Зачем белорусам интегрироваться с Россией? Этот вопрос в Беларуси задают все чаще, особенно на фоне событий последних месяцев, когда политический кризис в республике вновь актуализировал геополитические противоречия. Аналитический портал RuBaltic.Ru разобрался, почему восточный вектор интеграции для белорусов более выгоден, чем западный, и что нужно сделать для успешной интеграции России и Беларуси.
Парадоксальным образом сегодня в Беларуси гораздо громче звучит ответ на вопрос, почему Беларуси лучше не интегрироваться с Россией: угроза независимости, рост региональной нестабильности, всевозможные исторические обиды и фобии. Весь этот набор аргументов регулярно ретранслируют белорусские «независимые» СМИ, давно установившие культурную гегемонию в белорусском информационном пространстве, во всяком случае, среди политически активного городского класса.
Официальная позиция белорусского государства при этом отличается как минимум двусмысленностью. На фоне ритуальных заверений о неизменности курса на интеграцию с Россией официальный Минск не устает подчеркивать, что эта интеграция никогда не зайдет за «красные линии» белорусского суверенитета и будет уравновешена многовекторным поиском альтернативных международных связей.
Все вопросы отношений с Россией в интерпретации Минска вращаются исключительно вокруг экономического сотрудничества, а политические пункты, заложенные в Договоре о создании Союзного государства, фактически дезавуируются.
При этом во время периодически случающихся обострений в отношениях с Москвой риторика белорусского официоза в адрес России зачастую мало чем отличается от оппозиционной.
Кулуарный и скрытый характер белорусско-российских переговоров по поводу интеграции, отсутствие внятной информационной повестки — все это также не способствует популяризации идеи интеграции с Россией в белорусском обществе, способствуя появлению всевозможных конспирологических домыслов и спекуляций, которые вращаются вокруг якобы существующей угрозы белорусскому суверенитету.
Почему не работает аргументация от экономики?
Любая интеграция может быть успешной только тогда, когда она строится на осмысленных представлениях о том, что же связывает интернирующиеся страны, на каких общих интересах и ценностях строят они свои отношения.
Сводиться исключительно к экономической прагматике аргументы в пользу белорусско-российской интеграции не могут. О том, что доступ к российскому рынку критически значим для белорусских производителей, а белорусская экономика структурно зависит от связей с Россией, сказано немало.
Однако этот аргумент в пользу интеграции может быть с легкостью обращен против нее, если представить подобную структурную зависимость как угрозу белорусскому суверенитету и национальной идентичности.
Собственно, так и делают многочисленные «доброхоты» как внутри Беларуси, так и за ее пределами. Вывод напрашивается сам собой — зависимость от России нужно снижать (а это, естественно, влечет и общее понижение уровня отношений) — либо резко, как этого жаждут радикальные националисты-западники, либо плавно, как предлагают стратеги белорусской многовекторности.
То, что аргументы от экономики не работают, наглядно демонстрируют постсоциалистические страны Восточной Европы или та же Украина. Сокращение и даже разрыв экономических связей с Россией был для них весьма болезненным, однако это было интерпретировано либо как избавление от «имперского ига», либо как неизбежная плата за приобщение к «цивилизованному миру», а попытки взывать к экономическому здравому смыслу натыкаются на глухое непонимание.
Любой интеграционный проект, чтобы быть успешным, должен апеллировать не только к «сухой» экономической прагматике, но к символам и смыслам, способным вызвать более глубокий эмоциональный отклик.
В конце концов, та же вера в «цивилизованную Европу» носит во многом иррациональный характер, но вызывает положительную эмоциональную реакцию и потому успешна.
Реабилитация общерусской идеи
С самого момента запуска Союзного государства негласно подразумевалось, что в основе отношений Беларуси и России лежит особая близость народов двух стран. Однако дальше констатации некоего расплывчатого «братства» дело никогда не шло. В чем это «братство» заключается и как оно должно обосновывать белорусско-российскую интеграцию, всегда оставалось не проговоренным. В лучшем случае что-то говорилось об общем советском прошлом и Великой Отечественной войне.
Впрочем, белорусская мифология Великой Отечественной войны также имеет тенденцию к обособлению от российской и концентрации на событиях, происходивших исключительно на территории республики.
Даже на аллее рядом с новым минским музеем Великой Отечественной войны год окончания войны указан как 1944, то есть год, когда территория Беларуси была освобождена от немецко-фашистских захватчиков. Негласное табу на использование георгиевских лент, а также замещение акции «Бессмертный полк» ее белорусским аналогом «Беларусь помнит» довершают картину «суверенизации» военного мифа.
Если же говорить о более глубоких слоях исторической памяти белорусского общества, то тема «братства» или какой-то особой культурно-исторической близости белорусов и русских сегодня практически никак не проговаривается. Если в советское время хотя бы говорилось об общности исторических корней восточнославянских народов, восходящих к древнерусскому государству, то сегодня нет и этого.
Сам концепт Древней Руси как общей прародины восточных славян заменен представлениями о Полоцком княжестве как первом белорусском (или протобелорусском) государстве, с акцентом на его противостоянии «захватнической» политике Киева.
Если же говорить о более поздних временах, связанных с Великим княжеством Литовским (ВКЛ), Речью Посполитой и даже Российской империей, то, опять же, акцент делается на событиях и персоналиях, которые скорее вбивают клин между Беларусью и Россией, а не способствуют их консолидации. Оршанская битва, Тадеуш Костюшко, «Кастусь» Калиновский и тому подобное.
