Коронавирус — это ширма, за которой решают финансовые и политические вопросы

Президент Беларуси Александр Лукашенко согласился дать большое интервью группе российских журналистов. За несколько дней до этого белорусский лидер выразил благодарность гражданам РФ, которые помогали Минску организовать работу государственного телевидения после забастовки сотрудников. Очевидно, Лукашенко решил помириться с представителями российских СМИ, которым досталось во время массовых акций протеста в Беларуси. О том, почему это происходило, какие проблемы возникают у российских журналистов за рубежом и почему история с коронавирусом является заговором мировых элит, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал заместитель председателя Союза журналистов России Алексей Вишневецкий.

— Г-н Вишневецкий, в марте Вы говорили, что мировая эпидемия коронавируса — это фейк. С тех пор прошло почти полгода…

— И ничего не изменилось. Я утверждал это неоднократно.

— Вирус есть, а все, что нагородили вокруг него, — фейк?

— Безусловно. В прямом эфире программы «Время покажет» Артем Шейнин назвал меня ковид-диссидентом. Это было в шутку, конечно.

Я не диссидент — я просто собираю информацию и задаю вопросы, на которые нет ответа.

— Давайте пару примеров.

— Почему 22 июня нельзя сидеть на скамейке в парке, а 23 июня — можно? Почему в марте не нужно было ходить в маске? Их просто не было. И на основании многих лет медицинской практики мы знаем, что маска нужна больному человеку. Здоровому она противопоказана по разным соображениям, в том числе потому, что она собирает массу микробов и бактерий, которые человек напрямую вдыхает. Но потом московское правительство покупает крупнейший завод по производству масок, они дорожают в разы и десятки раз. И вдруг оказывается, что всем нужно эти маски носить.

Затем неуважаемая мной Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) в июне неожиданно заявляет, что бессимптомные больные неопасны, а все ограничительные меры, которые вводились по всему миру, были неэффективны. На прошлой неделе ВОЗ похвалила Швецию за отказ от жесткого карантина.

В разных странах за ширмой коронавируса решались разные вопросы — финансовые, экономические, политические.

Активизировалась глобализация, поскольку большие компании поглотили «мальков». Франция покончила с «желтыми жилетами». Евросоюз остановил незаконную миграцию. Америка почти покончила с Трампом. Китай выкупил рухнувшие акции своих предприятий. Мы все это узнаем через 10–20 лет.

Все же помнят, как Колин Пауэлл тряс пробиркой, в которой ничего не было. И здесь выяснится, что ничего не было. Вернее, был известный медицине коронавирус. Люди болеют, люди тяжело болеют. Даже умирают.

— Как и от многих других болезней.

— Именно. А ведь из-за коронавируса не лечили раковых больных, откладывали плановые операции. Когда началась вся эта истерия, машины скорой помощи не выезжали на вызовы. Или приезжали на инфаркты через полтора-два часа. Потому что все заняты. Людей запугали — они покашляли и тут же звонят в скорую!

— Средства массовой информации в этом тоже виноваты?

— Безусловно. Но это была государственная политика, направленная на предупреждение эпидемии, которой не было. Эпидемиологический порог в медицине — 5%. Мы и близко к нему не подошли. В США в зимнем сезоне 2017–2018 годов гриппом переболело 96 миллионов человек, 79 тысяч умерло. Чудовищные цифры!

Почему экономика при этом работала? Почему никто не ходил в масках? Почему не было никаких ограничительных мероприятий? Это вопросы, на которые нет ответа.

— Массовые акции протеста в Беларуси ознаменовались задержаниями российских журналистов. И эти случаи носят отнюдь не единичный характер. В чем причина?

— Я это рассматриваю как форму политического давления. Потому что иностранные журналисты (в данном случае российские) имеют официальную аккредитацию данного государства. С их стороны не может быть никаких подлогов или провокаций — они делают свою работу. И те, кто их задерживал, прекрасно это знали.

Другое дело, что это не наша юрисдикция. Мы (Союз журналистов России — прим. RuBaltic.Ru) не можем прямо влиять на ситуацию. Можем только оценивать события и записывать их, так сказать, в белую книгу нарушений прав журналистов.

— У Вас есть какой-то алгоритм действий, когда Вы узнаете о задержании или аресте российских журналистов за рубежом?

— Во-первых, мы находимся в контакте с Министерством иностранных дел РФ. Во-вторых, есть Совет по правам человека. В-третьих, наш председатель сам по себе большая фигура — он может выпустить свое заявление.

У нас хорошие отношения с тем же Союзом журналистов Беларуси. Связываемся с ними — возможно, они способны помочь. Но позвонить в МВД иностранного государства и потребовать освобождения наших коллег мы не можем. Это уже прерогатива МИД. Таковы правила международной политики.

— С Союзом журналистов Беларуси никаких конфликтных ситуаций в последнее время не возникало?

— Политическая конъюнктура никоим образом на наше сотрудничество не повлияла.

— Очевидно, проблемы у российских журналистов возникают не только в Беларуси.

— Да, и самая большая из них — это когда журналистов убивают.

— Насколько я помню, с 2014 года количество погибших журналистов значительно уменьшилось.

— Это действительно так, но мы хорошо помним недавнюю африканскую историю (убийство российских журналистов в Центральноафриканской республике — прим. RuBaltic.Ru). Было много разговоров. Мы, со своей стороны, «пробивали» информацию об этой трагедии.

Дело ведь не в том, кто и как организовал поездку троих журналистов, которых впоследствии убили. Важен сам факт — их убили.

8 сентября отмечается Международный день солидарности журналистов. У нас этот праздник проходит в разных форматах, в этом году в Московской консерватории присуждается наша премия «Солидарность». Приглашены родственники погибших журналистов.

Фактически в российской истории первыми убитыми журналистами были Ногин и Куринной в Югославии — их родственники получат автомобили.

Права журналистов нарушаются, причем нарушаются везде. Журналист назойлив, он задает лишние вопросы, он может рассказать правду. Особенно сейчас, когда у него в руках есть смартфон — в любой момент можно записать видео или аудио, сделать фотографию. А против таких аргументов уже не попрешь. В любых регионах, где происходят какие-то конфликты (не обязательно военные), журналистов не любят.

Будем объективны: нарушаются права наших иностранных коллег. Их тоже блокируют, задерживают. С этим ничего не поделаешь.

— Как функционирует Международная федерация журналистов в условиях информационной войны? Получается работать конструктивно?

— Получается. Вот пример: в прошлом году представитель Союза журналистов России был избран вице-президентом федерации. Это произошло впервые.

— Неужели никто не возмущался, не скандалил?

— Нет. Это же голосование, прозрачная процедура. Наш коллега был избран подавляющим числом голосов.

Да, для нас это важно с символической точки зрения. Что-то изменилось в жизни журналистов? Вряд ли.

Многие люди не понимают, что Международная федерация журналистов — это не орган управления. Это не министерство, не ведомство, а просто общественная организация, у которой есть какой-то авторитет. Поэтому далеко не всегда наши рекомендации становятся руководством к действию. Особенно если речь идет об иностранных государствах. На основании нашего заявления прокуратура Чада или Беларуси не обязана проводить проверку.