Из истории Великого княжества Литовского, или как Литва на нас с неба упала

Много с кем воевала Москва на своём веку. 

В первую очередь вспоминаются воины орды, чей хан Тохтамыш однажды в результате предательства взял первопрестольную и яростно пожёг её. Нескоро ещё оправилась Москва от причинённого ей ущерба – разорение было настолько великим, что многие дома ещё долго стояли необжитыми. Эта трагедия произошла в 1382 году, вскоре после того, как была одержана важнейшая историческая победа на Куликовом поле. Впрочем, уже скоро ордынцы перестали досаждать древнерусским княжествам своими неуместными требованиями о регулярной выплате дани, и борьба Москвы за военно-политическое могущество и статус духовно-нравственного центра России вступила в свою заключительную фазу.

Однако был ещё один неприятель – энергичный, решительный и коварный, от которого жителям Московской Руси пришлось изрядно натерпеться. Это был Ольгерд, правитель Литовской Руси, вероломный, однако весьма осторожный и талантливый военачальник, который блестяще владел искусством диверсионной войны и весьма поднаторел в мастерстве дипломатических и иных интриг. 

Великое княжество Литовское в XIV столетии было могущественным, боевым и многонациональным государством, большая часть которого была населена потомками древних кривичей, то есть людьми, говорившими на различных диалектах восточнославянского языка. Ольгерда можно назвать завоевателем западнорусских земель, и часто в массовом сознании жителей средневековой Руси его образ ассоциировался с грозой, а фигура порой приобретала черты всадника Апокалипсиса. 

И немудрено, ведь воспитанный в языческих традициях, поборник огнепоклоннических верований, Ольгерд и его советники с превеликим удовольствием интриговали, распространяя влияние и на земли, населённые православными христианами.

Впрочем, были времена, когда Ольгерда, брата Кестута, жители Западной Руси пригласили сами. Такое часто бывало – своих сил порой было недостаточно, нужно было срочно воспользоваться помощью союзников, пусть даже союзник был похлеще некоторых супостатов. Ливонские рыцари, как заведено, повадились грабить и разорять псковские земли, и уже в 1341 году псковичи решили пригласить литовскую рать для защиты от орденских военных подразделений, сновавших в приграничной зоне. Ольгерд тогда отказался заступать на княжение, но оставил благодарным псковичам своего сына Андрея в качестве правителя.

Умный был человек Ольгерд, быстро понял, как хорошо иметь много сыновей, ведь каждый законный отпрыск мужского пола – это полноценный правитель или хотя бы наместник покорённых земель. И было у Ольгерда тех сыновей за всю свою жизнь тринадцать человек – и это лишь те, которые зафиксированы в письменных исторических источниках. Дочерей – основного предмета матримониальных сделок – было чуть поменьше, но и тут Ольгерд не жаловался – некоторых своих красавиц неутомимый и деятельный великий князь литовский весьма успешно выдал замуж. 

Так посредством высокой рождаемости Ольгерду удалось породниться – и закрепить своё политическое влияние – практически со всеми князьями Северо-Западной Руси. 

Вот сколько значат потомки в большой политике независимо от времени и места.

Поначалу Вильна, стольный град, был закреплён даже не за Ольгердом. После смерти отца Гедимина, легендарного основателя Вильны, которому мудрый жрец Лиздейка напророчил великое будущее, наследие правителя было распределено между его сыновьями – и не по принципу старшинства, а, судя по всему, исходя из личных заслуг и достижений. В Вильне княжил брат Евнутий, который, по всей видимости, не сильно справлялся, и в итоге виленские владения были переданы сперва Кестуту, а потом уже и Ольгерду. Так Ольгерд постепенно становился первым среди равных. Много православных храмов было построено в Вильне, хотя формально Великое княжество Литовское исповедовало языческую веру – Ольгерд понимал, насколько важно поддерживать добрые отношения с православными, которые составляли львиную долю населения столицы.

