Одна очень предрождественская история.
Сколько раз бывал в Грузии как докладчик Европарламента, столько раз хотел встретиться с этим человеком.
Каждый раз встретиться не получалось. То он был в поездках по стране, то просто ему не здоровилось, то у меня в Тбилиси на всё про всё не было и одного полного дня. «Значит, это я не готов ещё к этой встрече, раз Господь не даёт», – думалось мне.
И вот время пришло. «Простите, у вас будет только 15 минут. Святейший не проводит долгих встреч», – говорит мне сопровождающий меня батюшка. «Да мне бы хоть минуту», – проносится в голове, и мы следуем в его покои.
Меня встречает старец. Такой старец, о которых я читал в книгах про оптинских старцев. Он встречает меня в дверях, понимаю, что он ниже меня, но мне кажется, что он ростом выше. И взирает на меня словно сверху. Голос –размеренный и плавный. Походка очень ровная и совсем не старческая. И взгляд. Взгляд такой, что, мне кажется, он умеет видеть душу.
Ираклий Георгиевич Гудушаури-Шиолашвили – так его зовут по паспорту. Или, как говорят в церкви, это мирское имя. Грузинский Патриарх – так о нем пишут в газетах. «Святейший и Блаженнейший Католикос-Патриарх всея Грузии, Архиепископ Мцхетский и Тбилисский, и Митрополит Пицундский и Сухумо-Абхазский Илия Второй» – так его должность официально звучит в православном мире.
Грузинская Православная церковь – исторически более древняя, чем Русская православная. Христианство в Грузии появилось в последние дни земной жизни Христа, более того, сам Апостол Андрей Первозванный после просьбы Богородицы проповедовал на землях Грузии.
Патриарх Грузии – наверное, самый уважаемый предстоятель в православном мире. И на сегодня – старейший. Его интронизация (так на православном языке именуют вступление в патриаршую должность) состоялась 25 декабря 1977 года. Это почти столько, сколько я живу. А самому Патриарху Илии Второму 4 января исполнится 84 года.
«Я хочу вам подарить сборник своих... Это даже не проповеди, а мои письма», – тихим голосом говорит Илия Второй. И просит принять из его рук книгу, в которой собраны его публикации, начиная с 1978 года. «Видите, тут написано: Илия Второй. – ведет он пальцем по заглавию книги. – А Илия Первый был 1600 лет назад». И в этой фразе про то, что между ним и предшественником «всего каких-то 16 веков», – в этом вся Грузия, её история и её Патриарх.
В ответ дарю Святейшему памятную монету с Райнисом и Аспазией. Он долго рассматривает её и говорит, что одно время был увлечен поэзией Латвии. Читал много и, определенно всё – из золотого фонда латышской словесности.
Сквозь века, войны, исторические перипетии грузины прошли и сохранились как нация, потому что у них была Православная Вера.
«Православие – это Вера в первозданной чистоте», – тихим голосом с огромными паузами между словами говорит Его Святейшество. И почему-то расспрашивает меня не про политику Европейского союза, беженцев и резолюции Европарламента, а про мою семью. Рассказываю. Становится жутко неловко, что я говорю так много, а он молчит и слушает. И в конце выдает: «Благодарите Бога и вашу Наталию!» Это о жене. На глаза мгновенно наворачиваются слёзы и в эту секунду чувствую себя как ребенок: я никакой не депутат, не политик, не журналист... Я малое дитё, на расстоянии метра от которого сидит любящий отец.
«Вы меня извините, я еще музыку пишу», – после слов Патриарха «Вы меня извините» смутится даже конченный безбожник. И добавляет: «Давайте послушаем?»
Под сводами зала приемов Его Святейшества раздаются раскаты большого симфонического оркестра. «Ave Maria». Наверняка, мы в лучшем случае вспомним «Авэ Марию» Шуберта. Но от «Авэ Марии» Гудушаури-Шиолашвили кровь в жилах стынет не меньше... Потрясающе красиво!
...Возвращаюсь со встречи с Илией Вторым. Смотрю на часы: вместо 15 минут приговорил с Патриархом все 40. По пути в подаренном им сборнике случайно открываю страницы на статьях из начала 90-х. Каждая начинается словами: «братья-осетины», «братья-абхазы», «братья-армяне», «братья-азербайджанцы»...
Вспоминаю, как тогда политики Святейшего критиковали именно за эти слова, ведь в начале 90-х земля Грузии тонула в крови братоубийственной войны.
Понимаю, что сказать «братья» тем, кого со всех сторон призывают убить, могут единицы. Он настоящий Пастырь.