Кульминация расправы случилась ровно 81 год назад. В трех районах Волынской области УССР отряды УПА* разом атаковали 99 польских поселений, неся смерть сотням ни в чем не повинных семей.
В воскресный день, 11 июля 1943 года, поляки должны были отправиться в костел на традиционную молитву. Этим воспользовались палачи.
Вот какие воспоминания об 11 июля 1943 года сохранил Ян Липиньский. Он жил по соседству с волынским селом Кисилин, где разыгралась одна из драм:
«…Когда поляки собрались на мессу в кисилинском костеле, украинцы атаковали его и начали стрелять в молящихся через главные двери святыни. Части поляков удалось спрятаться в доме священника… Всех остальных украинцы убили. Они сначала приказали им раздеться догола. Потом расстреляли их из пулемета. Раненых добивали при помощи различных инструментов».
До сих пор ведется дискуссия о числе погибших в событиях 1943–1945 годов. Авторитетный польский исследователь «волынской трагедии» Гжегож Мотыка называет такую цифру: сто тысяч человек.
Одно из первых зверств украинских националистов описал в своих воспоминаниях боец местной польской самообороны на Волыни Чеслав Пиотровский. События имели место 8 февраля 1943 года в местечке Бутейки, где были убиты шесть человек, включая двухлетнего ребенка и беременную женщину.
«Всем жертвам накрепко связали колючей проволокой руки сзади и ноги, перенесли в зал огромный пень для колки дров и при свете нескольких керосиновых ламп на этом пне всем по очереди отрубили головы… В залитый кровью пень была воткнута на проволоке написанная на белой бумаге записка на украинском языке: "Такой будет смерть всех ляхов"».
Волынская резня оставляет у всех людей, которые прикасались к этой теме, много вопросов. Одни из самых распространенных: откуда у украинских националистов взялась такая жестокость по отношению к польским крестьянам, с которыми они столетиями жили по соседству?
Однозначного ответа на этот вопрос нет.
Никакие исторические обиды не могут оправдать зверство и то остервенение, с которым бандеровцы и другие откровенные бандиты, прикрывавшиеся украинской национальной идеей, резали своих вчерашних соседей.
Нет четкого объяснения этим преступлениям и в научной литературе Украины; проще о них умолчать или переложить вину на кого-нибудь еще. Однако утаить правду не удается: сохранилось много страшных воспоминаний тех кровавых событий.
Польский исследователь Александр Корман, родившийся в Западной Украине и переживший описываемые события, издал книгу-фотоальбом, где запечатлены жертвы со следами жестоких пыток и казней. От взгляда на некоторые из этих снимков может не выдержать психика. Этот автор свел воедино список всех бесчеловечных пыток, которые практиковали украинские националисты в отношении польского населения Волыни, а затем Галиции и юго-востока Польши. Всего Корман насчитал 136 видов пыток и казней, отмеченных в источниках и исследованиях.
Здесь можно найти самые разные способы членовредительства — от отрубания конечностей, нанесения колотых и резаных ран до сложных извращенных процедур, представить которые просто невообразимо в ХХI веке.
Вот только некоторые из отмеченных Александром Корманом. Под цифрой 46 в этом списке значится «Разрезание живота беременной женщине, помещение вместо плода, например, живого кота или собаки, затем зашивание живота». Эта дикость имела разные варианты: вместо животных в живот могли залить кипяток или насыпать битого стекла.
Приводится в списке целый ряд казней и пыток для детей. Например, прибивание ножом к столу за язык маленького ребенка, так, чтобы он ногами не касался пола.
Описан случай, когда к возу привязывали за одну ногу мать, а за другую к ней привязывали старшего ребенка, далее таким же способом двух младших. Так изверги волокли несчастную семью по улицам.
Из многочисленных свидетельств следует, что зачастую именно женщины, старики и дети находились в центре удара украинских националистов.
