Историк: цель белорусской оппозиции — преувеличить значение БНР

В Минске 25 марта прошли масштабные мероприятия по случаю празднования Дня Воли — столетия со дня образования Белорусской народной республики. Долгое время этот день был исключительно праздником радикальной оппозиции, которая всячески оберегала и на свое усмотрение развивала культ БНР. В этом году к празднованию подключилась и официальная власть, однако ее трактовка роли БНР в белорусской истории не совсем совпадает с точкой зрения оппозиции. Так что же на самом деле представляла из себя БНР? На вопросы аналитического портала RuBaltic.Ru ответил известный российский историк и публицист, директор фонда «Историческая память» Александр ДЮКОВ:

— Г‑н Дюков, расскажите, как Вы понимаете феномен Белорусской народной республики? Что это было, проще говоря?

— Прежде всего, здесь нужно сделать несколько методических замечаний. Существует разница между БНР как историческим явлением и БНР как политическим фактором. Наверное, обе эти темы стоит осветить. Если мы говорим об исторической БНР, то это, несомненно, интересный для специалистов сюжет — сюжет несостоявшейся независимости. Белорусская народная республика, наверное, могла бы превратиться в белорусскую национальную государственность. Однако провозглашение независимости Радой БНР произошло в условиях, когда территория Белоруссии была занята германскими войсками, и поэтому институционализации республики (то есть ее превращения в реальное государство) не последовало.

Известно, что некоторые белорусские деятели обращались к германским властям, писали письма императору с просьбой признать БНР, выражая при этом благодарность за освобождение их от большевиков. Но никакой существенной реакции на это не последовало, БНР продолжала существовать только как фантом. То есть ее провозгласили люди, которые имели определенную легитимность, но кроме этого ничего значимого больше не сделали. 

Да, они разработали флаг, герб и гимн, потратили много времени на разработку карты расселения этнических белорусов, которая должна была зафиксировать государственные границы республики. Были предприняты и другие действия в культурной сфере, но, повторяюсь, создания полноценных государственных институтов не произошло.

Так что БНР — это лишь попытка создать государство, своеобразный фальстарт. Возможно, при определенных условиях этот проект мог бы стать успешным. Однако произошло то, что произошло: реальное формирование белорусской государственности пошло по другой линии — по линии БССР.

Именно с БССР начинается становление Белоруссии как государства (в том числе и современного). Кстати говоря, со временем это признали и многие представители БНР. В рамках Второй Всебелорусской конференции 1925 года было принято решение, что правительство БНР должно быть ликвидировано, а Минск (то есть БССР) признаётся единым национально-державным центром.

И это было правильно, ведь единственным государством белорусского народа оставалась Белорусская Советская Социалистическая Республика в составе СССР. Государственность этой республики была частично урезана в пользу союзного Центра, однако это было реальное государственное образование, проводившее политику восстановления сельского хозяйства, промышленности, развивавшее национально-культурную сферу. Белорусские эмигрантские деятели фактически признали это уже в 1925 году.

По большому счету на этом история БНР и заканчивается. После 1925 года ее правительство не захотело распускаться, но здесь речь идет о чисто политических играх части эмиграции, которые к белорусской государственности отношения не имеют.

Теперь переходим к БНР как современному политическому феномену. Символика республики сегодня активно используется белорусской оппозицией, причем используется в чисто политических целях.

Мы прекрасно знаем, что оппозиция в Белоруссии крепко «завязана» на западные центры. Преувеличенное внимание оппозиции к БНР — это попытка повысить свою легитимность путем апелляции к альтернативному варианту белорусской государственности.

Есть еще один неприглядный факт: символику БНР активно использовали во время Великой Отечественной войны коллаборанты, представители так называемой Белорусской центральной рады (БЦР), и тем самым серьезно ее дискредитировали. Сейчас она негативно воспринимается в обществе, хотя при возникновении эта символика была абсолютно нормальной. Выходит, что на восприятие исторической БНР накладывает отпечаток то, что случилось десятилетия спустя и к самой Белорусской народной республике отношения не имело.

