Война в Южной Осетии породила настоящий спор о природе последствий в краткосрочной и среднесрочной перспективе. Сегодня видно, как ударная волна конфликта быстро распространяется и затрагивает все более отдаленные регионы. Она, прежде всего, стала прообразом для текущей дестабилизирующей политики США, осуществляемой как напрямую, так и через своих «неоконсервативных» проводников в Европе. С этой точки зрения фактор войны в Южной Осетии не может не учитываться в современных геополитических процессах.
Последствия этого конфликта не только дали о себе знать сразу по его завершению, но и продолжают оказывать влияние в долгосрочной перспективе. Война стала своего рода жестким откровением для всех тех, кто выдавал желаемый «новый XXI век» за действительность. Далеко идущие последствия этого конфликта позволяют гораздо лучше понять не только дестабилизирующую роль США на Украине, но и российскую точку зрения на происходящие процессы. Часть звучащей на фоне украинского кризиса, а также — применительно к ситуации на Донбассе — российской аргументации была сформулирована в качестве ответной реакции на грузинскую вооруженную провокацию и натовскую агрессивную политику. Южноосетинский конфликт также стал поводом для тестирования западными средствами массовой информации, превращенными в инструмент информационной борьбы, общественного мнения по ряду тем, которые, начиная с 2014 г., легли в основу антироссийской риторики.
Война стала началом размежевания США и России, в конечном итоге переросшего в конфликт, который только усилил копившиеся годами двусторонние противоречия. Речь идет не просто о столкновении интересов. В действительности происходит столкновение двух мировоззрений, подходов к будущему мироустройству. С этой точки зрения принципиальные отличия во взглядах России и США обусловили разногласия по актуальным темам в ходе мюнхенской конференции в 2007 г.
Выступление президента В. Путина на конференции по безопасности в Мюнхене предвосхитило ряд событий, проявивших себя в полной мере во время войны в Южной Осетии и получивших сегодня свое развитие на Украине.
Необходимо напомнить контекст событий: глава российского государства выступил на конференции по безопасности в Мюнхене со своего рода программной речью. В ее основе лежали два главных тезиса, которые В. Путин как политик, извлекший и хорошо усвоивший уроки периода 1991 – 2005 гг., сформулировал следующим образом: несостоятельность однополярной системы мирового порядка и осуждение англо-американских попыток подчинить себе международное право. «Считаю однополярную модель мироустройства не только недопустимой для современного мира, но и просто невозможной в силу ее неэффективности и несовместимости с моральными и этическими основами современной цивилизации», — заявил российский лидер.
Его высказывания продемонстрировали две взаимосвязанные вещи. Первое – сомнение относительно способности США мобилизовать ресурсы для эффективного осуществления своей гегемонии. Даже самое влиятельное и богатое государство не может в одиночку обеспечивать мировую стабильность. Америке не по силам в одиночку реализовать свои планы. Второе — в мире не существует правовых норм, которые позволили бы сформировать однополярную модель мироустройства. Это не значит, что страны не могут объединяться на основе общих интересов и ценностей.
Российский президент в своей речи констатировал, что эти ценности (называемые им «моральная и этническая основа») не могут создать однополярный мир, так как национальные интересы определяют политический и экономический курс участников системы международных отношений, а не их ценности.
Все это противоречит западному тезису деполитизации международных отношений в пользу «прав человека» и «закона» рыночной экономики. В условиях, когда международные отношения не носят «технический» характер (все подчинено одним только нормам поведения), а выстраиваются участниками, исходящими из принципа политической целесообразности (поиск компромиссов различных несовпадающих точек зрения), включая экономические связи, любое устремление к гегемонии становится аморальным. Что и пытался донести глава российского государства на конференции, чьи участники не придали особого значения российской точке зрения в вопросе развития международных отношений (конфликт политического и «либерального» подходов к формированию системы международных отношений были описан Карлом Шмиттом в 1932 г.).
