По мере приближения Рижского саммита «Восточного партнерства» его деструктивный антироссийский подтекст все более отпугивает участвующие в программе постсоветские республики. Назревающий кризис концепции «Восточного партнерства» вызван тем, что за 25 лет после распада СССР из 15 бывших советских республик выиграли те страны, которые выбрали путь сохранения и поддержания старых экономических и человеческих связей на постсоветском пространстве. Те же государства, которые пошли по пути отмежевания, прикрываясь риторикой «европейского выбора», — проиграли.
Заместитель министра иностранных дел Белоруссии Елена Купчина в интервью венгерской газете «Мадьяр Хирлап» заявила, что если на Рижском саммите возобладает антироссийская конфронтационная повестка, то этот саммит «Восточного партнерства» может стать последним.
«Мы считаем важным, чтобы на встрече не были приняты никакие конфронтационные заявления, чтобы участники не заняли противоборствующую позицию. Это ложная идея, что надо делать выбор между Западом и Востоком. Оба направления важны, — сказала зам главы МИД Белоруссии. — Если мы пойдем не по этому пути, если, к примеру, найдутся политики, которые захотят сделать главной темой антироссийскую, тогда легко может случиться, что это станет последним саммитом «Восточного партнерства». Беларусь хотела бы, чтобы рижская встреча стала встречей надежды, а не разочарования».
Президент Украины Петр Порошенко после провального саммита Украина-ЕС во время переговоров с министром иностранных дел Италии Джентилони Силвери потребовал от Европейского союза назвать точную дату, когда будут отменены визы для украинцев. «Украина надеется получить положительные выводы и предлагает определить конкретную дату для его (безвизового режима — прим. RuBaltic.ru) введения, а также установить, что именно она должна сделать до этого момента», — заявил Порошенко.
Предыдущие полгода президент Украины убеждал избирателей, что визы для украинцев будут отменены на Рижском саммите «Восточного партнерства».
Сейчас же, накануне саммита, Европа не только упорно игнорирует все разговоры об углублении европейской интеграции Украины, но и не демонстрирует былой солидарности в деле поддержки рвущейся в Европейский союз «цэ европейской» республики.
«Вне зависимости от санкций главным пунктом наших дискуссий должен быть вопрос о том, какую Европу мы хотим построить, как мы намерены выстраивать наши отношения с Россией в стратегическом плане, например, по проблеме терроризма, и как мы собираемся заниматься острым экономическим кризисом в таких странах, которые связаны с Россией, как Украина», — заявил премьер-министр Италии Маттео Ренци, предположивший, что Италия могла бы сыграть роль «стратегического моста» между Европейским союзом и Россией.
Ранее министр экономического развития Италии Федерико Айхберг заявил, что его страна готова наложить вето на продление санкций против России. Это заявление вызвало возмущение в Киеве: посольство Украины направило в МИД Италии ноту протеста. Теперь же итальянский премьер говорит о стратегической значимости России, в Евросоюз украинцев брать никто не собирается и даже визы на Рижском саммите им не отменят. Спрашивается, ради чего тогда было вот это всё: участие в «Восточном партнерстве», Соглашение об ассоциации с ЕС, скачки на Евромайдане, потеря Крыма с Донбассом?
Между тем, в Кишиневе прошла очередная многотысячная акция протеста молдавской оппозиции. На этот раз протестовали против коррупции правящего проевропейского правительства: из трех молдавских банков при непосредственном содействии политиков «европейского выбора» в конце прошлого года было выведено в офшоры более миллиарда долларов. Пока же активисты «пути в Европу» обогащаются седьмой год своего пребывания у власти, Молдавия остается одним из мировых лидеров по вымиранию. Еще одна стремительно теряющая население страна «Восточного партнерства» — Грузия, где вступил в острую фазу правительственный кризис: после того, как в течение нескольких месяцев треть министров подали в отставку, было распущено и все правительство.
То есть «европейский вектор» никак не решает традиционных проблем постсоветских республик: бедности, коррупции, политической нестабильности, не говоря уже о региональных конфликтах. А в странах, активнее всех участвующих в «Восточном партнерстве», эти проблемы как раз становятся только более запущенными. При том, что за это активное участие не предусмотрено ни евроинтеграции, ни даже визовых послаблений, а европейские страны упорно говорят о стратегическом партнерстве с Россией, возможность которого обрубает для постсоветских республик «Восточное партнерство». Налицо все условия для кризиса этой программы.