На днях мы видели, как белорусская оппозиция хотела использовать юбилей провозглашения БНР в своих целях, преподносила это как празднование юбилея белорусской независимости, пыталась наладить контакты с местным чиновничеством. В конечном счете это вызвало негативную реакцию, в том числе и в самой Белоруссии. Повторюсь, важно различать БНР как исторический феномен и БНР как фактор современной белорусской политики.

— Если исходить из Ваших слов, германская оккупация была главной причиной провала БНР?

— Это одна из причин. Были и внутренние расколы, которые также не шли на пользу делу. В белорусском национальном движении того времени существовали различные течения. Сторонники, скажем так, националистически-демократического движения отстаивали точку зрения, согласно которой БНР должна была стать полностью независимым государством. Другое крыло ориентировалось на Москву, большевиков; его представители считали, что белорусская независимость должна носить социалистический характер. Противоречия со временем усугублялись. Есть вопрос, насколько жизнеспособна была бы БНР даже без немецкой оккупации.

Но всё-таки главная причина, которая помешала Белорусской народной республике институализироваться, — это, конечно, оккупационная администрация Германии. Нельзя в подобных условиях создать собственные структуры, разве что они де-факто будут немецкими. А БНР всё-таки старалась полностью пронемецкой силой не становиться.

— А как вообще складывались отношения представителей БНР с оккупантами? Зачем Германии понадобилась эта структура, почему они ее не ликвидировали?

— Я еще раз оговорюсь: нельзя сказать, что БНР была немецким проектом. Она стала результатом довольно мощного национального движения, а не результатом деятельности каких-то непонятных людей, которые просто собрались и провозгласили республику. Провозглашению БНР предшествовал целый ряд съездов белорусских национальных организаций, первые проводились еще в 1917 году. Состоялось в том числе и собрание Первого Всебелорусского съезда. Это было действительно национальное движение, не связанное с немцами.

Но потом пришли войска Германской империи, которые в собственных целях старались эксплуатировать местное население. Как они относились к Раде БНР? «Она не наша, помогать мы ей не собираемся». С другой стороны, БНР позволяли существовать и вести определенную деятельность в культурной сфере, чтобы не провоцировать лишние конфликты. На это оккупационные власти закрывали глаза, но строительство государства, конечно, не санкционировали.

— Можно ли сказать, что учреждение БНР стало первой попыткой создания независимого Белорусского государства?

— На мой взгляд, да. Существовали и другие белорусские структуры, но первыми, кто заговорил о создании независимого государства, были представители БНР.

— Что можете сказать о людях, стоявших у истоков БНР? Какова была их мотивация?

— В голову к людям не залезешь. Я думаю, что мотивация была разная. Не все были идеалистами, но сама идея о национальной независимости тогда гуляла не только на территории Белоруссии. Хотели ли эти люди получить власть? Да, хотели. Думали ли они, что в условиях независимого государства белорусский народ, к которому они себя причисляли, будет жить лучше? Да, думали, я в этом уверен.

— Есть мнение, что у белорусов в начале XX века были скудные представления об истории родного края, о языке, большинство из них не ощущали себя белорусами, а многие даже не догадывались, что живут в Белоруссии. Это действительно так?

— Я в данном случае согласен с конструктивистским подходом, согласно которому формирование модерных наций в восточноевропейском регионе как раз и происходило в XIX — начале XX века. И я не думаю, что белорусы были исключением.

Местные жители в основном позиционировали себя прежде всего не как белорусов, а как «тутешных», то есть местных. У каждого человека одновременно имеется целый набор идентичностей: локальная территориальная, религиозная, этническая, государственная, социальная и т. д. Важно, какая из этих идентичностей является базовой.

