«Русские у входа в здание. Мы сдаемся»: как в Сталинграде капитулировала 6-я немецкая армия Паулюса
Всякий раз, когда над головами немецких солдат пролетали самолеты Люфтваффе, они долго тоскливо смотрели им вслед, пока те, превратившись в точку, совсем не исчезали из вида. Один сержант писал домой: «С тяжелым сердцем гляжу на пролетающие мимо "юнкерсы". Как хорошо было бы оказаться на борту одного из них».
После того как русские захватили аэродром в Гумраке, на взлетно-посадочной полосе в Сталинграде удалось приземлиться лишь горстке самолетов. Воздушный мост рухнул, отрезав последний путь отступления для тех, кто остался в «котле».
Снабжение 6-й армии стало теперь целиком и полностью осуществляться посредством контейнеров, сбрасываемых на парашютах.
Вконец отчаявшиеся немецкие солдаты отваживались даже выползать на нейтральную полосу, только бы достать так необходимый им груз, но советские снайперы легко с ними разделывались, и вскоре подобные попытки были прекращены. В самом Сталинграде немцы устраивали засады на русских солдат в надежде добыть хоть немного хлеба.
Начальник медицинской службы 6-й армии генерал Ренольди сдался противнику одним из первых. Именно от него советские разведчики узнали, что командующий 6-й армией Паулюс находится на грани нервного срыва.
26 января на рассвете советская 21-я танковая армия соединилась с 13-й гвардейской стрелковой дивизией Родимцева. Встреча произошла чуть севернее Мамаева кургана, неподалеку от поселка завода «Красный Октябрь».
Это был волнующий момент, особенно для 62-й армии Чуйкова, которой пришлось сражаться в одиночку почти пять месяцев с начала битвы за Сталинград. «В глазах солдат стояли слезы радости», — вспоминал генерал. Из рук в руки передавались бутылки с водкой, пили прямо из горлышка. Царила поистине праздничная атмосфера. Наконец-то сталинградский «котел» удалось расколоть надвое, да еще так, что Паулюс и почти все высшие чины 6-й армии оказались в южной, меньшей его половине, а 11-й корпус генерала Штрекера — в северной части города, в районе тракторного завода. Теперь корпус мог поддерживать связь с внешним миром только посредством радиостанции 24-й танковой дивизии.
30 января Геринг выступил по радио с речью, обращенной к немецкому народу. В своем выступлении он сравнивал солдат 6-й армии с тремястами спартанцами, остановившими персидское войско у Фермопил, приводил другие исторические примеры, посредством которых прозрачно намекал, что лучше геройская гибель, чем позорное предательство.
В Сталинграде же эту речь восприняли как смертельное оскорбление. Раненые, лежавшие в подвале сталинградского театра, сразу узнали голос Геринга. «Включите громче!» — кричали одни. «Заткните ему глотку!» — настаивали другие, сопровождая свое требование весьма нелестными эпитетами в адрес министра авиации.
На следующий день Гитлер присвоил звание фельдмаршала четверым генералам, в том числе и Паулюсу. Возможно, таким образом он пытался нейтрализовать ощущение надвигающейся катастрофы. Паулюс расценил этот жест как приглашение к самоубийству. Не случайно на последнем совещании он бросил генералу Пфефферу: «Не имею ни малейшего желания стреляться ради этого богемского ефрейтора». По свидетельству другого генерала, Паулюс сказал буквально следующее: «Он думает, что я пущу себе пулю в лоб, но я не собираюсь оказывать ему такую любезность».
Рано утром 31 января 64-я армия генерала Шумилова завладела центром Сталинграда. Подвалы забрасывались гранатами и обстреливались из огнеметов. Красная площадь была подвергнута интенсивному минометному и артиллерийскому обстрелу. Уцелевшие гренадеры Роске, оборонявшие первый этаж универмага, подвал которого служил Паулюсу штабом, в конце концов сложили оружие.
В половине восьмого утра капитан Бер в Особом штабе Мильха принял радиограмму: «Русские у входа в здание. Мы сдаемся». Десять минут спустя из штаба 6-й армии поступила вторая радиограмма: «Мы капитулируем».
В эту минуту старший лейтенант Федор Ильченко уже спускался в пропитанный вонью немытых тел подвал.
Официальное коммюнике в Германии сообщало: «В Сталинграде никаких изменений, дух его защитников не сломлен».
Два часа спустя для принятия формальной капитуляции прибыл генерал Ласкин. Затем Паулюса, Шмидта и Адама доставили в штаб 64-й армии. Лица всех троих покрывала многодневная щетина, но кожа лица еще не приобрела того трупного оттенка, свойственного большинству окруженцев. На голове полковника Адама красовалась шапка-ушанка советского производства. По свидетельству Василия Гроссмана, он походил на дворнягу, вылезшую из воды. Операторы, стоявшие поблизости, тут же закрутили ручки своих кинокамер, чтобы запечатлеть на пленку это историческое событие.
Источник: Бивор Э. Сталинград. — Смоленск.: Русич, 1999