Аналитический портал RuBaltic.Ru продолжает рассказывать, как работает спотовый рынок газа в Европе. Ранее мы выяснили, что определить объемы спотовых торгов физическим газом непросто, а сам спотовый рынок становится всё более спекулятивным, так как на нём торгуют не физическим газом, а «бумажным», объемы которого многократно выше. Кроме того, объемы «бумажной» торговли между монопольными поставщиками и многочисленными покупателями выставляются в качестве основного фактора для ценообразования физического газа, в качестве «единственно верного ориентира» для «Газпрома».
До событий нынешней зимы и начала весны на спотовых газовых рынках Европы стабильно наблюдались более низкие цены, чем цены долгосрочных контрактов. Это и стало основанием для давления со стороны европейских импортеров и еврочиновников на поставщиков газа из-за пределов ЕС: российский «Газпром», алжирский Sonatrach и норвежский Statoil ASA. Впервые такая ситуация стала складываться в 2009 году, но устойчивой она стала далеко не сразу.
Для начала повторим: подземных хранилищ газа в ЕС ограниченное количество, они находятся в собственности не очень длинного перечня газовых компаний. У крупных потребителей собственные ПХГ имеются далеко не всегда, аренда части емкостей ПХГ для хранения выкупленного объема газа — распространенная практика. При этом конечные потребители природного газа чаще всего приобретают его не по долгосрочным «гроннингеновским» контрактам, а по среднесрочным.
В долгосрочных контрактах уже в начале 90‑х годов прошлого века появилось и стало общепринятым правило make‑up gas — возможность перенести отбор газа на будущие года. Покупатель вносит часть денег, предусмотренных по принципу «бери и/или плати», но физически газ не забирает, получая право сделать это в удобные ему сроки.
Для наглядности: компания Х, владеющая ПХГ активным объемом 1 млрд кубометров, на этот год по долгосрочному контракту должна купить 1 млрд кубометров природного газа у компании-поставщика. Но обнаруживается, что 330 млн кубометров ПХГ занято газом, который не забрали конечные потребители. Компания Х проплачивает поставщику сумму, предусмотренную на основании пункта «бери и/или плати», и договаривается, что физически примет газ позже, когда освободятся занятые емкости. Никаких проблем: всё оговорено в пункте make-up gas. Летом некуда закачивать, но зимой из-за похолодания потребовался больший объем? Доплати то, что не вошло в рамки «бери и/или плати», и мы вкачаем всё, что тебе необходимо.
Разумеется, поставщики стали соглашаться на make-up gas только после того, как обеспечили свои магистральные трубопроводы более мощными компрессорными станциями, которые технически позволяют резко увеличить объем поставляемого газа в случае соответствующего запроса от потребителей.
Начало зимы 2017/18 года в Европе выдалось теплым, потому потребители газа, работающие с «Газпромом», не выбирали 100% законтрактованного газа. Когда в феврале ударили неожиданные морозы, европейские потребители оплатили оставшиеся суммы, компрессорные станции «Газпрома» включились на полную мощность и мы наблюдали рекордные объемы суточных поставок. Да, рекорды были, но в предыдущие месяцы был недобор газа, и если усреднить всё по году, то мы увидим не «выдающееся достижение», а только ранее запланированное увеличение потребления.
С этим разобрались, теперь смотрим, как складывается ситуация у конечных потребителей, которые получают газ по среднесрочным контрактам от европейских компаний — импортеров газа из их ПХГ. В этих контрактах правило make-up gas отсутствует, конечный потребитель должен выполнить минимальные контрактные обязательства.
«Газовый год» традиционно начинается 1 октября, переговоры по среднесрочным контрактам проводятся летом. Так это было и в 2008 году: конечные потребители подписывали свои среднесрочные контракты летом, исходя из вполне определенных производственных планов. В 2007 году европейская экономика находилась на подъеме, потребители предполагали дефицитный рынок и потому заложили большие объемы отбора. Экономический кризис 2008 года начался в третьем квартале и привел к резкому падению производства.
