«Лучше месяц посидеть дома с родными, чем месяц лежать в реанимации»

Эпидемия коронавируса в Италии продолжает уносить жизни людей, страна по-прежнему занимает первое место в Европе по распространению COVID-19. Спецкорреспондент “Ъ” Ольга Алленова поговорила с тремя гражданами Италии, живущими в красной зоне, в регионе Эмилия-Романья: врачом, лечащим зараженных коронавирусом, выздоравливающим пациентом молодого возраста и физиотерапевтом, работающим с пожилыми людьми. Они согласились рассказать “Ъ” о своем опыте, чтобы помочь россиянам пережить эпидемию.

Контактная нация

Анна Нефедова, физический терапевт, реабилитолог:

Я могу описать, что вижу, когда еду с работы по Болонье в 6 часов вечера, когда темнеет и все закрыто. Это не тот живой, светящийся огнями город, который мы привыкли видеть обычно: сейчас это черный город, в котором единственное светлое пятно — огни витрины похоронного бюро.

Время от времени ты видишь в темноте исчезающие скорые с мигалками и длинные черные похоронные машины. Это правда похоже на апокалипсис.

А с другой стороны — жизнь продолжается, и мы уже адаптировались к этому карантину. Сейчас все стараются поддержать друг друга. У нас маленький город, тут есть пекарня, куда каждый день все ходили за хлебом. Она всегда была забита. Сейчас мы звоним туда утром, и этот хлеб нам приносят домой к обеду. Разносят ребята — владельцы и работники баров и ресторанов, которые сейчас закрыты. Абсолютно бесплатно, в перчатках и масках. То же самое с мясными продуктами и фруктами и овощами. Тут рядом крестьянские хозяйства, мы всегда там брали эти продукты. Сейчас они привозят их на дом, доставка стала бесплатной. Магазин модной женской одежды (у них своя швейная мастерская) стал фабрикой масок. Их развозят по домам тоже бесплатно. В аптеках маски найти трудно, я шью их сама.

Так вот, все это делают частные предприниматели, которые сейчас ничего не зарабатывают.

Я хотела пройти один тренинг по физической реабилитации у русских коллег и целый год просила их провести его онлайн. Мне говорили, что эта методика онлайн не передается и надо приехать. Неделю назад, в разгар кризиса, они мне прислали предложение за бешеные деньги пройти этот тренинг онлайн, так как к ним никто не может приехать, а им как-то надо зарабатывать. Тут в Италии такое просто невозможно, сейчас множество дорогостоящих курсов стали бесплатными.

Вообще я надеюсь, что России удастся избежать такого сценария, как у нас. Все-таки здесь по-другому все устроено.

Итальянцы — очень «контактная» нация: они постоянно обнимаются, целуются, трогают друг друга за руки. Стоит выйти на улицу с маленькими детьми, их все потрогают, поцелуют. В обычной жизни мне это доставляло некоторые неудобства, я просила не трогать детей за лицо, но на меня все смотрели, как на ненормальную.

По мнению итальянцев, ребенок должен вырабатывать антитела ко всем болезням, и чем больше контактов, тем лучше. В нормальной жизни все это выливалось в то, что любым вирусом обычно переболевает весь город сразу.

Мы живем в маленьком городке прямо под Болоньей, и если у нас заболевает один, то болеют все, и это считается нормальным: ну переболели, у всех антитела выработались, живем дальше. Поэтому если вирусный конъюнктивит, то весь город обсуждает, у кого какие симптомы, если ротавирус — опять же все рассказывают, у кого и сколько раз жидкий стул и рвота. Вот, например, один мой знакомый, владелец бара, десять дней ходил на работу с кашлем и температурой, заразил других людей, сейчас в тяжелом состоянии лежит в реанимации. Но его поведение было естественным для Италии. Когда пришел этот коронавирус, все стали говорить, что это простой грипп и ничего страшного, очередной вирус — переболеем, и все будет хорошо.

В нашем маленьком городе очень много пожилых людей — как и во всей Италии.

Пожилые, если не совсем лежачие, ведут здесь очень активную жизнь: у них свои клубы, каждый день свои походы в какие-то общественные места, в разные магазины типа «хлеб, овощи» — они там не только покупают, но еще просто тусуются, разговаривают.

Тут все друг друга знают, у каждого человека много контактов, любой пожилой человек, если он еще ходит на своих ногах, видит в день примерно 100 человек и с каждым близко контактирует.

