Недооценили двуличие Запада: чем для России и Беларуси обернулись Минские соглашения

Прошло восемь лет с момента подписания второго Минского соглашения. Этот документ, призванный урегулировать конфликт в Донбассе на принципах сохранения территориальной целостности Украины, с самого начала вызывал большой скепсис. Критики называли эти договоренности мертворожденными и выгодными прежде всего киевскому режиму, который получил время на передышку для того, чтобы перевооружиться и в конечном счете закрыть вопрос военным путем.

Практика показала, что эти скептические прогнозы оказались верны. Собственно, в том, что Минские соглашения были нужны исключительно для того, чтобы потянуть время в интересах киевского режима, признались сами участники переговоров в белорусской столице — бывшая канцлер Германии Ангела Меркель, экс-президенты Франции и Украины Франсуа Олланд и Петр Порошенко.

«Минск-2» был заключен 12 февраля 2015 года и стал второй попыткой наладить диалог между республиками Донбасса и официальным Киевом. Первая версия соглашений оказалась сорванной из-за эскалации конфликта в районе Дебальцево, которая закончилась разгромом украинских войск и срезанием так называемого дебальцевского выступа, глубоко вклинивавшегося в территорию ДНР.

Минские соглашения были построены на принципах всеобъемлющего мирного урегулирования и сохранения территориальной целостности Украины. Непризнанные республики оставались бы в ее составе, получив закрепленный Конституцией особый статус.

12 февраля 2015 года президенты государств — членов «нормандского формата» выпустили совместную декларацию в поддержку Комплекса мер. 17 февраля Комплекс мер и Декларация утвердили резолюцией 2202 Совета Безопасности ООН, где были указаны стороны конфликта: «украинские войска» и «вооруженные формирования отдельных районов Донецкой и Луганской областей Украины». С того момента состоялось порядка 180 раундов переговоров Трехсторонней контактной группы с участием Украины, ДНР, ЛНР, России и ОБСЕ.

22 июля 2020 года были подписаны Меры по усилению режима прекращения огня, содержавшие перечень конкретных обязательств Украины, ДНР и ЛНР в этом направлении, предписанных «Минском-2». Это была последняя предметная договоренность, достигнутая на переговорах. Однако эти обязательства регулярно нарушались частями ВСУ.

Почему Минские соглашения были заключены именно в таком виде, и почему они в итоге провалились? Какие цели преследовали стороны, подписывая этот документ, и понимали ли они его заведомую невыполнимость?

Идя на Минские соглашения, Россия, очевидно, пыталась продемонстрировать Западу, что по-прежнему придерживается международного принципа территориальной целостности государств и нерушимости границ, в отступлении от которого ее обвиняли после воссоединения с Крымом.

В тот период Москва исходила из того, что крымский прецедент был основан не только на принципе самоопределения, но и на том, что до 1954 года полуостров входил в состав РСФСР и был передан УССР волюнтаристски, без учета мнения и интересов местного населения. Таким образом, подразумевалось, что в отношении остальной территории Украины похожий сценарий не рассматривался.

Вместе с тем, Россия рассчитывала, что Донбасс, получивший особый статус и автономию, станет для Украины своеобразным якорем, который не даст ей окончательно превратиться в антироссийское государство и уйти в сферу влияния Запада.

По сути, Москва видела в «Минске-2» некий аналог Дейтонских соглашений по Боснии и Герцеговине, где разные этнокультурные группы получили широкую политическую автономию, оставаясь в составе одного государства. Такая децентрализованная и нейтральная Украина вполне устраивала Россию в качестве промежуточного буферного государства.

Однако в Кремле не учли того, что после так называемого Евромайдана на Украине уже произошла радикальная трансформация общества. Агрессивный украинский национализм окончательно стал основой государственной идеологии. Очевидно, что захватившие власть политики, никогда бы не пошли на предоставление регионам широкой автономии и расширение прав для русского языка.

Со своей стороны, на Западе также решили, что время для компромиссов с Москвой закончилось, а киевский режим следует и дальше использовать как противовес России с целью ее «сдерживания» и ослабления.

В «минском процессе» присутствовала и еще одна сторона — Беларусь. Формально она не являлась участником договоренностей, лишь предоставляя свою территорию для переговоров.

Однако в Минске расценили это обстоятельство как большой дипломатический успех и попытались извлечь из него максимальную выгоду, которая виделась в достижении широкой стратегической автономии от Москвы и расширении контактов с Западом. Именно Минские соглашения положили начало «золотому веку» многовекторности, когда Беларусь пыталась играть роль «регионального донора стабильности», балансируя между Россией, Украиной и ЕС.

Как показали события 2020 года, этот расчет также оказался ошибочным, так как Вашингтон и Брюссель использовали «потепление» в отношениях с целью наращивания собственного влияния в республике и последующей замены многовекторного режима на однозначно прозападный.

Таким образом, и Москва, и Минск в рамках игры вокруг Минских соглашений каждый по-своему недооценили истинные намерения «международных партнеров». В результате Беларусь едва избежала угрозы государственного переворота и была вынуждена жестко зачищать последствия предыдущей политики в условиях новой конфронтации с Западом.

России, со своей стороны, пришлось начать СВО, осознав, что дальнейшее затягивание «минского тупика» чревато окончательным разгромом республик Донбасса с последующим созданием угроз уже для Крыма.

Опыт Минских соглашений показал, что никакие договоренности не будут иметь смысла без радикальной трансформации политического режима в Киеве и преодоления всех последствий «революции достоинства». В лучшем случае подобные «переговоры» способны обеспечить более или менее длительную передышку, паузу перед новым этапом конфронтации.

Всеволод Шимов

Советник президента Российской ассоциации прибалтийских исследований, старший научный сотрудник Центра белорусских исследований Института Европы РАН