Вскоре Ольгерд благодаря хитрой дипломатической политике и слабостью местных правителей закрепился в Смоленске, а представители смоленского княжеского рода дали обещание выделять войска для сопровождения Ольгерда в военных походах и исправно поставлять ему вооружение и продовольствие. 

«Смоленск наш» – мог гордо сказать великий князь Литовский. 

И сам после этого венчался с прекрасной девой Ульяной, дочерью убиенного в ордынской ставке тверского князя, более известной в православной традиции под именем Иулиания Александровна, которая повсюду поддерживала основы христианской веры. 

Однако новые русские земли продолжали привлекать Ольгерда, которому явно не сиделось в пыльных виленских палатах. Хотелось активно действовать, приумножать державу, наполнять казну.

И вот наступил черёд мятущегося Чернигова, в котором тоже порядка не было. Братья, дяди и племянники, сидевшие за черниговским столом, ожесточённо мутузили друг друга, создавая вакуум власти. В начале 1350-х Ольгерд забрал себе Брянск и многие другие черниговско-северские города, которые не нашли в себе сил оказать мощное сопротивление его войскам. А уже в 1362 году в руках у Ольгерда сосредоточились крупные земельные владения: собрав войско и подкравшись к противнику незаметным, он показательно разбил на берегах реки Синие воды трёх татарских князьков, которые тотчас освободили для новоявленного правителя все подольские земли, на которых преобладало преимущественно восточнославянское население. 

Вся левая половина Днестра от устья реки Серет до Чёрного моря досталась короне Великого княжества Литовского. 

Власть Ольгерда росла не по дням, не по часам, а по минутам. А какая власть не кружит голову и не заставляет чувствовать себя великим и избранным. Старуха из пушкинской сказки не смогла удержаться перед грандиозным искушением и в итоге возжелала стать владычицей морской. Чтобы сама рыбка была у неё на посылках. Так же и Ольгерд, получив в своё распоряжение всё, о чём только могла его душенька желать, восхотел невозможного. ВЗЯТЬ МОСКВУ.

Наступают 1370-е годы. Москва крепка, сильна, могущественна. 

Это универсальный торговый центр, крупный экономический форпост, грандиозный культурно-духовный оплот средневековой Руси. 

Правда, и у неё есть лютые недоброжелатели, среди которых – тверские князья, которым не по душе растущее влияние Москвы, и они желают нарушить её утвердившуюся гегемонию. В это время Димитрий Иоаннович, которого впоследствии прозовут Донским за блистательную победу на Куликовом поле, был ещё отроком, и за него правил умелый, просвещённый и деятельный митрополит Алексий, который был грамотным политиком. В это время, на исходе 1360-х в Твери, основном конкуренте Москвы за пальму первенства, разгорается острый династический конфликт, в котором принимает участие родной брат Иулиании Александровны. А мы помним, чьей второй половиной она была. Ольгерд, естественно, не мог не помочь родному шурину в установлении справедливости и встал на сторону Михаила Александровича, горячо оспаривавшего тверской престол. А Москва, в свою очередь, официально поддержала кашинского князя Василия Михайловича, которому тоже нужно было закрепиться в Твери, и здесь сыграл свою роль родственный фактор – сын Василия Михаил был женат на сестре Димитрия Иоанновича. 

Вот и схлестнулись две семьи – и не на живот…

Пока Ольгерд готовился к походу на Москву, отдавая себе отчёт в грандиозности своих шапкозакидательских намерений, Василий Кашинский упорно, старательно, со знанием дела осаждал стонущую Тверь, но у него ничего не выходило и тогда в нём взыграла обида и, находясь в расстроенных чувствах, он разорил окрестности Твери, полонил приволжские земли и в смятенных чувствах отступил. А ольгердов шурин Михаил Александрович в это время явился в Москву, где ему вроде были обещаны переговоры, однако он был, скажем так мягко, интернирован, и над ним был учинён третейский суд. 

