Посол России в Польше: «У большинства поляков нет неприязни к нам»
Александр Носович
Российско-польские отношения находятся далеко не в высшей точке своего развития. На объективные сложности накладывается украинский фактор и приход к власти польских консерваторов в Варшаве. О том, почему диалог Варшавы и Москвы оказался в этой кризисной ситуации и есть ли пути выхода из нее на сегодняшний день, порталу RuBaltic.Ru рассказал чрезвычайный и полномочный посол Российской Федерации в Польше Сергей АНДРЕЕВ:
– Сергей Вадимович, Вы стали послом России в Варшаве в период ухудшения двусторонних отношений. На Ваш взгляд, пройден ли пик кризиса в отношениях России и Польши, в каком состоянии находятся российско-польские отношения по сравнению с 2014 годом, когда Вы вступили в должность посла?
– Я приехал в Варшаву в сентябре 2014 года. Наши отношения к тому времени уже значительно ухудшились. Резкое ухудшение произошло после государственного переворота на Украине, после возвращения Крыма в состав России, на фоне кризиса на Юго-Востоке Украины и краха программы «Восточного партнёрства» ЕС. В этой ситуации тогдашнее польское руководство приняло решение о замораживании контактов и различных проектов сотрудничества с Россией, энергично поддержало введение западными странами санкций против России.
После смены руководства Польши в 2015 году каких-либо изменений к лучшему в российско-польских отношениях не произошло. Практически они остаются в том же состоянии, что и в 2014 году, признаков улучшения межгосударственных отношений я пока не вижу, судить о том, пройдено ли дно кризиса в наших отношениях, не берусь.
В своё время в одном из интервью я сказал, что российско-польские отношения сейчас находятся в самом плохом состоянии со времени Второй мировой войны. Некоторые мои оппоненты в ответ доказывали, что в последние десятилетия случались периоды, когда они были ещё хуже. Не хочу втягиваться в такие споры, это не имеет смысла. Достаточно сказать, что российско-польские отношения сейчас в очень нехорошем состоянии. По моему глубокому убеждению, это вредит обеим сторонам.
– Вы упомянули о крахе программы «Восточного партнёрства» ЕС. Почему Вы считаете, что эта программа провалилась? Ведь она до сих пор существует, действуют фонды «Восточного партнёрства», проводятся мероприятия в рамках этой программы, будет очередной саммит «Восточного партнёрства» ЕС.
– Об ошибочности и о неудаче этой программы почти сразу после прихода к власти заявили нынешние польские руководители. В частности, нынешний министр иностранных дел Витольд Ващиковский, выступая в парламенте в начале этого года, прямо заявил, что «Восточное партнёрство» было ошибкой и новое польское руководство будет корректировать своё отношение к этой программе.
Конечно, поскольку «Восточное партнёрство» было официально утверждено руководством Евросоюза, в него были вложены значительные силы и средства, просто так расписаться в ошибочности этой программы и её провале для ЕС неприемлемо. Поэтому сейчас ведётся речь о том, чтобы её откорректировать, как-то перезагрузить.
Я говорю про крах «Восточного партнёрства» в том виде, в котором оно замышлялось изначально и в котором оно реализовывалось.
По сути, как мы в этом убедились на примере Украины, ставилась задача не просто развивать и расширять отношения Евросоюза с частью бывших республик Советского Союза, а оторвать эти так называемые фокусные государства «Восточного партнёрства» от России, перетащив их в сферу геополитического влияния ЕС.
На каком-то этапе перед руководством этих государств стали уже достаточно откровенно, прямолинейно ставить вопрос: с кем вы? С Евросоюзом или с Россией? Выбор по определению невозможный, потому что с Россией Белоруссию, Украину, Молдавию, Азербайджан, Грузию и Армению связывают вековые узы – экономические, культурные, межчеловеческие, в т. ч. родственные.
Последствия разрыва этих связей во всём своём масштабе проявились в случае с Украиной. Да, украинское руководство во главе с президентом Януковичем допустило ошибку. До последнего они надеялись, что всё как-нибудь образуется и Украина сможет заключить Соглашение об ассоциации с ЕС, ничем не поступившись при этом в своих отношениях с Россией. Но это был наивный расчёт, и когда президент Янукович осознал масштаб потерь, которые ожидали Украину в этом случае, то им было принято единственно возможное решение – отложить подписание Соглашения об ассоциации с Евросоюзом, которое планировалось на Вильнюсском саммите «Восточного партнёрства» осенью 2013 г.
Вслед за этим решением последовали Майдан и государственный переворот, которые поддержал Запад. В результате разрыв наших связей реализовался в другой форме – ещё более брутальной, ещё более скоротечной. Последствия разрыва этих связей мы сегодня наблюдаем на Украине.
