Мы угнали самолет и на нем сбежали из концлагеря: воспоминания Ивана Кривоногова — участника самого безумного побега

В феврале 1945 г. группа советских военнопленных во главе с летчиком Михаилом Девятаевым совершила побег на захваченном у немцев бомбардировщике из нацистского концлагеря при полигоне Пенемюнде на острове Узедом. В этом месте немцы проводили испытания ракет «Фау-1» и «Фау-2», поэтому на угнанном самолете было установлено специальное оборудование, которое затем попало в руки советских ученых. По мнению военных историков, передача советскому командованию координат расположенных на Узедоме секретных объектов для нанесения по ним ударов затормозила реализацию ракетной программы Германии, а захват новейшей техники помог СССР впоследствии вырваться вперед в освоении космоса.

Запись рассказа Ивана Кривоногова, одного из участников побега:

«Было 8 февраля 1945 года.

Утро ясное, солнечное, день предвещал быть хорошим. Мы бредем по глубокому снегу к ангару, где обычно начинался наш рабочий день.

— Сегодня или никогда! — возбужденно шепчет Михаил Девятаев.

Михаил все время наблюдал за тем, что делалось на аэродроме. Он видел, как три самолета, стоявшие в отдалении, приготовили к полету, заправили, прогрели моторы. Летчики ушли обедать.

Солдат зашел в капонир, привалился к столбу, державшему маскировочную сетку, и начал закуривать.

...Кровь бросилась мне в голову, застучало в висках. Сейчас должно все решиться. Делая вид, что поправляю маскировку, я зашел сзади конвоира, встал и примерился. Михаил Девятаев стоял в двух-трех метрах и наблюдал за моими движениями. Я посмотрел на него, он на меня, — мы поняли друг друга.

Времени терять нельзя... Обеими руками поднимаю клюшку и ударяю конвоира по виску. Он, как сноп, валится на снег. Еще несколько ударов — все... Готов! Хватаю его винтовку.

Вот тут-то начались наши испытания...

— На самолете нет аккумулятора. Мотор нельзя завести.

Недалеко от самолета стояла тележка со вспомогательными аккумуляторами. Быстро подкатили ее, подключили к бортовой сети самолета. — Ура! Есть искра! — воскликнул Михаил. — Размаскировывай!

Как только моторы взревели, я подал команду:

— Всем в самолет!

Пока прогревались моторы, мы сидели не шевелясь на своих местах. Но вот самолет тронулся с места, Михаил выруливает между бункеров на взлетную полосу. Мы катим по немецкому аэродрому на их бомбардировщике! Кто из работающих на аэродроме мог подумать, что на этом бомбардировщике катятся заключенные, обреченные на смерть люди!

Михаил выруливает на взлетную площадку. Стартер, ничего не подозревая, дает сигнал ракетой, разрешая взлет. Самолет мчится по бетонной дорожке. Но что это? Взлетная площадка кончается. Впереди море. Ближе, ближе! Оно надвигается на нас.

Самолет не взлетает.

Михаил сбавляет газ и круто разворачивает самолет в обратном направлении. Он прошел, накреняясь на одно колесо и задев плоскостью о землю, потом встал на оба колеса. Остановился.

Михаил кричит мне:

— Сними струбцинки с руля высоты, на хвосте такой красненький зажим.

Володя Немченко спрыгивает и снизу кричит, что никаких зажимов нет. Поспешно взбирается в самолет.

Михаил снова рулит по взлетной полосе на место старта. Немцы уже бегут к самолету. Они в страхе расступаются перед несущимся прямо на них «Хейнкелем».

Мы кричим:

— Миша, немцы!

Михаил разворачивает самолет и приказывает нам нажимать на штурвал, чтобы преодолеть тросы руля управления. Я уперся одной рукой в кабину, а другой на штурвал, Петя Кутергин помогал тоже. Михаил дал полный газ, и самолет снова помчался вперед по взлетной полосе мимо немцев и заключенных, теперь уже без всякого сигнала стартера, затерявшегося среди оторопелых фашистов.

Вдруг толчок, второй, третий. Самолет повис в воздухе, неимоверно быстро набирая высоту.

Пролетели над аэродромом, над нашим лагерем и вылетели в море. Немцы, видимо, так и не поняли, что произошло. Ни одна зенитка не ударила нам вслед.

Сначала летели к берегам Швеции. Потом Девятаев обнаружил по приборам, что бензину в баках много. Тогда он развернул самолет на девяносто градусов, и мы взяли курс прямо на Восток.

Летим без карты. Летчик ведет машину прямо на восток, но вижу — нервничает, кричит нам:

— Карту ищите! Она должна быть здесь, в кабине.

Карту нашли. Но это была карта Западной Европы, а нам надо Восточной. Ориентируемся по солнцу.

Вот показалась земля. Внизу вьется шоссе, колонны машин и солдат.

— Отступают фашисты, — кричит Михаил.

Вскоре внизу стали видны вспышки взрывов и пожары. Над нами появляется фашистский истребитель «Фокке-Вульф». Выпустив очередь по бомбардировщику, он почему-то отваливает в сторону. Михаил предупреждает:

— Сейчас должна быть линия фронта.

Вдруг пулеметные очереди, разрывы снарядов, осколки бьют по крыльям и фюзеляжу самолета. Фашисты с земли открыли огонь. Может быть, им передали с острова, откуда мы летим.

Наши, видя, что так низко летит фашистский самолет с выпущенными шасси, — тоже открыли зенитный огонь. Нужно садиться.

Михаил кричит:

— Отпустите штурвал!

Самолет идет на посадку. Резкий удар. Нас подбрасывает. Подломились шасси. Несколько секунд тяжелый бомбардировщик ползет на «брюхе». И замирает. Девятаев глушит моторы. Мы выбираемся через запасную дверцу на крыло самолета. Где сели? У своих или у немцев? Ничего не знаем.

Вдруг видим, к самолету бегут наши, советские автоматчики. Они готовились встретить фашистов и остановились оторопевшие, увидев исхудавших людей в полосатой одежде, А мы бежим им навстречу и кричим:

— Братцы! Свои!

Они подбегают к нам, протягивают нам руки.

— Русские! Наши!

Слезы текли по нашим лицам…»

Источник: Кривоногов И.П. Родина зовет. Записки офицера советской армии. — Горький: ГКИ, 1963.