К тем пожилым, которые лежат дома, приходят ассистенты, которые им помогают в жизни, это по всей Италии так. И ассистенты тоже стали разносчиками вируса. Еще приходят физические терапевты вроде меня. Я, например, работаю с такими людьми, которые лежат дома после инсультов, это пожилые люди, нуждающиеся в реабилитации.

И поэтому, когда начались первые смерти, они сразу стали массовыми, появились так называемые красные зоны, в которые наш регион тоже входит.

У нас рядом с домом есть клуб для пожилых, там всегда многолюдно. Я их часто видела — такие живчики 80-летние, активные, веселые. Так вот, там сразу заболели 40 человек, и 20 из них умерли.

Вот вчера ты видел этих людей из окна, а теперь видишь их фото в газетных некрологах.

Может, смертность от вируса в целом не такая и высокая, но, когда рядом умирает сразу 20 пожилых людей, это впечатляет.

И это так всех нас испугало, что ситуация резко перевернулась. Люди все надели маски, изолировались, начали наконец слушать то, что говорят власти, за исключением, может быть, каких-то совсем молодых людей, которые ничего и никого не боятся.

Все это привело к тому, что все заперлись дома. Мне сразу позвонили все мои клиенты, отменили мои визиты к их близким. Я просидела без работы неделю, после чего мне стали звонить еще больше людей, которые говорили: «Пожалуйста, приходи, моя мама перестала реагировать, общаться, она стала как растение». Они поняли, что их бабушки и дедушки, которые остались дома без моей помощи, умрут не от вируса, а от неврологических осложнений. Если человек перенес тяжелый инсульт, он просто лежит, не может поворачиваться, появляются пролежни. Для такого больного нужно порой 3–4 сиделки, чтобы помыть его, выполнить все санитарные мероприятия, покормить. А если с ним заниматься специальными техниками, то он может нормально жить, какой-то минимум действий выполнять, двигаться, и это очень сильно повышает уровень их жизни и уровень жизни тех, кто за ними ухаживает. Для людей, переживших инсульт, очень важна физическая реабилитация, и, если ее нет, они быстро деградируют, попадут в больницу с осложнениями или умрут.

Так что я взяла самых тяжелых пациентов, у меня опять появилось много работы. И благодаря работе я выхожу в город, у меня есть основание для этого.

Здесь очень большие штрафы, если выход на улицу необоснованный. Если тебя остановили на расстоянии, превышающем 300 метров от дома, может быть штраф в среднем от €300 до €4000.

Если же у тебя в крови уже обнаружен вирус, но ты находишься в домашней изоляции, тогда за выход из дома тебя могут оштрафовать на сумму от €500 до €5000 или назначить арест сроком от 3 до 18 месяцев.

Как я заболела

Магдалена Пьекота, 31 год:

Я заболела после того, как мы с семьей пошли на ужин к нашим друзьям. Это было в начале марта. Оказалось, что один из этих друзей заболел раньше меня, у него были небольшие симптомы, но мы не восприняли это всерьез.

Через несколько дней у меня появилась небольшая температура и довольно сильная головная боль. Потом началось расстройство желудка, это длилось два дня, кружилась голова, тошнило, и я не ощущала ни запахов, ни вкусов. Потом температура стала расти и появился кашель.

На третий день болезни я позвонила врачу, но никто не слушал мои подозрения, что это может быть коронавирус. Все говорили, что я слишком молода и это, вероятно, простой грипп и надо подождать.

На шестой день болезни, 18 марта, ко мне наконец прислали скорую и сделали мне тест на коронавирус, который оказался положительным.

Меня увезли на скорой в больницу Sant’Orsola, и там мне сделали еще один тест и рентген легких. К счастью, никаких осложнений у меня не было. Меня лечили разными лекарствами, в том числе препаратами от малярии, от ВИЧ и от ревматизма. Сейчас мне значительно лучше, меня перевели в клинику Villa Laura, и я точно останусь тут до Пасхи, до 12 апреля. Для выписки нужно, чтобы еще два моих теста на коронавирус были отрицательными.

Со своими родными я общаюсь только по телефону, это тяжело.

Я не думаю, что недооценила риск болезни.

Когда мы пошли на ужин к друзьям, ситуация не казалась критической. К тому же мы не пошли в ресторан, как это бывало обычно, а решили собраться дома — как раз чтобы максимально ограничить контакты с другими людьми.

С того момента, как я заболела, я встречалась еще с пятью людьми, все они были предупреждены, что у меня симптомы вирусной инфекции. К счастью, никто из них не заболел.

