Охотник за бандеровцами о штурме волчьих схронов: «С теми, кто не сдавался, не церемонились»

Виктор Владимирович Тупиков сразу же после окончания войны был отправлен в город Самбор, что в Львовской области, где ему пришлось давать отпор и бороться с националистическим подпольем:

— Где вы разместились?

— У меня койка стояла при батальоне, в отдельной комнатке. Но нам разрешалось снимать квартиру, поэтому у меня и в квартире была койка, хотя в этой квартире я находился очень редко, в основном при батальоне.

— Разрешалось одному жить в городе? Не опасно было?

— Ну, мы не по одному там жили, а по двое. Самбор был довольно спокойным городом, да и не каким-то захолустьем, а большим городишком.

— Разве в нем не действовало украинское подполье?

— Действовало, но никаких нападений в городе на наших солдат не было. С оуновцами* мы сталкивались в основном в лесах и на хуторах.

— Какие задачи ставились оперативной группе?

— Совместная работа с местными органами госбезопасности. Это означало, что к тебе прикрепят местного опера, который владеет оперативной обстановкой и знает, где живут бандиты, где у них сходка. А мы для этого опера были просто силой, которую он мог использовать для выполнения какой-то своей цели, хотя вся наша сила заключалась лишь в наших винтовках, ручном пулемете и гранатах.

— Какова была численность оперативной группы?

— По-разному: могла состоять из трех человек, могла из пяти, а могла и из десяти-пятнадцати. Все зависело от того, какова была обстановка.

— На чем передвигалась опергруппа?

— Если близко, то пешком, а если далеко, то на автомашине, у нас для этого в полку были грузовики. Если планировалась какая-то крупная операция, то присылали пару грузовиков, мы в них грузились и отправлялись к месту назначения. Мы постоянно были в движении, дремать нам не приходилось.

— Часто случались нападения националистов на батальон?

— Нет, нападений не было. Никто из бандитов открыто не решался нападать. А вот когда их где-нибудь в лесу прищучишь, вот тогда они оказывали яростное сопротивление. Бились они до конца, даже когда их в «схрон» загонишь и блокируешь им все выходы. Случаев, чтобы они выходили оттуда с поднятыми руками, я могу пересчитать по пальцам. Редко кто кричал оттуда: «Я замыльдуюсь!», то есть «сдаюсь». А если кто-то и крикнет из этой ямы, мы ему: «Ну что ж, хорошо, выходи по одному». 

— Как поступали с теми, кто сдавался?

— Их сразу отправляли в тюрьму, ведь для них же статья была в Уголовном кодексе за участие в банде. А когда они поступали в тюрьму, в личном деле каждого уже стояла отметка о том, что это ОУНовец.

— Тела убитых бандитов возили по хуторам на опознание?

— Если точно знали, что он ОУНовец, то никаких опознаний среди местных жителей не проводилось, зарыли его на месте, да и все. И то, хорошо, если сами зароем, а то бывало опер говорил: «Подождите, мы до конца разберемся, кто он такой, а потом уже земле предавать будем». 

— Тех, кто отказывался сдаться, долго уговаривали?

— С такими долго не церемонились. Закрывали заглушками все вентиляционные выходы из этого «схрона» и бросали туда пару гранат. Тот, кто отказывался выходить, если не погибал от осколков, то задыхался от пороховых газов.

— Сильные боестолкновения с бандитами случались?

— Ой, да сколько угодно! Иногда такие, не совсем продуманные, бои случались, в которых очень много наших солдат погибало. Однажды оцепили мы большую группу на болоте. Где-то прямо посреди этого болота на каком-то островке у них располагался штаб. Несколько суток мы держали это болото в оцеплении, все ожидая, что где-то они начнут прорываться. Нашей группе, человек пять нас было, достался участок края болота рядом с проходящей мимо него дорогой. Сидим мы на берегу, то ли позавтракали, то ли пообедали, и балагурим между собой. Один из нас пошел в кусты около болота чтобы оправиться и через секунду выскочил оттуда как ошпаренный. Мы к нему: «Ты чего?», а он глаза вытаращил и говорит: «Там бандеровец лежит!» Мы все вскочили, оружие похватали и к кустам. Видим, действительно лежит труп, причем довольно-таки свежий. Откуда он там взялся, кто его убил — это для нас было тайной за семью печатями. От командования нам, конечно же, досталось — нас стали ругать: «У вас там под носом творятся такие действия, а вы сидите и об этом ничего не знаете!» Начальство нас ругает, все ругают, а мы и не знаем, за что нам все это, ведь мы ничего не делали. И таких непонятностей было великое множество.

Я помню, с оперативной группой однажды должен был уйти на неделю в рейд. А обычно в таких случаях всем членам группы давали время, чтобы как следует отдохнуть и набраться сил. В такие рейды ходили группы численностью человек пять-шесть, больше не нужно. Отдохнув, мы уходили в тот район, который нам предстояло курировать. Те места мы изучали хорошо и, находясь там, примерно знали, где могут находиться бандиты. В одной такой командировке мы даже задержали несколько человек, сдали их в органы для расследования, а сами вышли на отдых в Самбор, где у меня была квартира

*ОУН, УПА — запрещенные в России организации

Источник: Я помню