Вот почему сегодня очень важны уроки войны в Южной Осетии, которые позволяют нам понять логику другого международного конфликта — на Украине. Этно-национализм в том виде, в котором он существует, несет в себе саморазрушение наций. Между культивируемой в Грузии этно-националистической идеологией Саакашвили и внедряемой, начиная с 2013 г., на Украине есть много общего.
Необходимо напомнить, что этот этно-национализм с неонацистской примесью стал причиной референдума жителей Крыма, проголосовавших за независимость от киевского режима, а также — причиной сопротивления Донбасса украинской военной агрессии. Тот факт, что находящийся в бегах от правосудия на родине бывший президент Саакашвили назначен киевскими властями губернатором Одесской области, говорит об идеологической схожести двух режимов.
1. Москва перешла Рубикон
Признание Россией независимости Южной Осетии и Абхазии 26 августа стало первой из последующих шоковых волн. Это решение не родилось само собой, а стало результатом глубокого конфликта. Российская дипломатия, отказавшаяся присоединиться к Западу в вопросе одностороннего признания Косово, продемонстрировала точно такой же подход в отношении Абхазии и Южной Осетии. Таким образом, Москва перешла Рубикон.
Представленная в качестве оправдания мотивировка заслуживает внимания, так как дает представление о том, как претерпевала изменения российская позиция. Д.Медведев, являвшийся на тот момент президентом РФ, не использовал косовский аргумент в качестве оправдания собственных действий. В действительности он обосновал свое решение как последнее средство для обеспечения безопасности населения Осетии и Абхазии в условиях отказа НАТО и США участвовать в процессе, который, по мнению главы российского государства, должен был обеспечить стабилизацию ситуации, а именно — заключение соглашения о неприменении силы. Позже российский лидер заявил о том, что оказание Западом моральной поддержки Тбилиси сделало неминуемым развязывание конфликта.
Российский аргумент получился двойным. С одной стороны, жестокая грузинская военная агрессия 7 августа стала точкой невозврата в развивающихся на месте событиях, с другой – нежелание Запада взаимодействовать по данному вопросу свело на нет статус-кво.
Любопытно, что этот аргумент также был представлен Джеймсом Никси, руководителем программ по России и Евразии лондонского Королевского института международных связей (Чатам хаус). Политолог называет результаты натовского саммита в Бухаресте в апреле 2008 г., в рамках которого Украина и Грузия не были допущены к Плану по членству (стадия в подготовке к официальному принятию в НАТО), хотя в свое время получили от президента США Джорджа Буша-младшего гарантии их принятия, катастрофическими. «Грузии не были даны четкие сигналы относительно того, что ей необходимо предпринять для вступления в Альянс, и, что не менее важно, относительно того, что не нужно делать. Если бы это было сделано, то смогло бы предотвратить необдуманные шаги Саакашвили 8 августа». Никси приходит к выводу о невозможности возвращения к статус-кво после содеянного грузинскими властями.
Решение российского президента должно оцениваться с учетом продемонстрированного грузинской стороной запредельного насилия, а также ухудшающегося фона российско-американских отношений. Другой западный политолог Петр Дуткевич, руководитель Института европейских и российских исследований канадского Университета Каралтона, также обращает внимание на продемонстрированный грузинской стороной уровень насилия против осетинского населения, который свидетельствует о том, что Тбилиси не рассматривал их в качестве своих граждан.
Это — ровно то же самое, как и в случае с тем, что произошло 6 лет спустя на Украине, где киевские власти развязали, как они ее называют, «антитеррористическую операцию» небывалой жестокости против собственных граждан Донбасса, несогласных с политикой официального Киева. Это крайнее насилие с использованием боевой авиации против населения свидетельствует в пользу того, что Киев больше не рассматривает жителей Донбасса в качестве украинских граждан.