Изоляция

Анна Нефедова:

Получилось, что нас кинуло из одной крайности в другую.

Первые две недели карантина люди думали, что это как отпуск, и поехали кто на море, кто в горы, остальные гуляли в парке — была хорошая погода.

И именно пожилые и молодые люди не поверили в необходимость карантина. Здесь очень популярными были высказывания типа «правительству только дай повод запереть нас дома». И вот те молодые, которые продолжали вести бурную социальную жизнь, перезаражали дома своих бабушек, а пожилые заразили друг друга.

И до сих пор мы пожинаем плоды тех двух недель, когда люди считали, что это обычный грипп и продолжали вести активную социальную жизнь.

А потом, после этих двух недель каникуло-карантина, когда вокруг поумирало сразу много народу, все испугались, и сейчас на тебя смотрят как на убийцу, даже если ты выведешь ребенка в палисадник возле подъезда.

Вообще карантин тут ужесточался с каждой неделей. Сначала закрыли школы и отменили массовые мероприятия, потом отменили мероприятия поменьше и всякие групповые занятия, курсы, потом ограничили вход в бары, рестораны и магазины, потом их закрыли. 8 марта тут еще праздновали маленькими кампаниями. Потом запретили тусоваться на улице, потом запретили приглашать гостей домой, потом закрыли фабрики и предприятия, потом вообще запретили выходить на улицу.

В нашем маленьком городке ты можешь выйти только в ближайший магазин максимум два раза в неделю. Тебя все знают, и, если ты будешь появляться в этом магазине чаще двух раз в неделю, на тебя будут осуждающе смотреть.

С масками такая же история вышла. Я и раньше иногда надевала маску, чтобы не разносить какие-то вирусы бабушкам, к которым хожу, и надо мной подшучивали. А сейчас, если человек появится на улице без маски, — вот просто мусор он пошел выносить, так ему из окон будут кричать, что он ненормальный и хочет убить бабушек.

Когда начались эти смерти, все друг друга стали бояться. Мне кажется, это крайность. Да, ситуация непростая, у меня есть молодые знакомые, которые сейчас лежат с тяжелым воспалением легких, но все-таки большинство смертей — это были пожилые люди.

Бабушки, к которым я хожу, — они настолько слабые, на них подуешь, они умрут. Их даже до реанимации не успевают довезти.

Много людей с онкологией, неврологические больные — все они оказались слишком слабыми для этого вируса.

То есть я хочу сказать, что высокая смертность связана в первую очередь с нашими долгожителями, которые все-таки были очень слабыми.

Но сегодня я посмотрела список заболевших и умерших врачей — все они оказались людьми среднего возраста, по итальянским мерками это где-то 50–60 лет, и их 50 человек только на севере Италии. Когда я говорю о севере Италии, я имею в виду три региона: Эмилия-Романья, Ломбардия и Венето — это красная зона, здесь больше всего заболевших и умерших.

50 — это серьезный показатель, учитывая то, что это все-таки врачи, у них есть маски, перчатки, знания, они в целом лучше защищены. Я уже не говорю о медперсонале — медсестрах, санитарах,— там тоже есть потери.

Как жить дальше

Анна Нефедова:

Здесь по телевизору выступают врачи, ученые, выдвигаются разные гипотезы. Но научные исследования еще не завершены. Одна из гипотез такая. Это вирусное воспаление легких может быть очень агрессивным и может даже убить человека, если у него понижен иммунитет, а также если иммунитет очень высокий. То есть в первом случае организм сразу сдается, а во втором начинает агрессивно бороться с вирусом, и это агрессивное противостояние тоже очень тяжело протекает, и человек может проиграть. Такие люди не умирают сразу, как пожилые, они борются 3–4 недели и в итоге умирают в реанимации. Вот это как раз молодые люди, которые умерли после тяжелого воспаления легких.

Получается, что лучше всего переносят вирус те люди, у которых иммунитет приспосабливается к нему. Но, повторю, это гипотеза, которую тут обсуждают по телевидению.

Каждый день в 18 часов по телевидению проходит пресс-конференция властей по прошедшим 24 часам. Все итальянцы дома у телевизора слушают эти новости. Говорят, сколько заболело, сколько умерло, какая обстановка в разных регионах. Ну и, конечно, ведут просветительскую работу, объясняют, как защищаться, какие правила соблюдать.

