 млрд, что-то вроде «горького похмелья»: в предыдущий год набрали столько, что в наступившем ПХГ были переполнены. Затем последовали несколько аномально теплых зим, которые в совокупности с принятыми мерами по энергосбережению снизили потребление до 383 млрд кубометров в 2014 году. А с 2015 года спрос растет стабильно: 2015‑й — 399,1 млрд, 2016‑й — 428,8 млрд, 2017‑й — 491,0 млрд кубометров. Восстановилась и развивается промышленность, более суровыми становятся зимние периоды, закрываются угольные электростанции, и, как вы сами видите, не наблюдается никакого влияния роста возобновляемой энергетики. О последнем феномене, конечно, разговор совершенно отдельный: в этом вопросе много шумихи, а реальность обусловлена законами физики.
В заключение вспомним драматические события февраля и марта этого года. Вслед за невнятным январем в Европу одна за другой пришли две волны арктического холода, и спрос на газ резко вырос. В Норвегии в это время тоже отнюдь не потеплело. В итоге поставки норвежского газа в момент пикового спроса понизились почти на 3%. Алжир, наоборот, увеличил поставки на целый 1% по сравнению с февралем 2017‑го.
Казалось бы, скачок спотовых цен должен вызвать появление в Европе знаменитого американского СПГ. Но для доставки СПГ из США в Европу требуется по меньшей мере две недели, следовательно, предугадать попадание в требуемый ценовой диапазон сложно. Как результат, объем поставок американского СПГ в Европу в феврале 2018 года составил 0,00 в пересчете на любые единицы измерения.
Не успели, не отгадали, не рискнули — назовите причину сами, любая будет верной. Спотовые цены растут, американцы тихо дремлют, Норвегия и Алжир делают всё возможное, солнечные панели не греют. А «Газпром»?
«Газпром», цены которого по долгосрочным, «гронингеновским» контрактам оставались на прежнем уровне, в феврале устанавливает мегарекорд — 17,4 млрд кубометров, на 7% больше, чем годом ранее.
Десять дней подряд «Газпром» обновлял собственные рекорды суточных поставок, 2 марта подняв планку до 713,4 млн кубометров.
На этом фоне доносящиеся из ЕС кружева слов о необходимости полного перехода на спотовые цены смотрятся так же бледно, как и надежды на то, что в такое время ситуацию могут исправить поставки СПГ. Означают ли холода февраля и марта этого года, что период мягких зим закончился, покажет время. Но в сознании многих европейцев название «Газпром» и популярный слоган из сериала «Winter is coming» стали сливаться в единое целое.
