Литовский эксперт Лауринас Кащюнас, долгое время занимающийся аналитическим обеспечением деятельности партии консерваторов (был советником прежнего спикера Сейма Литвы Ирены Дягутене), выступил в качестве соавтора доклада о перспективах евразийской интеграции. Анализируя процессы на постсоветском пространстве, он пришел к выводу, что Евразийский союз следует расценивать как вызов Европейскому союзу и государствам Восточного партнерства. Политики, присутствовавшие при презентации доклада в Сейме 8 февраля, говорили о том, что «Литве надо что-то делать», ведь Евразийский союз таит в себе чуть ли не угрозу для Европы. О том, почему такие интеграционные процессы существенной частью политико-экспертного сообщества Литвы воспринимаются через призму угрозы, а также о том, что именно будет делать Литва для противодействия интеграции, - в интервью порталу ruBALTIC.ru политолога Лауринаса КАЩЮНАСА:
- Г-н Кащюнас, так в чем же вы видите угрозу со стороны евразийской интеграции?
- Каждая страна, которая действует в Европейском союзе, она действует по европейским правилам и регуляционным нормам. И, конечно, хочет, чтобы эти нормы были и в других странах – это нормальные интересы ЕС и Литвы. Мы видим, что Евразийский союз – это альтернативная система правил, регуляционных норм, которая не дает нам говорить, что такой союз – это шаг в большое экономическое пространство между Дублином и Владивостоком. Мы видим, что регуляционные нормы, правила и т.д. они не такие как в Европе, где очень высокие стандарты. С другой стороны есть конкуренция регуляционных режимов – вот и вся проблема. Это не угроза – это просто вызов: какие правила будут укреплять Восточную Европу – европейские правила или евразийские правила. Вот здесь я вижу самую большую дилемму.
- То есть вы считаете, что Евразийский союз будет достаточно конкурентоспособен, чтобы привлечь на свою сторону страны Восточной Европы?
- Это сложный вопрос.
Я думаю, то, что есть сейчас в евразийской интеграции – это большее из того, что было за последние двадцать лет. Это не просто какая-то инициатива по созданию реинтеграционного проекта – таких было много. Уже видно, что это что-то новое.
Это видно по этапу Таможенного союза, где восемьдесят процентов всех тарифов, это российские тарифы, которые стали сейчас европейскими тарифами. Это значит, что Белоруссия и Казахстан должны адаптироваться к этим тарифам. То есть создан проект более глубокий, чем прежде. Но конкурентоспособен ли он?
Сравнивать Европейский союз, который сейчас включает и вопросы единого рынка, инвестиций, экспорта и т.д., с Евразийским - невозможно. Я понимаю, что Восточная Европа больше хочет в Европейский союз, а не Евразийский. Но есть такие факторы, как цена на газ, кредиты, которые очень чувствительны. В Европейском союзе это тоже все достижимо, но в более долгосрочной перспективе и после продолжительной трансформации – только после этого эффект. А в Евразийском союзе все проще. Но важно отметить, что это возможный результат двусторонних отношений с Россией, а не общая практика: если ты в Евразийском союзе, то у тебя будет дешевле газ. В виду этих рычагов, который имеет Россия – Евразийский союз может быть конкурентоспособен. Но в долгосрочной перспективе пока сравнивать достаточно тяжело, потому что Европейский союз – это очень глубокое интеграционное пространство.
- Но если бы, например, Украина получила преференции от Таможенного союза, о которых Вы говорите, то почему это создавало бы угрозу для Европейского союза?
- Я не говорю слова «угроза». Это дилемма. Это не вопрос угрозы. Например, Украина сейчас хочет договориться с Европейским союзом о свободной торговле. Европейский союз дает разрешение на вхождение в свой рынок и говорит при этом: «Берите наши высокие стандарты, регуляционные нормы». Это, конечно же, долгосрочный аспект, и эти стандарты дорогие. Но все равно мы уже договорились о свободном договоре, но тогда приходит Евразийский союз и говорит: «Идите к нам». Если Украина становится членом Евразийского союза, она не сможет иметь свободную торговлю с Европейским союзом.
Если Украина имеет свободную торговлю, которую ей предлагает Европейский союз, она уже не может быть в Таможенном союзе. Это два конкурирующие проекта. И Украине надо определиться: она уже двадцать лет шла по пути двухвекторной политики, а сейчас пространство для маневра сокращается.
Так вот есть момент: она может иметь свободную торговлю с Европейским союзом и свободную торговлю с Таможенным союзом, но не быть членом Таможенного союза. Если эта форма недостаточна для Таможенного союза, то видно, что Россия и евразийская тройка прессингуют, говоря: «Хотите с нами развитые экономические отношения, рынок, то идите в Таможенный союз, а не ищите какие-то минимальные, переходные этапы».
- Если это не угроза для вас как эксперта, то как литовские политики рассматривают евразийский проект для ЕС и стран Восточного партнерства?