В результате конечные потребители оказались не в состоянии выполнить свои минимальные контрактные обязательства: они бы и рады были забрать весь объем газа, но девать его было просто некуда.
Заказов на производство столько, сколько есть, а газ надо выкупать или, соответственно, платить штрафы за недобор. Но этот штраф еще не всё! Если ты не выбрал весь законтрактованный объем, то тебе нужно невыбранный объем где-то хранить, то есть платить за аренду части ПХГ, а значит, продолжать нести убытки до того момента, пока полностью не освободишь «свой» объем ПХГ.
Штрафы по контракту с поставщиком и арендная плата за часть ПХГ, да еще и в условиях падения объема производства, — это дорога к банкротству, поэтому конечные потребители начали «выбрасывать» на спотовый рынок объемы своего невостребованного газа.
Продать, пусть даже в убыток, но избежать штрафов и оплаты аренды ПХГ — вот и вся логика поведения в момент кризиса. И спотовые цены стремительно поползли вниз: спрос превысил предложение, классическая ситуация.
Ушли они вниз значительно ниже цен долгосрочных контрактов, максимальный разрыв был зафиксирован на середину 2009 года — практически в два раза. Это и стало поводом к началу процесса пересмотра долгосрочных контрактных цен и к массовому перетоку покупателей на складывающиеся газовые биржи.
Переток совершенно естественный: покупатель пошел туда, где предлагают товар по более низким ценам.
Многие крупные конечные потребители предпочли закупать газ на биржах по низким спотовым ценам. В результате продажи компаний-импортеров, имеющих долгосрочные контракты с неевропейскими поставщиками, существенно сократились — в такой ситуации в 2009 году оказались итальянский ENI, немецкий E.ON, турецкий Botas и другие. Не смогли продать — и автоматически попали под действие «бери и/или плати» в своих долгосрочных контрактах. Эти три компании, к примеру, должны были сообща выплатить «Газпрому» 2,8 млрд долларов!
Компании-импортеры выразили свое недовольство, а летом 2010 года уменьшили объемы закупаемого газа, чтобы не попасть под штрафные санкции и, что уж греха таить, чтобы наказать «Газпром» за его нежелание «войти в положение». Уменьшили — и опять не отгадали.
Зима 2010/11 годов оказалась холоднее среднекалендарной; в марте прогрохотали страшные взрывы на АЭС «Фукусима‑1». Япония остановила все свои АЭС, в результате спотовые поставки СПГ сразу ушли из Европы к ней. Тут еще и Германия объявила, что также намерена закрыть свои АЭС, это тоже оказало давление на газовые цены. Но и это еще не всё: в том же году начались известные события в Ливии, что вызвало повышение цен на нефть, на которую завязаны цены на газ…
Итог — спотовые цены ранней весной взлетели выше долгосрочных и все, кто только мог, выбрали полный объем по долгосрочным контрактам, используя принцип make-up gas.
Вопреки всем традициям, газовые хранилища Европы в летний период 2011 года вступили заполненными едва ли не на все 100%. Что дальше? Правильно: отопительный сезон закончился и спотовые цены пошли вниз. А долгосрочные с временным лагом «отработали» повышение цены на нефть и… пошли вверх. В результате к осени 2011 года разрыв между долгосрочными и спотовыми ценами достиг 100 долларов за одну тысячу кубометров, и компании-импортеры снова выступили с претензиями к поставщикам из-за пределов ЕС.
В следующий раз мы попробуем понять, какие выводы из всего этого сделали участники событий: поставщики, импортеры, конечные потребители и решившие вмешаться в события чиновники Евросоюза. Сразу скажем, выводы были очень разными, и в результате отсутствия единого мнения газовый рынок Европы продолжает оставаться «нервным», общее направление развития остается неясным.
