Захарий Грузин, прошедший через все ужасы Каунасского гетто и Дахау, вспоминал:
«23-го июня мы покинули наш дом, но после пятисуточного скитания по окрестным деревням, мы 28–го июня оказались на подступах к городу, недалеко от IX форта. К нам подбежала женщина и стала кричать по–литовский, чтоб мы немедленно шли назад, так как в городе была страшная резня, что многих евреев убили во время погрома и что всех, кто возвращается на дороге задерживают и что нас могут убить, если мы решим спуститься в город. Мои родители отнеслись с недоверием к словам доброй женщины. Какие могут быть погромы в Литве?! Тогда она начала креститься и умолять, чтоб мы поверили и вернулись в деревню. Мы знали что там нас никто не ждёт, идти нам некуда. Решили, к ужасу женщины, что надо вернуться домой, там видно будет. Перед спуском в город нас остановили вооруженные люди в гражданской одежде с белыми нарукавными повязками. Некоторые из них были в форме литовской армии или в серой — шаулистов (Шаулисти — «стрелки» — военизированная, националистическая организация в довоенной Литве. — Прим. авт.).
Нас завели в огражденный высокими кирпичными стенами обширный двор. Во дворе, вдоль стен, сидело огромное количество изможденных жарой людей. После тщательного обыска нас спросили, откуда пришли и почему бежали с большевиками? Отец объяснил, что ушли в деревню из–за бомбежки и сослался на отсутствие у нас лишних вещей и денег. К счастью у моих родителей оказались литовские паспорта, после проверки, которых нас определили у свободной стены близ черных железных ворот. Было очень жарко. По глупости я подошел к колодцу, набрал из ведра кувшин воды, за что я получил прикладом. «Угостил» меня парень лет восемнадцати в форменной фуражке литовской гимназии, приговаривая: «твое место у стены, а не у колодца, рупуже (жаба)». Разбил кувшин в моих руках и ушел довольный.
Через некоторое время к нам вернулся старший шаулист и спросил у отца, где его медаль «За независимость Литвы». (Вероятно, в паспорте была отметка о медали или отец сам сказал при допросе.) Отец ему ответил, что медаль как обычно дома. «Придем, проверим, а теперь марш домой и больше не смейте появляться на улице». Это были последние наставления шаулиста. В вдогонку он предупредил, если нас кто–нибудь задержит, чтоб мы сказали что нас проверили на IX форте и назвал свое имя и звание. «А ты (это он ко мне) сними свою вшивую фуражку еврейской гимназии, а то сразу понятно, что жид».
Для меня тогда «IX Форт» (В царское время губернский город Ковно (Каунас) числился крепостным. Он был опоясан многими фортами, которые были сооружены задолго до Первой мировой войны. Однако форты так и не были использованы для обороны города. — Прим. авт.) ничего не значил. Форт как форт, такой как и все остальные вокруг города, только самый отдаленный от центра. В детстве мы катались на велосипедах с горок одного из таких фортов на конце нашей улицы, там же, на лужайках, играли в футбол, иногда осмеливались заходить в темные казематы форта, внутри было темно, сыро и страшно, но игра есть игра...
Кто мог себе представить, что форты Каунаса станут печально известными во всем мире наряду с Бабьим Яром, Саласпилсом, Клооге, Собибором, Освенцимом и другими местами массового уничтожения мирных людей.
В те дни малах–хамовес «гулял» по всей территорий Литвы. В городах, на дорогах, всюду он искал евреев, косил их. Особенно в те дни он старался на фортах Каунаса.
Ночью с 25–го на 26–е был устроен погром, погибло 800 человек. 28–го в гараже кооператива «Lietukis» толпа, подстрекаемая националистами, ловила на улице людей, избивала их железными прутьями, а потом устроила «спектакль» в гараже кооператива «Lietukis»….
Источник: Грузин З. Judenfrei // «Спектр» - 2001 - № 6