- Для ЕС он не может быть угрозой. Проблема здесь в чем: протекционистский это союз или нет? Россия – это член ВТО, а Белоруссия, Казахстан – нет. Сразу же дилемма: для бизнеса Европейского союза там какие правила будут? Если бы Украина сейчас пошла в Таможенный союз, то должна была бы поднять свои тарифы, и тогда ВТО, в которой Украина состоит, могла бы сказать – дайте нам компенсацию около 2 млрд долларов. Уже это говорит о росте протекционизма. А один из главных рычагов Восточного партнерства – это свободная торговля. И вхождение в Таможенный союз этому противоречит. Но это тоже не угроза – это вызов.
- Каким же вы тогда видите идеальный, по вашему мнению, сценарий развития событий на постсоветском пространстве: если не Евразийский союз, то что?
- Я, например, вижу это так: Евразийский союз перенимает нормальные цивилизационные европейские стандарты. И это становится базой для большого пространства от Дублина до Владивостока. Но чтобы перенять европейские стандарты еще нужно работать: нужно либерализовать энергетический сектор, нужно чтобы включился на постсоветском пространстве бизнес и экономика и прочее. Но я пока не вижу, чтобы этот сценарий имел далеко идущие шансы.
Сейчас же создается другой, альтернативный Европейскому союзу проект. Пока, правда, тяжело сказать по-настоящему ли он альтернативный или нет. Вы знаете, когда Европейский союз создавался, страны делегировали очень много суверенитета Брюсселю. Делегирует ли, например, Лукашенко кому-то свой суверенитет?
Это вопрос. Интеграционная культура другая, совсем другие государства.
- Вы считаете, что Белоруссия и Казахстан добровольно участвуют в евразийском проекте?
- Казахстан, когда был создан Таможенный союз, должен был перенять российские тарифы, и они были выше казахстанских: в итоге некоторая продукция стала неконкурентоспособной. То есть здесь были определенные издержки. Но казахстанский президент еще в 1994 г. высказывался об идее создания Таможенного союза. Белорусы же в лице Лукашенко, я думаю, решили, что это еще один момент, когда можно делегировать свой суверенитет за кредиты и прочее.
- Но Вы говорили о делегировании суверенитета стран на наднациональный уровень и в рамках Европейского союза…
- Но европейская интеграция идет по-другому: нет такого, чтобы делегировал часть своего суверенитета, и подешевле пошел газ или деньги какие-то. Это же совместная политика. Нельзя сказать, что Германия или кто-нибудь другой дает что-то там – это интеграция, а не какие-то рычаги. Не может Германия взять и одна сказать: «Не дадим!». Да она может преследовать интересы по уменьшению бюджета, но есть определенные правила, которые не так просто обойти. Да и уровень интеграции совсем другой: в Европейском союзе и экономическая, и политическая интеграция. Уровень Таможенного союза здесь был еще в 1968 году. Европейский союз вообще создавался пятьдесят - семьдесят лет. Такого уровня за несколько лет достичь тяжело.
- Вы часто упоминаете некие «рычаги влияния» со стороны России. Вы считаете, что евразийская интеграция не отвечает долгосрочным интересам Белоруссии и Казахстана?
- Пока не видно, что страны захотели и пошли в евразийский проект. Бывает вынужденная интеграция. В Белоруссии, например, изоляция, она не может получить кредитов западных стран. Остается только Россия. Тут же еще и энергетические аспекты. Белоруссия идет туда, где ей все это дают. Вот когда страны евразийской тройки вступят в ВТО, то мы сможем сказать: «Да, Таможенный союз тоже может действовать по правилам ВТО». Но пока этого нет.
- Но это лишь пример Белоруссии. Вы сами сказали, что Нурсултан Назарбаев еще в 1994 году был инициатором создания Евразийского союза государств. И сейчас у этой страны нет проблем ни с ресурсной базой экономики, ни с отношениями с западными странами…
- Конечно, Казахстан – это самый большой вопрос. Это какие-то моменты другие. Может быть, Китай. Может быть, просто идея – евразийская. Но любое освобождение торговли, даже между Казахстаном и Россией, дает какие-то привилегии для обеих стран. Но это долгосрочные аспекты. Пока, если смотреть по тарифам, они просто перенимают российские тарифы, которые были больше. Так что для меня Казахстан пока большой вопрос. Возможно, это амбиции лидера и китайский аспект.
- Правительство Буткявичюса провозгласило еще перед выборами стремление к «перезагрузке» с Россией. Как, по-вашему, соотносится это с идеей противодействовать евразийской интеграции.
- Литва тут одна ничего не будет делать. Никто ничего не будет делать против Евразийского союза. Мы не говорили против какого-то аспекта. Мы говорили лишь о том, что Европейский союз должен открывать свой рынок для восточноевропейских стран. А по поводу «перезагрузки»: всегда, когда кто-то новый приходит, хочет раскрыть новые аспекты.
К тому же концепция «перезагрузки» в Литве может не соответствовать российскому пониманию – пока это только риторика.
Посмотрим, какие там будут действия, и будут ли они.