Я сама по себе очень боюсь инфекций, вообще боюсь болезней. И когда я проходила практику в инфекционном отделении, где лежали больные туберкулезом, я изучила вопрос, как мне себя защитить.

Мы использовали там не какие-то там супермаски, а обычные медицинские тканевые, и никто с нашего курса не заразился. Это меня как-то подкрепило, я поняла, что если соблюдать правила в контакте с больными, то заразиться не так-то и легко.

Проще всего заразиться от своего ребенка дома, потому что ты не можешь перемыть все места, где он чихнул, кашлянул и так далее. А когда ты идешь куда-то во внешний мир, тебе достаточно перчаток и маски. И даже если ты без перчаток, но достаточно осторожен, то у тебя не так много шансов заразиться.

И еще есть такое понятие, как вирусная нагрузка. Когда ты в нормальном состоянии, высыпаешься, питаешься, спокоен, не в стрессе, и вирусная нагрузка небольшая (то есть вокруг тебя не чихают постоянно больные люди), то твой организм должен справиться.

Поэтому я принимаю необходимые меры предосторожности и спокойно живу дальше. То есть живу так же, как жила во время учебы в медицинском институте, когда мне приходилось сталкиваться с инфекционными больными. Конечно, все может случиться, я не могу все проконтролировать, но могу сделать все, что от меня зависит.

Что касается витаминов и прочих пищевых добавок, то я для себя решила, что в трудные для моего организма времена я всегда принимаю комплекс витаминных добавок. Это было согласовано с моим врачом, который считает, что, когда на организм идет какая-то нагрузка, это его поддержит.

К чему я это все говорю — карантин нужен не только для того, чтобы заболеваемость растянулась по времени и это разгрузило медицину, он нужен еще для того, чтобы люди больше спали, нормально ели, спокойно делали свои дела дома, никуда не бежали, не боялись начальников, которые могут на тебя наорать, чтобы не было стресса от давки в магазинах и транспорте, где кто-то наступил тебе на ногу, кто-то дышит тебе в затылок.

Ты сидишь дома, у тебя на все есть время, ты можешь есть здоровую еду, а не бутерброды, смотреть хорошее кино и в целом делать то, что тебе приятно, и твой организм постепенно приспосабливается, становится крепче.

Здесь люди уже это поняли и оценили. Я надеюсь, в России тоже используют карантин как следует. Вот мой муж редко бывает дома — у него такая работа. Сейчас он дома, хоть это и не оплачиваемый отдых, мы воспринимаем это как отпуск. Вообще у нас при карантине люди получают небольшое пособие, но, если это частный бизнес, как в случае моего мужа, там все очень по-разному. Мы не знаем, что будет дальше у мужа с работой, но мы сказали себе, что сейчас важнее здоровье. И в целом итальянцы сейчас именно так и относятся к этой пандемии.

Сначала была паника от того, что «ну как я буду сидеть в четырех стенах с детьми и с пожилыми родителями, я же сойду с ума», — то же самое я сейчас читаю в блогах у своих русских друзей. Но потом, когда люди поняли, как тяжело болеют при коронавирусе, они пересмотрели свое отношение к карантину.

Все-таки лучше месяц посидеть дома с родными, чем месяц лежать в реанимации, не имея возможности видеть родных, и не знать при этом, увидишь ли ты их вообще когда-нибудь.

Лучше болеть дома

Лаура Лоренцини, врач-анестезиолог в отделении интенсивной терапии Ospedale di Bentivoglio, провинция Болонья:

Я работаю в небольшой больнице в провинции Болонья, в которую свозят тяжелых пациентов с COVID из окрестностей, где с начала эпидемии образовался очаг заболевания. Моими пациентами уже стали 30 заразившихся. Наше отделение интенсивной терапии сейчас отдано под больных с COVID.

У моих пациентов болезнь протекает похожим образом: обычно она начинается, как обычный грипп, и в первые дни состояние не слишком острое. Есть небольшая температура, боль в мышцах, костях, общее недомогание. Через несколько дней зараженный обычно теряет чувство вкуса и запаха, потом появляется кашель, повышается температура. Так может длиться неделю.

На 7–10-й день чаще всего наступает переломный момент — человек начинает чувствовать себя лучше и идет на поправку, или же болезнь принимает серьезный оборот.

