Москве не о чем разговаривать с Таллином вне зависимости от исхода выборов в Эстонии

5 марта в Эстонии состоятся выборы в парламент страны (Рийгикогу). Кто имеет наибольшие шансы на победу? Какая коалиция политических сил может быть сформирована? Изменятся ли отношения между Москвой и Таллином? Будут ли защищены права русскоязычных жителей Эстонии? На эти и другие вопросы в интервью RuBaltic.Ru ответил профессор кафедры европейских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета, доктор экономических наук Николай МЕЖЕВИЧ.

— Г-н Межевич, 5 марта состоятся выборы в парламент Эстонии. Согласно данным соцопросов, националистическая партия EKRE опережает Центристскую партию. Можно ли предположить, кто именно победит и какими факторами будет обусловлен успех?

— Предположить можно, но я не очень понимаю, зачем нам это все предполагать. На сегодняшний день абсолютно понятно, что Центристская партия не может ни в какой коалиции, ни в каком варианте прийти к власти. Соответственно, править будет какая-то коалиция между правыми и ультраправыми партиями.

Их политический курс известен заранее, его можно огласить хоть сегодня. Сводится он к абсолютной поддержке Украины, Польши, Соединенных Штатов, НАТО и Европейского союза «на сладкое».

Вы скажете, что всегда было примерно так. Верно. Но до текущей избирательной кампании имелись нюансы, связанные не только с центристами, но и с другими партиями. Нюансы, которые, условно говоря, предполагали, с кем нельзя будет взаимодействовать совсем, а с кем, возможно, сохранится общение.

Сегодня становится понятно, что независимо от результатов приближающихся выборов в Эстонии ни с кем говорить нельзя. Соответственно, возникает вопрос: какое значение для нас имеют внутренние эстонские разборки и рассадки в пределах Рийгикогу? Да никакого! Состоится (хотя, думаю, он уже готов) коалиционный договор, состоится его подписание, мы увидим стандартный набор обвинений.

Смысл существования Эстонии на сегодняшний день (с позиции тех же США) заключается только в ее антироссийской деятельности.

Никакой другой перспективы, кроме прокси-войны с Россией, нет ни для Эстонии, ни для Латвии, ни для Литвы, а теперь в этот список можно добавить еще и Украину. Поэтому какие-то частные сюжеты вроде расклада по голосам, сколько кресел займет EKRE, сколько реформисты, на сегодняшний день неважны.

— А что важно?

— Сейчас у нас есть задачи на Украине, но что мы будем делать в перспективе с Прибалтикой? С Эстонией, заявившей, что цели для нового оружия, которое она закупает, находятся в Пскове, в Сосновом Бору (напомню, там расположена Ленинградская АЭС) и в Санкт-Петербурге?

Вот в чем вопрос! А внутриэстонский партийно-политический расклад оставим для магистратуры исследований балтийских и северных стран Санкт-Петербургского университета, там это имеет хоть какой-то смысл. А для нас не имеет никакого.

— Стоит ли в таком случае России вообще каким-либо образом взаимодействовать с Эстонией? И какую политику в отношении нее будет оптимальнее проводить после выборов? 

— Взаимодействовать не стоит. Да, собственно, они и сами заявили, что с нами не будут работать ни по каким вопросам, даже техническим. Единственное, что нам необходимо решить, — как при помощи экономических санкций изменить политический курс Эстонской Республики. Все!

— Это в принципе возможно?

— Да. Экономика Эстонии в гораздо большей степени зависима от экономик России и Беларуси, чем даже они сами думают. Прекращение всех экономических связей и всякого транзита (в том числе из третьих стран) через местные инфраструктурные объекты поставит это Прибалтийское государство на колени.

— Может ли в такой ситуации идти речь о полном разрыве дипломатических отношений между РФ и Эстонией?

— Так их фактически уже нет. О чем речь: восемь человек с эстонской и столько же с российской стороны ходят с потерянными лицами по огромным зданиям посольств и в лучшем случае успевают стирать там пыль. Это разве можно назвать дипотношениями?

— Но ведь в дипломатии даже символические жесты подчас имеют немалое значение.