Так описал внутренний интерьер дома своих родственников житель Волыни Зыгмунт Магуза:
«Лежал труп бабушки и порубленные останки маленькой Вероники. Дед лежал в комнате. Все было в крови… Бабушку убили топором, так же, как и Веронику. Убивали их ударами в спину, разрубая на куски. Дедушку палач, после того как застрелил, не порубил, но обухом топора вбил ему голову прямо до плеч».
А такое свидетельство оставил очевидец последствий погрома в местечке Манево уже в Подкарпатском воеводстве Польше в 1944 году:
«Везде на полу и на стенах была кровь. Тела были изуродованы и продырявлены ножами, более того, у женщин были отрезаны груди».
В описании казней часто фигурирует сельскохозяйственный инвентарь. Это связано с тем, что к своим акциям члены ОУН-УПА (обе организации запрещены в РФ) привлекали, в том числе принудительно, широкие массы местного украинского крестьянства. Польский историк Гжегож Мотыка объясняет это тем, что по задумке оуновского руководства эта массовость должна была создать видимость всеукраинского характера антипольского движения, всенародной ненависти к полякам. Поэтому не удивляет обилие жестоких казней с использованием вил, топоров, пил и кос. С помощью орудий крестьянского труда изверги разрезали жертв от паха до горла, насаживали на вилы, рубили на куски.
В числе казней, описанных в источниках, присутствует использование домашнего скота. Например, жертве разрезали живот, засыпали внутрь корм для голодных свиней, которые съедали его вместе с внутренностями человека.
А вот каким нашел свой дом житель села Грабовцы Тернопольской области после «визита» украинских националистов:
«…Утром обнаружил во дворе останки моего отца. Он лежал возле пня, служившего для колки дров, и у него было перерезано горло. Свою мать я нашел в доме. У нее были следы ударов от молотка или чего-то подобного на голове, а на горле колотая сквозная рана от штыка. Сестра Елена получила глубокий удар топором в голову, такой, что убийца оставил в ней топор. Младший из братьев, двухлетний Эдик, лежал весь в крови с размозженной головкой и вбитым в грудь ножом».
После истязаний некоторых жертв палачи оставляли в живых. Толпы изувеченных людей на улицах Владимира-Волынского увидел уже упоминавшийся Зыгмунт Магуза:
«Когда я прибыл во Владимир, он уже был переполнен беженцами. Они представляли страшный вид. Они были в крови, с отрубленными руками, а некоторые — с выколотыми глазами».
Для новобранцев УПА убийство поляка было своего рода пропуском в ряды украинских националистов.
Отдельные выходцы из смешанных украинско-польских семей в качестве такого обряда инициации убивали своих родных: мать-польку или отца-поляка, жену или ребенка.
Некоторым казням в принципе также была присуща обрядовость. Описаны случаи сжигания людей на кострах, вокруг которых украинские девушки пели и танцевали под звуки гармони.
Есть факты, которые говорят, что после жестоких казней палачи продолжали издеваться над телами своих жертв. Описаны случаи, когда части тел развешивали снаружи домов или по деревьям, для того чтобы еще больше запугать местное население. Некоторые привязывали останки замученных жертв к телегам и разъезжали по окрестным селам. Бывало, отрубленные головы служили вместо мяча украинским детям.
Волынская резня до сих пор является одной из незаживающих ран в украинско-польских отношениях. Интерес к этой теме в Польше не пропадает.
Ежегодно там издаются новые книги воспоминаний и исследований, до сих пор обсуждается вышедший в 2016 году на экраны фильм «Волынь» режиссера Войцеха Смажовского.
События 1943 года лежат в основе конфликта исторической памяти между официальными Украиной и Польшей. Одна сторона героизирует деятелей ОУП*-УПА, другая признает их действия в отношении польских граждан геноцидом. Официальные власти Киева и Варшавы заявляют о необходимости преодолеть эту проблему.
Остается вопрос: как поляки смогли забыть этот страшный кошмар и протянуть руку людям, считающим их палачей героями?
ОУП-УПА — запрещенные в России организации.