«Мой сын успел спросить: «А жива ли мама?», — и тут же скончался»: воспоминание единственного выжившего при трагедии в Хатыни
Ст. следователь следотдела КГБ при СМ БССР капитан Мурашко допросил в качестве свидетеля Каминского Иосифа Иосифовича, 1887 года рождения, уроженца дер. Гани Логойского района Минской области, из крестьян, белоруса, гр-на СССР, беспартийного, малограмотного, несудимого, женатого, пенсионера, проживающего в дер. Козыри Логойского района.
Допрос начат в 12 часов 25 минут. Об ответственности за отказ от дачи показаний и дачу ложных показаний по ст. 134 и 136 УК БССР предупрежден. Каминский
ВОПРОС. На каком языке Вы желаете давать показания?
ОТВЕТ. Показания буду давать на русском языке.
ВОПРОС. Где Вы проживаете и чем занимались в период немецкой оккупации в 1941–1944 гг.?
ОТВЕТ. В период немецкой оккупации я проживал до 22 марта 1943 года в дер. Хатынь Плещеницкого района Минской области, куда переехал на жительство из дер. Гани, будучи еще малолетним. Когда Хатынь была сожжена немецкими карательными войсками, в связи с полученными мною ранением и ожогами лечился на хуторе Богдановка недалеко от Логойска и затем в г.п. Логойске до освобождения Советской Армией. До уничтожения дер. Хатынь я занимался там сельским хозяйством, а после ранения нигде не работал. В дер. Козыри проживаю с 1944 года.
ВОПРОС. Расскажите подробно об обстоятельствах уничтожения дер. Хатынь Плещеницкого района.
ОТВЕТ. 21 марта 1943 года, в воскресенье, в дер. Хатынь приехало много партизан, название отряда и бригады не знаю. Переночевав, утром еще было темно, большая часть их выехала из нашей деревни. В середине дня, то есть в понедельник 22 марта 1943 года, я, находясь дома в дер. Хатынь, услышал стрельбу около деревни Козыри, расположенной в 4–5 км от дер. Хатынь. Причем стрельба сначала была большая, потом она прекратилась и вскоре снова на некоторое время возобновилась. Не помню точно, кажется, в 15 часов дня партизаны возвратились в дер. Хатынь и расположились обедать. Спустя час-полтора нашу деревню стали окружать немцы, после чего между ними и партизанами завязался бой. Несколько партизан в дер. Хатынь было убито, в частности, я лично видел, что в моем огороде лежал труп убитой женщины-партизанки.
Партизаны после часового, примерно, боя отступили, а солдаты немецких войск стали собирать подводы и грузить на них имущество. Из числа жителей дер. Хатынь они взяли в подводчики только одного Рудак Стефана Алексеевича, который погиб позднее, в 1944–1945 годах, на фронте. Остальных жителей начали сгонять в сарай, расположенный в метрах 35–50 от моего дома, то есть мой сарай. Я проживал по правой стороне и в середине деревни Хатынь. Ко мне в дом сначала зашло 6 карателей, разговаривавших на украинском и русском языках. Все они были вооружены винтовками. Дома тогда были я, моя жена Аделия и четверо детей в возрасте от 12 до 18 лет. Я стал на колени, они у меня спросили, сколько было партизан. Когда я ответил, что было у меня шесть человек, а кто они такие не знаю, вернее или партизаны или другие — я так выразился, спросили затем, есть ли лошадь и предложили её запрячь…
Лошадь я запряг, и ее взяли каратели, а меня и сына моего брата Владислава два карателя погнали в мой сарай. Когда я пришел в сарай, то там уже были человек 10 граждан, в том числе моя семья. Я еще спросил, почему они неодетые, на что моя жена Аделия и дочь Ядвига ответили, что их каратели раздели.
Людей продолжали сгонять в этот сарай и он через непродолжительное время был совершенно заполнен, что даже нельзя поднять рук. Размер сарая 12x6, в него согнали человек сто моих односельчан. Из сарая, когда открывали и загоняли людей, было видно, что многие дома уже горели. Я понял, что нас будут расстреливать и сказал находившимся вместе со мной в сарае жителям: «Молитесь богу, потому что здесь умрут все».
На это стоявший у дверей сарая каратель по национальности украинец, высокого роста, худощавый, одетый в серой шинели, вооруженный автоматом, ответил: «О цэ, иконы топтали, иконы палили, мы вас сейчас спалим». Эти слова карателя мне особенно запомнились, так как в сарай были согнаны мирные жители, среди них много малолетних и даже грудного возраста детей, а остальные — в основном женщины, старики.
