Миротворцы не помогут Донбассу: доказано на Боснии, Сирии и Афганистане

Глава МИД Украины Вадим Пристайко намерен 20 февраля на заседании Генеральной ассамблеи ООН поднять вопрос введения миротворцев на всю территорию неподконтрольного Киеву Донбасса. Тема миротворцев периодически поднимается в информационном пространстве, но реализация данной инициативы представляется практически невозможной. ООН становится все менее дееспособной организацией, а миротворческие миссии под ее эгидой — менее эффективным инструментом урегулирования конфликта.

Пик обсуждения темы миротворцев пришелся на вторую половину 2017 года, когда президент России предложил разместить в Донбассе военнослужащих под эгидой ООН, которые должны обеспечивать безопасность миссии ОБСЕ. Владимир Путин поручил МИД внести в Совет безопасности ООН соответствующую резолюцию, с которой, впрочем, не были согласны Киев и Вашингтон.

В то же время Украина и США свои резолюции в СБ ООН, где были бы прописаны параметры и мандат миротворческой миссии, так и не внесли.

В дальнейшем все обсуждения вопроса размещения миротворцев свелись к медийному шуму, не имевшему отношения к реальным военно-политическим и дипломатическим проектам.

Еще тогда было понятно, что перекинуть «голубые каски» в Донбасс практически невозможно. Согласно нормам международного права, размещение миротворцев в зонах конфликта возможно только с согласия обеих сторон. В нашем случае власти Донецка и Луганска как минимум сомневались в целесообразности миротворческой миссии. Кроме того, отсутствовал консенсус относительно численности миссии, ее полномочий и национального состава.

Киев не устраивало участие представителей стран ОДКБ, а Москву — стран НАТО.

Потому «план Расмуссена», представленный на Мюнхенской конференции по безопасности в 2018 году, предполагавший наличие в составе миротворческой миссии военнослужащих в том числе из Беларуси, Казахстана и Швеции (пускай Швеция не входит в состав НАТО, но Стокгольм считается одним из главных идеологов «сдерживания России» в Европе), изначально был мертворожденным.

Диаметрально противоположным было мнение конфликтующих сторон относительно конкретных точек дислокаций «голубых касок». Петр Порошенко настаивал на том, что миротворцы обязательно должны быть размещены на ныне неподконтрольном Киеву участке российско-украинской границы.

В Донецке и Луганске возражали против инициативы экс-президента, опасаясь, что наличие миротворцев на границе приведет к полной изоляции региона, поскольку со стороны Киева блокада была введена на законодательном уровне решением Совбеза Украины еще в начале 2017 года.

Помимо этого, наличие в регионе представителей различных мировых держав увеличивало риски интернационализации конфликта.

В свою очередь, гибель миротворцев приводила бы к снижению рейтингов политиков тех стран, которые согласились бы направлять своих военнослужащих в Донбасс. Потому «выбить» согласие на размещение миротворцев от лидеров зарубежных государств в принципе было архисложной задачей.

При президенте Владимире Зеленском вопрос миротворцев в повестке дня не появлялся. Заявление главы МИД Украины Вадима Пристайко о том, что он поднимет эту тему на Генассамблее ООН, представляется достаточно неожиданным.

Диспозиция сторон в вопросе миротворцев после ухода Порошенко принципиально не изменилась — между ними нет консенсуса ни по одному пункту, который был камнем преткновения в предыдущие годы. Потому нетрудно предположить, что Пристайко вернется с заседания Генеральной ассамблеи ООН без каких бы то ни было результатов.

Впрочем, не исключено, что риторика Пристайко — это самодеятельность в рамках внутривидовой борьбы за «донбасский трек» с новым главой Офиса президента Украины Андреем Ермаком, который находится в постоянном контакте с замглавы Администрации президента России Дмитрием Козаком.

В последние несколько недель активизировались слухи о том, что кресло под Пристайко шатается, а заседание Генассамблеи ООН представляется удобным инструментом, чтобы дезавуировать эти слухи и показать себя значимой политико-дипломатической фигурой на международной арене.

В целом, миротворческие миссии едва ли можно назвать эффективным инструментом урегулирования вооруженных конфликтов. С 1948 года ООН была проведена 71 миротворческая операция, 15 из которых длятся по сегодняшний день. Среди них — миссия по контролю за выполнением перемирия со времен первой арабо-израильской войны и миссия по урегулированию Кашмирского конфликта (первая индо-пакистанская война).

Безусловно, существуют успешные примеры миротворческой деятельности. Например, миссия на Кипре началась в 1964 году (за 10 лет до образования Турецкой Республики Северный Кипр) с целью разведения противоборствующих греческой и турецкой общин и продолжается до сих пор. Сегодня остров Кипр — инвестиционно привлекательная территория (даже турецкая часть), где сведена к минимуму возможность вооруженной конфронтации.

Однако в большинстве случаев миротворческие миссии ООН не достигали задекларированных целей, а конфликты, которые международные игроки пробовали решить при помощи миротворцев ООН, по большей части продолжают пребывать в замороженном состоянии.

Речь идет о таких странах и регионах, как Дарфур и Южный Кордофан (Судан), Кот-д'Ивуар, Либерия, Конго, Мали, Афганистан, Косово, Босния и Герцеговина, Сирия, Ливан.

Кроме того, как свидетельствует опыт боснийской Сребреницы, наличие миротворцев не является стопроцентной гарантией недопущения гибели людей. В июне 2017 года Апелляционным судом Гааги была признана частичная вина правительства Нидерландов из-за бездействия нидерландских миротворцев во время событий в Сребренице — суд обязал выплатить компенсации родственникам 300 жертв.

В Донбассе же не приходится ожидать появления миротворцев в среднесрочной перспективе.

Тем более что «голубые каски» отнюдь не являются гарантией устойчивого политического урегулирования конфликта.