Лондон и Париж заставили СССР пойти на договор с Гитлером: новые архивные факты

Исполнилось 80 лет со дня заключения советско-германского договора о ненападении, известного также как пакт Молотова — Риббентропа. В западной историографии принято считать, что эти события стали «спусковым крючком» самого кровопролитного конфликта в истории человечества. Но архивные документы, представленные в интернет-проекте «1939 год. От "умиротворения" к войне», свидетельствуют о другом. О том, почему Советский Союз был вынужден пойти на сближение с Гитлером, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал директор Российского государственного военного архива (РГВА) Владимир ТАРАСОВ.

— Г-н Тарасов, на выставке представлены сотни документов, но в фондах РГВА и других учреждений их, конечно, намного больше. Можете пояснить, по какому принципу отбирались документы для экспозиции?

— Начнем с того, что этот проект по 1939 году является продолжением другого проекта, посвященного 80-летию Мюнхенского сговора. Для виртуальной выставки было отобрано почти в два раза больше документов, чем для реальной.

Мы взяли период с 15 марта по 23 сентября 1939 года. Проект по Мюнхенскому сговору как раз завершался мартом, то есть речь идет о его хронологическом продолжении. А в сентябре Польша перестала существовать как независимое государство.

Все самое важное и ценное по этому периоду, что удалось найти (как в нашем архиве, так и в других организациях), мы отобрали для выставки. Удалось даже получить недостающие документы из политического архива МИД Германии. В частности, телеграмму президента США Рузвельта Гитлеру.

Не попали документы, которые если и не дублируют представленные на выставке, то не несут на их фоне ничего содержательного.

— Мой следующий вопрос Вы предвосхитили: хотел попросить Вас выделить пару «жемчужин» проекта — самые интересные документы, которые, возможно, опубликованы впервые. Какие еще можете вспомнить? И чем так интересна упомянутая телеграмма Рузвельта?

— Как известно, Рузвельт, по сути, одобрил Мюнхенские договоренности и благословил политику умиротворения Германии со стороны Великобритании и Франции. В телеграмме Гитлеру он попытался отговорить его от захватнических планов, призывал обсудить все вопросы на международной конференции, а также назвал 31 европейское и азиатское государство, в отношении которых Третий рейх не должен был вести никаких агрессивных действий.

В ответ на это Гитлер созвал заседание Рейхстага, на котором фактически высмеял позицию президента США.

Предварительно он велел своим дипломатам выяснить, давали ли упомянутые Рузвельтом страны полномочия Соединенным Штатам выступать от их имени. Выяснилось, естественно, что к ним никто не обращался.

Тогда же, во время выступления в Рейхстаге, Гитлер расторг военно-морское соглашение с Великобританией и резко выступил против поляков. Его речь стала предвестником дальнейших агрессивных действий Германии.

Если говорить о других документах, я бы особенно выделил впервые опубликованные сообщения разведывательного управления Красной Армии.

Это очень ценные источники, которые позволяют лучше понять, что происходило на европейском континенте в то время. Например, большой интерес вызывает спецсообщение разведывательного управления о военных приготовлениях Германии от 23 марта 1939 года. В нем конкретно описано, каким образом Берлин усиливает свою армию и что предпринимает.

Мне представляется очень интересной карта-плакат о расширении территории Германии в 1938–1948 годах. Она открыто распространялась нацистами в Праге и Прикарпатской Руси.

То есть Третий рейх не скрывал своих агрессивных планов на десятилетие вперед.

Там четко, по срокам указано, как будет расширяться территория Германии. И Гитлер действительно придерживался этих планов.

— Посольство России в Канаде опубликовало в своем «твиттере» сканы записки военного атташе Франции в Москве от 13 июля 1939 года. В ответ на это один из пользователей написал: «Это одна из многих российских манипуляций. Правда заключается в том, что союз с нацистской Германией был частью повестки дня советской России». Можно ли проследить по документам, когда именно «союз с Германией» стал «частью повестки дня» для СССР? И уместно ли вообще говорить о союзе?

— В течение всего 1939 года активные переговоры велись по самым разным линиям.

Сразу после нападения Гитлера на Чехословакию и захвата Мемеля (Клайпеды) Советский Союз выступил за совместные действия с Великобританией, Францией и Польшей.

Эти предложения были, мягко говоря, заболтаны, потому что никаких договоренностей с СССР в Европе заключать не хотели.

К тому же Москва предлагала не что-то абстрактное — она хотела создать полноценный союз для сдерживания агрессивных устремлений Германии. Все это было отвергнуто.

На выставке мы демонстрируем массу документов, связанных с ходом этих переговоров.

Только убедившись, что с британцами и французами договориться не получится, Советский Союз переключился на Германию.

Было понятно, что после захвата Польши немцы подойдут к нашим границам (разведка докладывала, что все к этому идет). Стояла задача отодвинуть подальше нашу западную границу.

Если бы мы не заключили договоренности с Германией, она проходила бы в 30 километрах от Минска.