Комментируя решение Медведева, Федор Лукьянов, руководитель издания «Россия в глобальной политике», считающегося московским аналогом американского «Иностранного обозрения», которое придерживается прозападных взглядов, подчеркивал, что систематическая практика «двойных» стандартов западных партнеров явилась причиной изменений в российской внешней политике. Стране, которая на тот момент уже чувствовала себя изолированной, а также в какой-то степени — жертвой систематического искажения Западом позиции Москвы, пытающегося навязывать не соблюдаемые им же принципы, не оставалось ничего иного, как действовать в одностороннем порядке.
Признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии — шаг, который нелегко дался Москве и которому она сопротивлялась, как могла, даже в условиях одностороннего признания Косово некоторыми западными странами — стал поворотным моментом. Признание есть не что иное как следствие конфликта, одним из драйверов которого стала откровенно враждебная американская антироссийская политика, нацеленная на выставление Москвы в качестве агрессора без учета ответственности грузинской стороны за развязывание вооруженного конфликта.
Вера, которую российские лидеры не раз демонстрировали в отношении партнерства с США, особенно начиная с 11 сентября 2011 г., была основательно и надолго подорвана. Признав независимость двух отколовшихся регионов, российские лидеры, по их мнению, действовали в условиях нарушения морального контракта, заключенного с США и их союзниками. Шаг России не был обусловлен косовским прецедентом, а был продиктован исключительностью момента, что нашло отражение в заявлении Медведева.
Действия Москвы стали ответной реакцией, а не экспансионистским устремлением, угрожающим другим государствам. Но это, безусловно, также свидетельствует и о кризисе в международных отношениях.
Решение тем более далось России непросто, так как в глазах региональных партнеров — как по Шанхайской организации, так и по Организации договора о коллективной безопасности — оно превращало Москву в живой прецедент нарушения международных норм. Страны-члены этих организаций, которые также сталкиваются с сепаратистскими вызовами (особенно Китай), до сегодняшнего дня проявляли уважение к принципу незыблемости ранее установленных границ, что находило отражение в их внешней политике.
В ходе последовавших сразу после конфликта экстраординарных заседаний этих организаций Россия, рассчитывающая на «понимание» со стороны партнеров, не получила мгновенной поддержки. На 23 сентября единственной странной, так же, как и Россия, признавшей два самопровозглашенных региона, стала Никарагуа. Из стран-членов ОДКБ лишь Белоруссия склонялась к такому шагу. По итогам встречи ОДКБ в Москве 5 сентября 2008 г. президент Армении, осуществляющий годовое председательство, заявил о том, что «свободное волеизъявление народа не может быть подавлено военными методами. В противном случае это повлечет серьезные последствия: военные и геополитические». Это заявление, которое явно было сделано в контексте грузинской агрессии 7 августа, свидетельствует о том, что Армения была склонна признать новые реалии.
Россия с пониманием отнеслась к сдержанности своих партнеров по данному вопросу, удовлетворившись такими формулировками поддержки. Верно и то, что Россия инициировала в Шанхайской организации сотрудничества рассмотрение темы, которая, по всей видимости, более весома, чем признание Абхазии и Южной Осетии. На заседании ШОС 28 августа 2008 г. были приняты принципиальные решения о создании нового экономического измерения на базе межбанковской кооперации ее членов. Шанхайская организация сотрудничества, прошедшая путь от дипломатического форума до организации по безопасности, приобретя экономическую составляющую, получила (с учетом финансовых ресурсов основных ее членов – России и Китая) своего рода новый инструмент «мягкой силы». В нынешних реалиях — учитывая стремление стран-наблюдателей Индии и Ирана стать полноправными членами — для Москвы более приоритетным представляется экономическое досье, нежели политическое.
Справка RuBaltic.Ru:
Жак Сапир — профессор экономики, директор исследовательского центра ЦЭМИ в Высшей школе социальных наук в Париже, руководитель исследований по России и СНГ Дома наук о человеке (Париж), курирует региональные экономические программы по России.
Является также научным консультантом по программе ТАСИС — Украинско-Европейского консультативного центра по вопросам законодательства (TACIS-UEPLAC) на Украине.