В этот момент вместе с высокой температурой основным симптомом становится сложность дыхания. Этим больным уже нужна наша помощь. Кому-то достаточно кислородный маски, кто-то нуждается в концентрированном кислороде, кому-то нужен аппарат СИПАП (маска, которая за счет постоянного положительного давления вентилирует легкие). Все это — неинвазивная вентиляция. Но есть и достаточно большой процент заболевших, которые нуждаются в инвазивной терапии: интубации и подключению к ИВЛ. Таких пациентов у нас 10%.

Вы уже знаете, что среди пациентов с COVID большая смертность. В первую очередь это касается пожилых людей с такими патологиями, например, как почечная недостаточность, цирроз, гематологические заболевания. Но не только!

Наша реанимация заполнена молодыми пациентами (в Италии это люди, которым меньше 70 лет), которые принимали только один препарат от давления или болезни щитовидки, или же вообще не имели особых проблем со здоровьем.

То есть ситуация может сильно варьироваться, и кажется, что заболеваемость связана с индивидуальной характеристикой клеточных рецепторов, но пока не понятно, каких именно.

Самое неприятное в этой болезни, что вирус очень заразный. Так что не только пациенты, которые находятся в больнице, подолгу не видят своих родственников, но и все мы, врачи, медсестры, санитары, работающие сейчас в отделениях COVID, предпочитаем жить в изоляции, отдельно от семей, пока не закончится эпидемия. Риск заразиться и заразить близких очень большой. Так что для нас этот период труден не только из-за интенсивной работы, но и потому, что приходится быть в разлуке с самыми дорогими людьми.

Сейчас многие спрашивают, как не заразиться? Это вирус передается воздушно-капельным и фекальным путем. То есть в первую очередь — через капельки, которые вылетают изо рта, когда мы кашлем и чихаем или когда просто разговариваем и едим, а также когда мы трогаем рот, нос и глаза руками, которые потом становятся распространителем вируса.

Мы рекомендуем для защиты иметь маску, которая станет барьером для чужой слюны, мыть руки и дезинфицировать поверхности в доме или в учреждении 90-проценным спиртом или хлоркой, а также часто дезинфицировать туалет. Обязательно надо закрывать крышку унитаза, прежде чем смывать воду.

Когда зараженный человек находится на домашнем карантине, он должен носить маску, у него должен быть отдельный туалет и отдельная спальня, где должна быть частая уборка с дезинфекцией и проветривание. На карантине зараженный человек не может есть в компании, потому что во время еды ему придется снять маску, и риск заразить находящихся с ним людей будет большим. После еды нужно хорошо проветривать комнату. Принимать пищу лучше на такой поверхности, которая хорошо моется, желательно покрывать ее одноразовой скатертью или каждый раз после скатерть стирать.

И лучше болеть дома, пока болезнь не приобретет серьезный оборот. Обычно первая часть болезни, до того самого переломного момента, наступающего через 7–10 дней, проходит в домашних условиях. В этом есть смысл, потому что если все-таки это не коронавирус, а сезонный грипп или другие «обычные» инфекции (ведь пневмококки и менингококки никуда не делись), то вы переболеете в домашних условиях. А посещение больницы добавит риск заразиться COVID, потому что медицинские учреждения — при всем соблюдении гигиенических правил — остаются зоной повышенного риска. Так что лучше действительно находиться дома как можно дольше.

Когда же надо обращаться в больницу? Тогда, когда становится трудно дышать. Это очень характерное ощущение, которое трудно с чем-то спутать.

Конечно, иногда мы задыхаемся от волнения, в истерике и при других сильных эмоциях. Но обычно в этом случае, «задыхаясь», мы продолжаем говорить, иногда даже кричать, двигаться, ходить. При настоящем диспноэ (затрудненном дыхании) человек не в состоянии действовать, потому что ему реально не хватает кислорода, чтобы привести мышцы с движение.

Проконтролировать поступление кислорода в кровь можно с помощью очень простого прибора — пульсоксиметра, который можно приобрести в аптеке или онлайн-магазине. Если сатурация (концентрация кислорода в крови.— “Ъ”) падает ниже 92–93 (а у молодых даже ниже 94–95) — это значит, что задержка дыхания становится серьезной и надо обращаться в больницу.

Самое важное в карантине — не способствовать распространению вируса. Гигиена рук, маска, дезинфекция поверхностей, проветривания. Не забывайте, что вирус передается воздушно-капельным и фекальным путем, и делайте так, чтобы даже микроскопические частички выделений не попадали в «общее» пространство!

Тот, кто продолжает работать, должен соблюдать те же самые меры предосторожности. То есть быть на расстоянии не меньше метра от других людей, использовать маску, мыть руки и дезинфицировать поверхности.