Говорят, продержали его в заточении и пытались оказать на него жёсткое силовое и эмоциональное воздействие с тем, чтобы он отказался от крамольных намерений утвердить свою власть в Твери – НАШЕЙ ТВЕРИ. 

Конечно, об этом прознал Ольгерд, который отчётливо воспринял такого рода покушение на честь брата жены как казус белли. Войско стало спешно собираться в путь.

1368 год – год ужаса, который пришлось пережить Москве. Началась «литовщина» – мощный, хорошо организованный военный поход ольгердовой армии против строптивой Москвы, взять и покорить которую для Ольгерда было идеей фикс. Вот как об этом повествует Троицкая летопись, реконструированная замечательным советским историком Михаилом Дмитриевичем Приселковым, на которую также ссылается историограф Карамзин: 

«Тогда же тое осени князь Литовский Ольгерд Гедиминович, собрав воя многи и подвижася в силе тяжце и поиде к Москве ратью на князя Великого Дмитрия Ивановича а с ним брат его Кестути, сын Кестутьев Витовт, тогда бо ещё младу сущу ему, и сынове Ольгердовы, и вси князи Литовстии, и князь великий Михайло Тверский, и Смоленьская сила». 

Впрочем, это только начало, а далее приводится примечательная характеристика литовского правителя, который был не так прост, как кажется: 

«Обычай бо бе Ольгерду: егда куда поидяше на воину, тогда убо никому же не ведущу, но ни воином ему, еже камо хощет ити ратью, ни иже иным опришним или внешним или иноземцем или гостем, яко не даст уведати, на кого идет, да не услышана будет дума его в ушью иноземцем, да не изыдет весть си в ту землю, в нюже рать ведяше». 

Умел Ольгерд грамотно и тщательно конспирироваться, умел вести диверсионно-подрывные действия против неприятелей – вот за что его боялись. И вот подошёл он к Москве со своей великой ратью, стал у её стен и… 

«Ольгерд стоял около города [Москвы] три дня и три нощи, останок загородья все пожже, многи церкви и многи манастыри пожег и отступи от града, а града кремля не взял и поиде прочь, возвратися во свояси, волости повоева и села дворы огнем пожже, много христиан посече, а иных в полон поведе, а имение их пограбиша, а скоты ину ту с собою отгнаша, и тако отыдоша, а много зла сотворившее христианом».

Трое суток стояло могучее войско самого опасного и воинственного правителя Европы под стенами Третьего Рима, но город выстоял, выдержал осаду, и от негодования и досады Ольгерд совершил те же варварские действия, что обычно совершались средневековыми полководцами, претерпевавшими неудачу при штурме укреплённой твердыни противника: отыгрался на посадах, на крестьянских угодьях, на ремесленных хозяйствах. 

Дикие ужасы, которые учинили литовские воины, скупо и сжато приводятся в летописных источниках, но даже эти глагольные перечисления леденят душу читателя – за каждым росчерком летописного пера – стоны, боль, крики, разорение, гибель, постыдный плен. 

Вот она и Литва, которая «на нас с неба упала». 

Ольгерд после разорения окрестностей Москвы отступает, так как ему приходят известия о вторжении ливонских рыцарей, а родные земли ему дороже и ценнее, чем неуловимый московский журавль в ясном осеннем небе 1368 года. При отступлении литовское войско шло на запад, методично, целенаправленно и беспощадно разоряя и опустошая всё на своём пути – много бед, горестей, убытков пришлось потерпеть русским людям, застанным врасплох, хотя наверняка успевшим привыкнуть к многочисленным войнам, которые мелькали, как зарницы божьей грозы, на их коротком веку, ниспосланные высшими силами за всевозможные прегрешения и лукавства. Примерно так считали жители средневековой Руси, отличавшиеся сакрализованным мировоззрением. Что же, представляется, что они были недалеки от истины.