На мой взгляд, это очевидный провал политики «Восточного партнёрства». Те, кто готовил эту программу и отвечал за её реализацию, действовали крайне непрофессионально, некомпетентно и безответственно.
Они должны были просчитывать последствия своей политики. Когда Янукович спросил у Евросоюза, готов ли он компенсировать те потери, которые ожидают Украину в случае подписания Соглашения об ассоциации, то ему ответили, что деньги на это не предусмотрены.
Наши польские партнёры были в числе главных инициаторов и затем сторонников этой программы, они часто подчёркивают, что хорошо знают и Россию, и Украину, и другие страны бывшего Советского Союза, являются экспертами в сфере отношений с ними. Но в данном случае качество этой экспертизы оказалось не на высоте.
– В каком состоянии сегодня находится проблема советских воинских памятников в Польше? Стороны пришли к какому-то решению?
– К сожалению, к какому-то взаимосогласованному решению этой проблемы мы не пришли. Российская сторона ещё с позапрошлого года предлагает нашим польским партнёрам собрать рабочую группу по вопросам выполнения нашего двустороннего межправительственного соглашения о захоронениях и местах памяти жертв войн и репрессий, которое было подписано в 1994 году и согласно которому такие захоронения и места (как советские и российские на территории Польши, так и польские на территории России) подлежат сохранению, защите, поддержанию в надлежащем виде.
К сожалению, польская сторона как раз на фоне украинского кризиса два года назад резко изменила свою позицию в этих вопросах. Появилась теория так называемых «символических» памятников, то есть памятников, которые находятся вне мест захоронений. В трактовке польской стороны, эти памятники якобы не подпадают под действие соглашения 1994 года, и польские местные органы власти будто бы вправе предпринимать в отношении этих памятников любые действия, которые сочтут нужными.
В соответствии с таким подходом был, в частности, ликвидирован памятник на месте гибели командующего Третьим Белорусским фронтом генерала И. Д. Черняховского в городке Пененжно на севере Польши в сентябре 2015 года, а также целый ряд других мемориальных объектов.
Часто подвергаются осквернению в Польше не только памятники, но и советские военные кладбища, которые, как заявляют польские власти, подлежат безусловному сохранению и защите.
– Почему польская сторона в этом крайне болезненном для российского общества вопросе так себя ведёт?
– В основе существующих между нами противоречий в этом вопросе лежат попытки польских властей пересмотреть историю Второй мировой войны, отрицать, что Польша была освобождена от гитлеровской оккупации Красной армией.
В ходу у наших польских партнёров версия о том, что Красная армия Польшу не освободила, хотя она действительно изгнала из Польши нацистских оккупантов, но якобы на место гитлеровской оккупации пришла оккупация советская.
Когда же мы обращаем внимание польских коллег на то, что памятники, на которые сейчас ведётся атака, к послевоенному периоду истории Польши или, например, к Катыни никакого отношения не имеют – это памятники тем 600 тысячам советских военнослужащих, которые погибли за освобождение Польши, а также примерно миллиону советских военнопленных, которые погибли в гитлеровских концлагерях на территории Польши, – нас просто не желают слышать.
Но вот что я бы хотел в этой связи подчеркнуть. Понятно возмущение российского общества той кампанией, которая ведётся здесь против советского мемориального наследия. Однако не следует забывать, что на территории Польши находятся сотни советских воинских захоронений и памятников воинам-освободителям.
И хотя случаи осквернения памятников и захоронений повторяются регулярно – в прошлом году их было более тридцати, за неполные девять месяцев этого года уже 16 таких случаев, – всё-таки в подавляющем большинстве и воинские захоронения, и памятники воинам-освободителям под опекой местных властей содержатся в надлежащем состоянии, в том числе благодаря тому, что за ними ухаживают простые поляки. Мы регулярно получаем приглашения на памятные церемонии в годовщины освобождения того или иного населённого пункта от нацистов. Многие поляки просят нас обратить внимание на то, что они с большим уважением относятся к памяти советских воинов.
Это говорит о том, что в польском народе, несмотря ни на что, память об истинной истории освобождения (а по существу спасения) Польши от нацистского режима до сих пор живёт.
Ведь если бы в войне победила гитлеровская Германия, то Польши бы сейчас просто не существовало на карте мира. В соответствии с нацистским генеральным планом «Ост» эти земли подлежали заселению немецкими колонистами, а поляки как народ были бы частично уничтожены, частично превращены в рабочий скот, частично выселены куда-нибудь за Урал.
Несмотря ни на что, хотел бы верить, что у большинства поляков нет неприязни по отношению к России и россиянам и что всё в наших отношениях зависит от наличия у польского руководства политической воли к их улучшению. Если такую волю польские власти проявят, то я уверен, что нормализацию отношений с Россией польское общество воспримет с одобрением и облегчением.