Отдельно хочу сказать про перчатки. Если я надела перчатки в супермаркете и взяла тележку, а потом у меня зачесался глаз, и этой перчаткой я его потерла,— я только способствую заражению.

Или же я сняла перчатку, потрогав ее поверхность, а потом потрогала свое лицо — то же самое. Лучше уж быть без перчаток и сконцентрироваться на том, чтобы вообще не трогать руками лицо, если ты вне дома и тщательно не помыл перед этим руки.

Пандемия и медицинский кризис

Анна Нефедова:

Дети тоже могут заболеть COVID, в Италии есть случаи тяжелых состояний у детей, но они единичные.

Мои дети сидят в домашнем карантине давно, еще с начала февраля, но не из-за «короны», а просто потому что тут в феврале-марте дети болеют без конца. В Италии нет никакой поддержки для работающего родителя в случае, если дети болеют, у меня не бывает больничного, поэтому я с начала февраля никуда их не водила. А с середины февраля уже школы закрылись и всех посадили на карантин.

Понятно, что люди боятся в первую очередь за детей.

Но в ситуации пандемии дети оказываются под угрозой именно потому, что если с ребенком случается что-то другое — не вирус, не «корона», то нет никакой гарантии, что его просто нормально вылечат.

Потому что все ресурсы сейчас брошены на борьбу с вирусом.

У нас в Италии нет отдельных детских больниц, все медицинские ресурсы объединены в одном месте. Как правило, это большая многопрофильная больница, где лечат всех. И вот сейчас все ресурсы в этих больницах стянуты в те отделения и реанимацию, где находятся больные с «короной». То есть все остальные отделения ослаблены. Моя знакомая недавно рожала, она рассказала, что медики не выполнили весь протокол, как это должно быть в обычной ситуации, и ребенок подцепил какую-то инфекцию, которую вовремя не пролечили. Но роды — это критическая ситуация, при которой дома не останешься. В остальных случаях люди сейчас стараются сидеть дома, даже если у них есть какая-то нужда во враче. Если тебе не совсем плохо, лучше пересиди дома.

Я видела, что в России обсуждали интервью итальянского врача, который говорил, что ему приходится выбирать, кому дать ИВЛ. Он действительно сказал все как есть, но это нормальный эпидемический протокол, потому что при эпидемии больных разделяют, присваивая красный или зеленый цвет.

ИВЛ дают больным средней тяжести, имеющим зеленый цвет. Если больной тяжелый, то ему присваивают красный цвет. Эти «красные» пациенты, самые тяжелые, их уже просто оставляют умирать, а ИВЛ дают «зеленым».

Только если остаются свободные ИВЛ, то их дают красным. Обычно тяжелые пациенты — это как раз те пожилые люди, которые не доезжают до реанимации.

В Болонье с ИВЛ пока все в порядке, к нам даже привозят пациентов из других регионов. Здесь очень мощная больница Sant’Orsola, я там работала и потом сама три раза лежала, последний раз 10 дней, очень хорошие условия, все современное и отличная еда. Еще есть два госпиталя — Ospedale Maggiore, например, тоже большое учреждение с собственным травма-центром и вертолетной площадкой, и Ospedale di Bentivoglio. Еще одна клиника нейрохирургического профиля в Белларии полностью переделана сейчас под COVID.

Эти больницы работают не только на наш регион, туда свозят больных вообще со всего Адриатического шоссе, проезжающих по территории Италии. У них большой потенциал. И в больнице Sant’Orsola пока есть свободные места. То есть Болоньи кризис ИВЛ не коснулся. Я думаю, что места в реанимации держат и для других случаев — ведь аварии на дорогах и падения с высоких этажей не прекратились.

Другая ситуация в Ломбардии, в Милане и окрестностях — у них там все уже забито, и действительно не хватает коек, ИВЛ.

Как я уже говорила, еще одна причина для карантина — это необходимость растянуть эпидемию во времени, чтобы на всех хватило и коек, и ИВЛ.

Частные клиники дали много мест под COVID, но это те частные клиники, в которых всегда есть места по квотам. Сейчас, конечно, они отдали гораздо больше мест, чем обычно.

Например, частная клиника Villa Laura была переделана в коронавирусную больницу для тех, кого выписывают из госпиталя на карантин.

Нам говорят, что вирусом должно переболеть более 50% населения, чтобы страна к нему адаптировалась. Остается надеяться, что в это большинство войдут в основном люди, которые переболеют легко.