«Звериные инстинкты»: как поступали немецкие солдаты с мирным советским населением и военнопленными

Еще до нападения на Советский Союз, в марте 1941 г., Гитлер подписал директиву, согласно которой все попавшие в плен комиссары Красной Армии должны были расстреливаться на месте. Более того, приказом «Об особой подсудности в районе "Барбаросса"» от 13 мая 1941 г. предписывалось, чтобы преступления враждебно настроенных гражданских лиц не рассматривались, как обычно, военными судами. Все «подозрительные элементы» должны были расстреливаться без суда, по приказу офицера. Однако и этих приказов оказалось мало.

Уже после начала войны, в директиве № 33 от 23 июля 1941 г. командование Вермахта требовало от личного состава частей, предназначавшихся для охраны оккупированной территории, «подавлять сопротивление гражданского населения не методами юридического наказания преступников, а путем запугивания, чтобы отбить у него всякую охоту продолжать борьбу...». Подчеркивалось, что «командование должно применять самые драконовские меры...».

Известны также приказы двух командующих немецкими армиями — фон Рейхенау и фон Манштейна — о репрессиях против мирного советского населения, которые в октябре и ноябре 1941 г. были одобрены высшим германским командованием. 

Гитлер нашел их превосходными, а фон Браухич распорядился, чтобы приказ Манштейна, в котором тот, кроме всего прочего, призывал к уничтожению евреев, разослали по всем соединениям на Восточном фронте в качестве образца для составления аналогичных документов.

Нижестоящие офицеры действовали в том же духе. Так, командир 2-го батальона 11-го пехотного полка 9-й танковой дивизии некий Гутман подписал 23 июля 1941 г. письменный приказ, в котором говорилось: «...Я еще раз объявляю, что каждый офицер вправе — по собственному усмотрению — приказать расстреливать советских военных, действующих против нас позади нашего фронта и занимающихся саботажем или шпионажем, равно как и гражданских лиц, подозреваемых в саботаже или шпионаже... Я не раз устанавливал, что офицеры батальона пытаются переложить ответственное решение на меня. Категорически запрещаю это».

Такие приказы, безусловно, способствовали эскалации бесчеловечного насилия военнослужащих вермахта по отношению к советским людям, попранию всех известных норм и правил ведения войны. В немецких солдатах культивировались поистине звериные инстинкты.

Моральный облик немецких солдат после того, как они почувствовали на себе силу контрударов Красной Армии, во многом определялся яростью к противнику, жаждой уничтожения всех «антигерманских элементов». 

Более высокие потери германской армии в России по сравнению с кампанией на Западе воспринимались ее солдатами нередко в извращенной форме — как подтверждение дикости и коварности большевиков. Такое отношение к советским солдатам и гражданскому населению нашло отражение в письмах немецких военнослужащих с Восточного фронта. Вот лишь некоторые выдержки из писем простых солдат: 10 июля 1941 г.: «Немецкий народ в неоплатном долгу перед фюрером, ибо если эти бестии, с которыми мы сейчас ведем борьбу, ворвались в Германию, то начались бы такие убийства, которых еще не видел мир. ..»; 16 июля 1941 г.: «Все взятые нами в плен или арестованные комиссары и прочие лица расстреливаются на месте...»; 23 октября 1941 г.: «У тебя чересчур упрощенное представление об этой войне. Ты думаешь, мы пришли сюда только для несения оккупационной службы... Здесь идет речь о борьбе с бандитами и эксцессами малой войны. Так, вчера русский в штатском застрелил в соседнем местечке немецкого офицера. За это была сожжена целая деревня. В этом восточном походе дела обстоят совсем иначе, чем в западном».

Немецкое командование сознательно обрекало тысячи советских пленных на неминуемую гибель. В лагерях проводились «селекции» по расовому признаку, людей морили голодом, заставляли выполнять непосильные работы. Многие военнопленные погибли на этапе, так и не дойдя до лагеря.

Источник: Мягков М.Ю. Вермахт у ворот Москвы, 1941–1942. — М.: РАН, 1999.