9 июня в столице Казахстана произошло знаменательное событие: Индия и Пакистан стали полноправными членами Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), присоединившись, таким образом, к международному клубу стран, неформальными лидерами в котором являются Китай и Россия.
На пороге вступления в ШОС находятся сегодня Иран (у него статус страны-наблюдателя) и Турция (имеет статус страны — партнера ШОС по диалогу) — два реальных лидера мусульманского Ближнего Востока.
Налицо оформление мощной евразийской коалиции — «большой восьмерки», а в скором будущем и «большой десятки», — объединяющей более чем треть народов мира и превосходящей западную коалицию («большую семерку») во главе с США по потенциалу развития.
Шанхайская организация сотрудничества — это не военный блок и даже не политический союз, хотя, после вступления в ШОС двух больших ядерных держав в дополнение к двум уже имеющимся в составе организации ядерным мегадержавам, мир не может не рассматривать «большую восьмерку» как новую геополитическую силу. Но это прежде всего межцивилизационное объединение, сформированное на основе географической, экономической и культурной близости ряда незападных стран.
Участие тех или иных стран в ШОС в качестве полноправного члена, наблюдателя или партнера названной организации обозначает реальные цивилизационные границы нового международного объединения, которые, в свою очередь, связаны с ценностными и социокультурными параметрами стран Запада и условного Востока. Очевидно при этом, что объединение стран, делающих ставку на укрепление традиционной семьи, государства и национального суверенитета, куда перспективнее аналогичных союзов стран Западного мира, исповедующих идеи собственной исключительности (цивилизационного расизма).
Очевидно и то, что если государства ШОС намерены (как явствует из документов этой организации) отстаивать свои культурные самобытности и суверенитеты, то данное объединение может в какой-то момент времени превратиться и в политический союз, способный дать отпор своим противникам военными методами.
Решение о принятии в ШОС Индии и Пакистана можно считать своеобразным ответом, данным на продолжение совершенно безумного расширения НАТО на восток (втаскивание в Альянс той же Черногории), теракты в Тегеране в минувшую среду и очередной авиаудар США по подразделениям сирийской правительственной армии в районе города Ат‑Танф в минувший вторник.
Среди лидеров стран — членов ШОС сегодня едва ли есть чудаки, принимающие утверждения представителей Пентагона о «защитном» характере методичных ударов американских военных по сирийским правительственным войскам за чистую монету. Ведь первый же вопрос, который возникает в связи с названными ударами, состоит в том, что вообще делают американские военные на территории Сирии без согласия на то ее законного правительства?
Дамаск оценивает присутствие американских военных однозначно — как агрессию в отношении Сирии. Аналогичным образом — как вмешательство в дела суверенной страны — оценивают действия США в Сирии Россия, Китай и Иран.
Еще один вопрос: почему Соединенными Штатами нарушается соглашение (достигнутое на переговорах в Астане) о зонах деэскалации в Сирии и в одностороннем порядке вводится такое понятие, как «деконфликтная зона», которым маскируется на самом деле оккупированная американскими военными сирийская территория?
И в этом случае ответ очевиден: захват части территории Сирии и есть та тактическая цель, которую преследует сегодня Вашингтон.
CША нацелены на захват части территории Сирии
Стремление к расширению американского военного присутствия в Сирии становится всё более однозначным. И это — одно из свидетельств того, что стратегия Госдепа на Ближнем Востоке с избранием президентом США Дональда Трампа коренным образом изменилась. Но в чём разница между нынешней стратегией США и той политикой, которую проводил в регионе Вашингтон в период президентства Джорджа Буша и Барака Обамы?
Разница прежде всего в том, что Госдеп уже мало волнует судьба Башара Асада.
Администрация Трампа тактически нацелена на то, повторю, чтобы оттяпать у Сирии кусок территории. Тот самый кусок на юго-востоке Сирии, который граничит с Иорданией и Ираком.
Последующее же расширение присутствия американских военных на данной территории под предлогом борьбы с терроризмом (ими же и поддерживаемым) — это уже стратегическая цель США. И подобное необходимо для того, чтобы контролировать самый что ни на есть центр Ближнего Востока.
Присутствие американских военных баз на юге и востоке Сирии важно также для укрепления Вашингтоном своего влияния среди курдов и оказания давления на Иран. С учетом же того, что Трамп фактически закрыл катарско-турецкий проект, можно полагать, что новые цели внешней политики США связаны со стратегией расчленения мусульманского мира на Ближнем Востоке на три основные субцивилизационные зоны: арабско-суннитскую, шиитскую и евразийскую.
Арабско-суннитская зона, согласно замыслу транснациональных игроков, должна стать партнерской (вассальной) территорией Запада (англосаксов), на контроль за шиитской зоной нацелен Китай, ну а Турции предложено самоопределиться по отношению к Москве и ЕАЭС.
Еще один мотив в стремлении Вашингтона контролировать перекресток путей между Ираком, Сирией и Иорданией лежит в плоскости обеспечения контроля за реализацией главного на сегодня китайского глобального проекта «Один пояс — один путь». Похоже, США намерены создать условия для блокирования пути в Европу из Китая и Юго-Восточной Азии через Иран и Сирию к Средиземному морю. С этой целью они намерены сохранить свое присутствие и в Афганистане, представляющем собой еще один азиатский перекресток трансъевразийских маршрутов.
Вот почему Китай всё чаще выходит из тени и, во-первых, не единожды в течение последнего месяца делал заявления в защиту законного правительства Дамаска, а во-вторых, способствовал расширению состава ШОС за счет Индии и Пакистана, рассчитывая на присоединение к этой организации в ближайшем будущем Ирана, Турции, Азербайджана, Армении, Сирии и ряда других государств региона.