Мне кажется, что для жителей белорусских губерний Российской империи этнический фактор был не самым важным. Я не нахожу здесь принципиальных отличий от того, что было, к примеру, в России, где локальные общности имели значение гораздо большее, чем национальные. Вспомните, как говорили в Первую мировую войну: «Мы вятские, до нас немец не дойдет».

— Здесь напрашивается вопрос: а можно ли говорить о легитимности БНР? Получается, что большинство местных жителей не позиционируют себя белорусами, а представители БНР создают какое-то независимое национальное государство…

— Нет, местные жители имели представление о себе как о белорусах, просто это было одно из множества других представлений. И не факт, конечно, что это представление было наиболее значимым из имевшихся. С другой стороны, мы должны понимать, что у Первого Всебелорусского съезда 1917 года было солидное представительство. Белорусская самоидентификация была распространенной, она подчеркивалась даже в названиях тех же съездов.

Человек может идентифицировать себя по целому ряду признаков. Он может быть рабочим, может быть белорусом, может при этом ощущать принадлежность к общерусской цивилизации. Кто-то считал себя белорусом и русским одновременно, кто-то нет. Как это было у большинства населения, мы не знаем, поскольку социологических опросов тогда не проводилось.

— Вы упомянули, что в 1925 году было принято решение, согласно которому правительство БНР должно сложить свои полномочия. То есть БНР до 1925 года и после — это две разные организации?

— Вообще вся история БНР — это история умаления легитимности. Постоянные расколы вели к тому, что символический авторитет Рады БНР исчезал. И после решения Второго Всебелорусского съезда о роспуске БНР его практически не осталось. Понятно, что люди хотели сохранить свою организацию, но даже в эмигрантской среде далеко не все это признавали правильным.

После 1925 года многие белорусские эмигранты вернулись в БССР, приняли участие в строительстве государства. А на Западе продолжал существовать выморочный призрак БНР, лишенный массовой поддержки, который не представлял не то что белорусский народ, но даже и эмиграцию. Эта структура ориентируется не столько на белорусский народ, сколько на сохранение самой себя и на мечты о возможном приходе к власти, если на родине вдруг что-то изменится. Мечты бесплодные.

— Как представители БНР повели себя во время немецко-фашистской оккупации Белоруссии?

— Я уже упоминал, что в годы оккупации (на сей раз при поддержке немцев) был проведен специальный съезд, в рамках которого было принято решение о создании Белорусской центральной рады. Надо отдать должное Раде БНР: она не признала ни результаты этого съезда, ни коллаборационистскую БЦР. Хотя в какой-то степени для них это был вопрос сохранения собственного положения.

Опять же, здесь всплывает вопрос символики. Когда мы сейчас видим бело-красно-белый флаг, мы в первую очередь думаем не о БНР, которая появилась сто лет назад, а о нашивках на рукавах белорусских полицаев. И это не вполне правильно.

— То есть с исторической точки зрения БНР и БЦР были абсолютно разными явлениями?

— Да. Хотя впоследствии коллаборационисты из БЦР успешно переходили в структуры Рады БНР. О чём говорить, ведь возглавлявший в 1982–1997 годах Раду БНР Иосиф Сажич во время войны сначала служил в коллаборационистской вспомогательной полиции, потом командовал ротой Белорусской краевой обороны.

— Видите ли Вы перспективы сближения позиций власти, оппозиции, простых граждан, в конце концов, историков по вопросу о роли БНР в белорусской истории? 

— Я не думаю, что можно выработать какую-то единую точку зрения. У оппозиции свои цели, и они заключаются в том, чтобы преувеличивать значение БНР в белорусской истории. Это едва ли найдет поддержку в белорусском обществе и у государства, а историки, надеюсь, будут предельно объективны. Не думаю, что в современной Белоруссии возможно внедрить концепцию БНР как начала национальной государственности. К этому может привести лишь какая-нибудь катастрофа.