И всё бы уладилось, да в 1370 году Дмитрий Иванович осаждает Тверь. Михаил вновь обращается с просьбой о помощи к могущественному супругу своей сестры. Москва, мол, обижает. Реакция Ольгерда не заставила себя долго ждать. Снова предоставляем слово Троицкой летописи: 

«На ту бо зиму в Филипово говение месяца ноября в 26 день, на Юрьев день, приде вдругие Ольгерд Гедиминович, князь литовский, собрав воя многы, в силе тяжце, на великого князя Дмитрея Ивановича, а с ним брат его Кестутеи и прочи князи литовстии, князь Михаило Тферскои Александрович, и князь смоленский Святослав с силою смоленскою; преже придев к Волоку, стояв два дни, бився, и Волока не взял». 

Даже с братом своим пошёл в этот раз Ольгерд на Москву. Неуловимый призрак Кремля маячил перед очами неутомимого воителя. Но куда там Москва, если даже Волока пока взять не получилось, хотя и два дня прошло в интенсивных кровопролитных сражениях. Видимо, московские земли оказались для великого князя литовского весьма крепким орешком. 

Что же, коли не везёт с Волоком – снова надобно идти на Москву. Вот как лаконично, но с непередаваемой горечью повествует об этом Троицкая летопись: 

«Потом же Ольгерд от Волока на Николин день прииде к Москве, и стоя у города 8 днеи и загородье пожже посад, но не весь, а города кремля не взял, а волости повоева и пожже, а людей много посече; а иныя полон». 

В данном случае осада продолжалась уже восемь дней, но крепость осталась неприступной – пришлось Ольгерду, дабы не вызывать неудовольствие своих бойцов, полонить посады и разорить окрестности. 

Вот и литовская гроза, упавшая на русские земли с неба, дала о себе знать в памяти потомков, сохранившись как страшный архетип и обогатив фольклорные произведения живописаниями лихих ужасов, которые причиняла жестокая, коварная, иноверная Литва жителям православной Руси.

Ольгерд отступил, но ведь известно одно – что не берётся силою, завоёвывается любовью. Дочь свою великий князь выдал за двоюродного брата Дмитрия Ивановича Владимира Храброго. Ударили по рукам, скрепили договор подписью и скрепя сердце разошлись: москвичи в спасённую Москву, а Ольгерд, снискавший репутацию грозы, во своим веси – княжить, детей рожать, внуков нянчить. Правда, летописец не мог не отметить момент ТРУСЛИВОГО отступления как бы всесильного Ольгерда, который, как ни бился, так и не стал завоевателем вечного города: 

«И тако помирився отыде от Москвы и возвратився в землю свою, и идяше со многим опасением, озираяся и бояся за собою погони». 

Кстати, было за что лютому разорителю московских окрестностей погоню вослед отправлять – много зла и горя причинил он русским крестьянам и посадским людям. 

Натурально, как стихийное бедствие, как метеорит – с неба упал.

Кстати, Троицкая летопись, описывая момент смерти Ольгерда, «зловерного, безбожного и нечестивого», находит весьма оригинальное объяснение его воинским достоинствам. Всё дело в том, что «Не столько силою, сколько умением воевал… всех же братьев своих Ольгерд превзошел властью и саном, никогда пива и меду не пил, ни вина, ни кваса кислого, и великоумство и воздержание приобрел себе». НЕ ПИЛ ОЛЬГЕРД АЛКОГОЛЬНЫХ НАПИТКОВ ВООБЩЕ. Вот в чём секрет могущества и силы этого исторического персонажа. Это так летописец считает.

Выдержала Москва златоглавая, выстояла жестокую осаду, справилась с нашествием неугомонных диверсантов, однако через двенадцать лет – а это по средневековым меркам и не так, чтобы мало – суждено было ей претерпеть неслыханное разорение от рук ордынского воинства и его предводителя Тохтамыша. Впрочем, это были последние громкие походы правителей орды – да и Литва скоро перестала быть ТОЙ, пойдя на альянс с Польшей, но это уже совершенно другая история. 

А Москве, нашему Третьему Риму, желаю мира и процветания.