До конца июля 1939 года СССР не совершал никаких серьезных шагов навстречу предложениям Берлина, которые поступали и раньше. Германия ведь понимала, что в то время вести войну на два фронта (против Франции и Великобритании на западе и против Польши и СССР на востоке) означало заранее расписаться в поражении.

Гитлеру было важно, чтобы во время нападения на Польшу Советский Союз сохранял нейтралитет. Поэтому он готов был пойти на любые уступки, что в конечном итоге и произошло.

Вначале речь шла, прежде всего, о торгово-экономических договоренностях.  Это был важный вопрос для СССР, поскольку он, по сути, находился в международной изоляции. Поставки оборудования из Германии пришлись весьма кстати.

Но повторюсь: все это стало возможным только после провала переговоров с Лондоном и Парижем. Только тогда Советский Союз откликнулся на инициативы Берлина.

В конечном итоге мы своего добились: отодвинули начало войны. То есть можно утверждать, что заключение договора о ненападении было выгодно и Германии, и СССР.

— И все же почему советско-британско-французские переговоры провалились? Потому что Лондон и Париж изначально не собирались идти навстречу Москве? Или же решающую роль сыграла непримиримая позиция поляков, которые наотрез отказывались сотрудничать с «красными»?

— Я думаю, оба утверждения верны.

В переговорах между СССР, Великобританией и Францией царило недоверие, это ощущалось и даже не скрывалось. Известно высказывание британского премьер-министра Чемберлена: «Я скорее уйду в отставку, чем вступлю в альянс с Советским Союзом». И в переписке с сестрой он отвергал любую возможность заключения договоренностей с Москвой. Франция шла в фарватере политики Великобритании.

В этих странах были люди, которые мыслили рационально и понимали, что только совместные действия с СССР помогут добиться каких-то положительных сдвигов во взаимоотношениях с немцами. Но политика истеблишмента была иной. От Советского Союза требовали односторонних обязательств, на что он, конечно, пойти не мог.

Польша тоже влияла на происходящее. Она ни при каких условиях не соглашалась пропускать Красную Армию через свою территорию.

Это и стало камнем преткновения в советско-британско-французских переговорах. То есть от Советского Союза требовали выступить против Третьего рейха, на что Москва задавала логичный вопрос: «Как мы можем это сделать, если у нас нет границы с Германией?»

Нужно было пройти через территорию Польши. Варшава об этом и слышать не хотела. Роль главного русофоба в тот период, как мне представляется, выполнял министр иностранных дел Польши Юзеф Бек.

Фактический лидер страны в тот момент, маршал Рыдз-Смиглы тоже говорил, что, дескать, Гитлер наш противник, но он хотя бы европеец.

И вообще, с немцами можно иметь дело. А Советский Союз — это варвары, с которыми никакие договоренности невозможны в принципе.

— Я так понимаю, Лондон и Париж особо и не пытались их переубедить?

— Пытались. Переговоры о каких-то совместных действиях с разной степенью интенсивностью шли с весны 1939 года. До последнего британцы и французы старались вразумить Польшу.

Только 25 августа, после подписания советско-германского договора о ненападении, от Польши удалось добиться весьма расплывчатой формулировки, что при определенных обстоятельствах и условиях можно было бы рассматривать вопрос совместных действий с СССР. Но поезд ушел. Логика событий уже пошла по другому сценарию.

— На проблему «умиротворения» Гитлера современные историки смотрят по-разному. Некоторые считают, что гаранты Версальского мира просто ошиблись — выбрали неправильную линию поведения, «прозевали» появление монстра. В среде российских экспертов все чаще слышится тезис о том, что Запад целенаправленно вел Гитлера к границам СССР. Какую из этих точек зрения подтверждают архивные документы?

— Архивы подтверждают, что западные страны действительно пытались направить агрессию Гитлера на восток. Это вытекает из разведсообщений Красной Армии, из агентурной информации, из записей переговоров разных дипломатов. По большому счету, наши западные партнеры это не сильно скрывали.

Конечно, они просчитались в оценке возможностей Гитлера.

Логика была следующей: если уж Гитлера не получится умиротворить, пусть лучше он движется на восток.

История наглядно показала, чем чревата такая политика.

— Принято считать, что пакт Молотова — Риббентропа стал сокрушительным поражением для европейской (прежде всего, британской) дипломатии. Британцы не ожидали, что Москва и Берлин могут заключить договор о ненападении?

— Я согласен, для британской и французской дипломатии это был удар. И в Лондоне действительно не верили, что Москва и Берлин могут договориться. Хотя на Западе были люди высокого ранга, которые предупреждали о грядущих советско-германских договоренностях, к которым приведет политика Франции и Великобритании. Например, тот же военный атташе Франции в Москве генерал Огюст Палас.

Нам не оставили выбора, пришлось пойти на разумный компромисс с Гитлером.

Это была защита своих национальных интересов, что и признавали потом многие западные политики. Уинстон Черчилль писал, что на месте Сталина он бы поступил точно так же.

Характерна реакция разных стран на заключение советско-германского договора о ненападении.

В Великобритании он буквально вызвал панику, о чем сообщал наш полпред в Лондоне Иван Майский.