Уже горел сарай, вернее он загорелся еще до того, как я сказал находившимся в сарае людям: «Молитесь богу» и другие слова, о чем записано выше. Обреченные на смерть люди, в том числе я и члены моей семьи, сильно плакали, кричали. Открыв двери сарая, каратели стали расстреливать из пулеметов, автоматов и другого оружия граждан, но стрельбы почти не было слышно из-за сильного крика (воя) людей. Я со своим 15-летним сыном Адамом оказался около стены, убитые граждане падали на меня, еще живые люди метались в общей толпе словно волны, лилась кровь из раненых и убитых. Обвалилась горевшая крыша, страшный, дикий вой людей еще усилился. Под ней горевшие живьем люди так вопили и ворочались, что эта крыша прямо таки кружилась. Мне удалось из-под трупов и горевших людей выбраться и доползти до дверей.
Тут же упомянутый мною выше каратель, по национальности украинец, стоявший у дверей сарая из автомата выстрелил по мне, в результате я оказался раненым в левое плечо; пули как будто обожгли меня, поцарапав в нескольких местах тело в области спины и порвав одежду.
Мой сын Адам, до этого обгоревший, каким-то образом выскочил из сарая, но в метрах 10 от сарая после выстрелов упал. Я, будучи раненым, чтобы не стрелял больше по мне каратель, лежал без движения, прикинувшись мертвым, но часть горевшей крыши упала мне на ноги и у меня загорелась одежда. Я после этого стал выползать из сарая, поднял немного голову, увидел, что карателей у дверей уже нет. Возле сарая лежало много убитых и обгоревших людей. Там же лежал раненый Етка Альбин Феликсович, у него из бока лилась кровь и, поскольку я находился рядом с ним, то кровь текла прямо на меня. Я еще пытался ему помочь, затыкал рукой рану, чтобы не текла кровь, но он уже умирал, будучи совершенно обгоревшим, на лице и теле не было уже кожи, тем не менее, он еще раза два сказал: «Спасай!», — почувствовав мое прикосновение. Услышав слова умиравшего, Етки Альбина, каратель подошел откуда-то, ничего не говоря, поднял меня за ноги и бросил, я, хотя был в полусознании, не ворочался.
Тогда, этот каратель ударил мне прикладом в лицо и ушел. У меня была обгоревшая задняя часть тела и руки. Лежал я совершенно разутый, так как снял горевшие валенки, когда выполз из сарая. Лежа на снегу в луже крови, то есть смешавшегося со снегом.
Вскоре я услышал сигнал к отъезду карателей, а когда они немного отъехали, мой сын Адам, лежавший недалеко от меня, в метрах примерно в трех, позвал меня к себе, вытащить его из лужи. Я подполз, приподнял его, но увидел, что он перерезан пулями пополам. Мой сын Адам еще успел спросить: «А жива ли мама?», — и тут же скончался.
Какие больше трупы лежали около сарая, не помню, вспоминаю еще только Желобковича Андрея, которого видел убитым. Кроме моих членов семьи, там погибли его жена и трое детей, в том числе грудной ребенок. Я сам подняться и двигаться не мог, но вскоре подошел ко мне мой шурин Яскевич Иосиф Антонович, проживавший на хуторе в полутора примерно километрах от дер. Хатынь, и отвел к себе домой, вернее почти нес на себе. Деревня Хатынь уже полностью догорала. Это было вечером 22 марта 1943 года, когда стемнело. А жгли сарай и расстреливали в нем людей каратели часов в 5–6 дня. Когда меня вел Яскевич Иосиф, который умер четыре года назад, я замечал два лежавшие за деревней Хатынь в сторону дер. Мокрусь трупы, но кто они такие — не знаю…
Могу вместе с тем уточнить, что немцев тогда в дер. Хатынь было мало, а остальные разговаривали, которых я видел в своем доме, на улице и около упомянутого сарая, на русском и украинском языках. Опознать их ввиду давности времени не смогу…
Из рассказов мне известно, что из дер. Хатынь при ее сожжении, вернее — из сарая, каким-то образом выскочил Етка Казимир Фелицианович, совершенно обгоревший, босиком, но он сразу же в тот же день, прибежав в дер. Козыри, здесь умер.
Рудак Стефан при жизни говорил мне также, что ехавшие из дер. Хатынь после ее сожжения каратели видели Етка Казимира и он у них просился добить его, но они на это только смеялись и отпустили, чтобы показать жертву другим жителям.
Дополнить показания ничем не имею, записано все правильно, вслух зачитано, допрос окончен в 17 ч.
Допросил: ст. следователь следотдела КГБ при СМ БССР
капитан Мурашко
ЦА КГБ РБ. Арх. уг. д. № 14864. Т. 36. Л. 88 - 96. Подлинник. Рукопись.
Источник: Хатынь. Трагедия и память. — Минск: НАРБ, 2009