В культурной сфере также делается акцент на различиях, а не на сходстве, подчеркивая «европейскость» белорусской культуры в противовес русской.
При этом ничего не говорится о русском самосознании жителей территории Беларуси, сохранявшемся весь польско-литовский период. О борьбе православного населения ВКЛ против полонизации и окатоличивания, об апелляциях к московскому царю как к защитнику и покровителю, наконец, о массовой эмиграции выходцев из ВКЛ в Москву и их активном участии в политической и культурной жизни Московского царства.
Понятно, что подобные интерпретации белорусской истории не только не способствуют эмоциональной привязке белорусов к России, но как раз наоборот, ведут к нарастающему отчуждению. Напротив, «европейский» миф укореняется в массовом сознании все больше, ведь ВКЛ и Речь Посполитая как часть белорусского культурно-исторического наследия рассматриваются сквозь призму их принадлежности к Европе.
Вот почему так важна реабилитация дореволюционной общерусской концепции, рассматривавшей всех восточных славян как единый народ.
Чувство глубинной этнокультурной общности — то, что, пожалуй, наилучшим образом обеспечит легитимность белорусско-российской интеграции.
Это не противоречит белорусскому патриотизму и белорусской государственности, но вписывает их в общий с Россией цивилизационный контекст, дает белорусам чувство принадлежности к общей с русскими большой культуре и тем возможностям, которые эта культура открывает.
Восстановление социальных связей
Не менее важным в этой связи представляется восстановление социальных связей, разрушенных в постсоветский период. Нарастающему отчуждению белорусского общества от России способствует то, что современные белорусы попросту мало знают Россию и редко там бывают.
В немалой степени этому способствуют высокие межгосударственные тарифы на транспорт (железнодорожный, авиационный), когда добраться в ту же Европу зачастую оказывается дешевле. Устранение этих искусственных препон могло бы сыграть свою положительную роль в укреплении двусторонних отношений.
Не менее важными представляются развитие внутрироссийского туризма и широкая реклама его возможностей среди жителей Беларуси. В этом плане Россия сегодня проигрывает не только странам ЕС, но даже Украине.
Наконец, восстановление единого образовательного пространства, формирование единой политики и стандартов в сфере образования также могли бы стать мощными факторами сближения белорусского общества, особенно молодежи, с Россией.
Сегодня тенденции в этой сфере прямо противоположные — число белорусских студентов в России сокращается, а образовательные стандарты двух стран расходятся все дальше.
Демонтаж европейского мифа
Представление о ЕС как о более привлекательном цивилизационном проекте, гарантирующем его участникам более высокие стандарты жизни, является основной причиной распространенных на востоке Европы проевропейских настроений. Этим же обусловлено и «бегство от Москвы», воспринимаемой как угроза европейскому порядку и ценностям.
После распада СССР в России также надолго возобладала мифология «возвращения в Европу», поэтому на геополитические кульбиты соседей в Москве смотрели снисходительно, в расчете на то, что в недалеком будущем Россия также станет полноправным членом «евроатлантического сообщества».
На этих иллюзиях покоится и концепция белорусской многовекторности — мол, стране в центре Европы (очевидно, Европы до Урала, с включением России) сам Бог велел быть мостом между Западом и Востоком.
Сегодня очевидна беспочвенность этих ожиданий, а отношения России и Европы все больше напоминают хантингтоновское «столкновение цивилизаций». В этих условиях многовекторное лавирование для Беларуси становится все более затруднительным, а выбор стороны — неизбежным.
Напряжение между сторонниками противоположных геополитических ориентаций в белорусском обществе будет только нарастать. Сторонники «европейского выбора» свой набор аргументов давно озвучили, и именно он сегодня преобладает в информационном пространстве.
Что могут ответить сторонники российского вектора? Только то, что сам европейский выбор для Беларуси является большой иллюзией. Современный мир — это мир конкурирующих геополитических блоков в борьбе за ресурсы, технологии и влияние. Поскольку ресурсная база планеты ограниченна, то и подобная конкуренция неизбежна.
ЕС — это альянс, созданный в первую очередь в интересах развитых стран Запада, для которых Восточная Европа и Россия — что-то среднее между обслуживающей транзитно-сырьевой периферией и потенциальными конкурентами.
Да, некоторые восточноевропейские страны (Польша, Чехия или Словения) смогли вписаться в ЕС на достаточно выгодных условиях, и сегодня сторонники европейского пути активно пиарят эти «истории успеха». Однако это одновременно означает, что для остальных путь даже в эту вторую лигу уже закрыт — достаточно посмотреть на куда менее впечатляющие успехи Болгарии и Румынии или совсем уж катастрофические результаты «европейского выбора» для Украины.
Именно это ждет на «пути в Европу» и Беларусь, которая для Берлина, Парижа, Брюсселя и даже Варшавы — вовсе никакой не «центр Европы», а дальняя восточная окраина, интересная только в контексте геополитической игры против России.
Напротив, только в Москве белорусы воспринимаются как «свои», не просто ситуативный союзник, а «народ, издревле нам родной».
Все это не означает какого-то разрыва связей с Европой, чем нередко пугают белорусов. Нынешний конфликт России и Запада — сугубо геополитический, здесь нет жесткого ценностного противостояния и конкуренции альтернативных социальных моделей, как это было во времена холодной войны. А значит, пространство для взаимодействия и сотрудничества будет сохраняться. Однако это будет совсем не та «дружба со всеми», о которой мечтают белорусские многовекторные стратеги, и с геополитическим выбором в любом случае придется определяться.