В начале 1943 года немцы с помощью литовских и латышских полицаев развернули широкую антипартизанскую деятельность в восточной части Латвии и на территории Белоруссии. Ее итогом стали десятки тысяч угнанных на Запад советских мирных граждан. В том числе часть советского мирного населения попала в Саласпилсский концлагерь, в котором у матерей забирали детей. После массового поступления несовершеннолетних в лагерь Саласпилс в феврале-марте 1943 года немецкие власти оказались неготовы к подобному сценарию и некоторое время не могли организовать полноценное размещение детей, что многим стоило жизни.
Весной 1943-го в газетах в качестве спешного решения «детского вопроса» появляются объявления о раздаче рабочей силы. Например, в газете Tēvija от 10 марта появилось такое: «Раздаются пастухи и подсобные рабочие. Большое количество подростков из пограничных областей России охотно желали бы быть пастухами и подсобными рабочими в деревне. Распределением этих подростков занялась «Народная помощь». Сельские хозяйства могут подавать свои прошения о пастухах и подсобных рабочих по адресу: бульвар Райня, 27».
Первыми, кто в этой ситуации озаботился судьбой несчастных детей, стали рижские религиозные общины. По указанным в документах данным, большое количество несовершеннолетних в апреле 1943-го взяла под свою опеку Рижская Гребенщиковская община на улице Краста, 73. Свидетельница Высоцкая О. И., врач, оказывавшая медпомощь привезенным в Рижскую Гребенщиковскую общину из лагеря в Саласпилсе, так описывала освобожденных детей: «Когда я пришла в приют впервые, там находилось около 50 детей. Их возраст колебался от грудного до 12 лет. Несмотря на то, что я увидела детей впервые примерно через две недели после прибытия их в общину, то есть после того, как их более или менее привели в порядок и подкормили, мое первое впечатление было жутким. В тот момент, когда я прибыла в приют, несколько детей умирали.
При этом меня поразило следующее: тела этих детей были одутловаты и синеватой прозрачности; животы у них были синие и вздутые. Их спасти оказалось невозможно. Остальные дети были прыщавыми, чесоточными, покрытыми всевозможными сыпями. Почти у всех была высокая температура... У меня сложилось мнение, что дети чем-то отравлены».
Свято-Троицкий Сергиев православный женский монастырь в Риге на улице Кр. Барона, 126, также не остался равнодушным, и, согласно спискам, с 16 по 21 апреля в монастырь из лагеря в Саласпилсе были перевезены 320 детей. Тоже сохранились показания свидетелей, которые описывали вид и состояние только что привезенных несчастных. Сколдинова Л.П. заявила:
«Когда я увидела первую машину, кузов которой был полон детей от года до пяти лет, неподвижно сидевших, скорчившись от холода, так как одеты они были в какие-то лохмотья, у меня мороз пошел по коже. На глазах у всех, даже у мужчин, были слезы».
Свидетель Грабовская С.А. рассказала: «Дети выглядели старичками. Они были худыми и болезненными до чрезвычайности, а главное, что в них поражало, это отсутствие детской веселости, болтливости и резвости. Они могли стоять целыми часами, если их не посадить, а если посадишь, так же тихо сидят, сложив ручки».
Источник: Богов В.В. Практика лицемерия: детские дома и приюты в период немецкой оккупации Латвии (1941–1944) // Журнал исторических исследований — 2019, №2. Стр. 117–137