После Рижского саммита этот назревающий кризис может стать очевиден уже для всех, в том числе в странах-участницах программы. Так же, как кризис постсоветской модели развития Украины стал очевиден после Вильнюсского саммита. И, помимо перечисленных, есть еще одна причина, которая способствует жестокому разочарованию в программе: кризис в восприятии образцов для подражания. Таковыми для стран бывшего СССР два десятилетия считались три балтийские республики, в которых был самый высокий уровень жизни, которые вошли в НАТО и Евросоюз, стали частью «буферной зоны» против России, размежевались с остальным постсоветским пространством и решительно разорвали с собственным прошлым, назвав 50 советских лет «оккупацией». Концепция «Восточного партнерства» предполагала, что шесть стран — участниц программы пройдут такой же путь, и лучшего для них и желать нельзя.
Однако на третьем десятилетии постсоветского развития успешность «балтийского пути» вызывает очень большие сомнения. Например, не самый активный участник «Восточного партнерства» Белоруссия граничит сразу с двумя балтийскими странами — Латвией и Литвой. И контрасты в их развитии поразительны. В Белоруссии в 2007-2011 годах было закрыто 1,9% больниц — белорусские власти назвали это оптимизацией больничной сети. В Латвии в 2008-2013 годах была закрыта каждая вторая больница — латвийские власти тоже назвали это оптимизацией больничной сети. Сравните эти цифры: 1,9% и 50% — где здесь оптимизация, а где разрушение социальной инфраструктуры и уничтожение системы здравоохранения. Может быть, поэтому Белоруссия не стремится особо участвовать в «Восточном партнерстве» и заявляет, что если на Рижском саммите возобладает конфронтационная повестка, то этот саммит будет последним?
Для большинства постсоветских республик с 90-х годов актуален демографический кризис и повальная эмиграция населения.
Но для балтийских республик, которые пытаются затащить страны «Восточного партнерства» в свою «буферную зону», он актуален не меньше, чем для Молдавии и Грузии: Латвия за четверть века потеряла 26% населения, Литва — 28%.
Значит, вхождение в «буферную зону» постсоветские республики от вымирания не спасет: скорее, подстегнет это вымирание. Ради чего тогда участвовать в «Восточном партнерстве», если его практическим результатом может быть только присоединение к деградирующему прибалтийскому «буферу»?
«…Европейский союз остро нуждается в «истории успеха» на постсоветском направлении, одновременно пытаясь подтвердить собственную способность быть центром притяжения для большинства государств постсоветского пространства», — говорилось в европейском аналитическом докладе, подготовленном в 2013 году в разгар подготовки к Вильнюсскому саммиту. Что получилось из попытки сделать «историю успеха» брюссельской дипломатии за счет ассоциации со странами «Восточного партнерства», на примере Украины известно всем.
Другой вывод из этого доклада: страны Балтии в качестве «истории успеха на постсоветском направлении» в Европе больше не рассматриваются. Что еще хуже для архитекторов антироссийской геополитики по обе стороны Атлантического океана: балтийские страны все меньше рассматриваются в качестве «истории успеха» и на постсоветском пространстве. Отрицать социально-экономический упадок Прибалтики становится уже невозможным, и тянущаяся с советских времен традиция видеть в Латвии или Литве ориентир в развитии и образец для подражания уходит в прошлое.
Но, безусловно, на постсоветском пространстве есть страны, на модель развития которых спустя четверть века можно равняться.
Если судить по экономическому росту, независимости от внешних кредиторов, приросту населения, невысокому числу эмигрирующих за рубеж и другим социальным показателям, то эти страны — Россия, Казахстан, Азербайджан и Белоруссия.
Во всех этих странах наблюдается уверенный рост населения. В Казахстане с начала 2000-х годов по сегодняшний день валовый внутренний продукт рос в среднем по 8% в год, в результате чего Казахстан стал второй экономикой постсоветского пространства. Причем этот рост не остановил даже мировой кризис 2008-2009 годов. Подавляющее большинство россиян — 88% — не стремятся уехать на постоянное место жительства в другую страну (данные опроса ВЦИОМ 2014 года). По официальным данным, за постсоветские годы из России уехало 2 миллиона человек. В момент распада СССР в России жили 148 миллионов человек: получается, что эмигрировало менее 2% населения. В Литве, для сравнения, на момент восстановления независимости жило 3,7 миллиона человек — по официальным данным эмигрировали 650 тысяч — проценты получаются несопоставимы.
Получается, что на самом деле за четверть века после распада СССР из 15 бывших советских республик выиграли те, которые сохраняли и восстанавливали старые экономические и человеческие связи на постсоветском пространстве. А те, которые выбрали путь разрушения, отмежевания и отрицания, прикрывая свою ксенофобскую стратегию риторикой «европейского выбора», — проиграли.
И к последним относятся еще совсем недавно казавшиеся такими прогрессивными страны Прибалтики, выдававшиеся за ориентир для стран-участниц «Восточного партнерства». Сейчас ориентир потерян — это еще одна причина, по которой концепцию «Восточного партнерства» ждет неизбежный кризис.