— Да, имеют. Но мы-то с вами не как дипломаты рассуждаем, а как эксперты-международники. Для двусторонних отношений пребывание в России менее десятка человек из Эстонии и в Эстонии — восьми человек из России не имеет никакого значения. Все равно ведь никакой дипломатией они не занимаются. Так что можно эти отношения прекращать хоть сейчас.

— Давайте вернемся к предстоящим эстонским выборам. Уже совершенно ясно, что в Рийгикогу не будут представлены партии, отражающие интересы русскоязычных жителей Эстонии. С учетом того, что последние составляют четверть от населения страны, чем это может обернуться?

— Они считают, что всех, что называется, отстроили. Поэтому распад эстонской государственности будет не постепенным, как, допустим, Римской империи, а моментальным, сродни крушению башен-близнецов в Нью-Йорке.

— То есть последует отделение регионов с преимущественно русскоязычным населением?

— Скорее, думаю, полное разрушение с принятием территории под натовский контроль с условным руководством ЕС. 

— А Россия в этом случае сможет контролировать какие-то части Эстонии?

— Наши люди живут не только в Нарве и Таллине, так что в российских интересах решать вопрос несколько иначе, через обеспечение прав человека. То есть нас устроит любое эстонское государство, где будет править хоть кто; лишь бы они с уважением относились к правам человека — остальное неважно.

— Как-то слабо верится в такую возможность в ближайшем, обозримом будущем.

— И в ближайшем, и не в ближайшем — тут я с вами могу только согласиться.

— Но как тогда решать другую проблему — неграждан, которых в Эстонии остается до пяти процентов населения? И будут ли ее вообще решать? Или попытаются свести на нет?  

— Частично их выгонят на территорию России, частично — тех, кто из числа активистов — посадят в тюрьму, частично… я не исключаю в перспективе и фактов физической расправы. Да-да! Мы же говорим о потенциальной победе EKRE, а эти люди не остановятся ни перед чем.

— Но это же станет поводом для России объявить очередную спецоперацию по защите соотечественников.

— У нас этих поводов и так предостаточно. Дело не в них, а в том, что по ряду причин мы сегодня не готовы перейти в активную фазу конфронтации на данном направлении. А они готовы! Я тоже исходил из того, что эстонские политики не самоубийцы, занимаясь этим регионом последние 35 лет.

Но теперь могу сказать со всей ответственностью: да, они не были самоубийцами, но сейчас ими стали.

Слишком много времени прошло, слишком тщательно их подготовили и переформатировали. Не надо думать, что подобные процессы шли исключительно на Украине, а в Прибалтике нет.

— Хорошо, та же EKRE, да и другие политические партии Эстонии сегодня активно разыгрывают националистическую карту. Но ведь ни одна из них не предлагает избирателям путей решения стоящих перед страной экономических проблем. А ведь это также должно интересовать избирателей.

— Главное то, что это совершенно не интересует эстонских политиков. В Эстонии живет чуть более миллиона человек — в чем проблема накормить их за счет чьих-нибудь дотаций? Проще, так сказать, кинуть кость и сориентировать этих людей на дальнейшую борьбу с Россией, чем заставлять их заниматься собственной экономикой.

О чем говорить — доходная часть бюджета всех трех стран Балтии в совокупности меньше дохода Берлина! Прокормить тех, кто еще остался жить от Вильнюса до Таллина, для Брюсселя меньше чем пустяк. Ведь они — солдаты антироссийского фронта, а солдат надо кормить.

Да, прибалтийские политики могут много и долго рассуждать о независимости. Но дело в том, что вся их элита по сути своей абсолютно не националистическая. Это «атлантисты», которые в детстве от мамы слышали слова на эстонском, латышском или литовском. А по существу это граждане мира, скитальцы большого либерального бизнеса, вот и все!

И чем больше в Эстонии политики кричат про «эстонскость», тем меньше на самом деле их это интересует. Они прекрасно понимают, что их Эстония — списанный материал, потребный еще лет на 25–30. И это в мирных условиях, а в военных — на гораздо меньший срок.