Сократить подлетное время и приставить ствол к виску: почему Россия не поладит с США

После отставки главного «ястреба» Белого дома с поста советника президента США по национальной безопасности в России снова обсуждают перспективы нормализации отношений Москвы и Вашингтона. О том, возможна ли эта нормализация и как относятся к России американцы, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал заместитель редактора международного отдела газеты «Комсомольская правда», специальный корреспондент «КП» в США в 1997–2002 годах Андрей БАРАНОВ.

— Г-н Баранов, Вы работали в США в конце 1990-х годов. Какое отношение к России было у американцев тогда, в конце ельцинского периода?

— Воспринимали Россию по-разному. У специалистов, изучавших еще советский период, хорошо знавших наши реалии, это отношение колебалось в диапазоне от снисходительного (давайте, конечно, молодцы; присоединяйтесь, наконец-то, заблудшие овцы, к системе западных ценностей, перенимайте наш опыт демократии!) до очень тревожных.

— Почему тревожных?

— Потому что они видели, что страна в 90-е годы проходит очень опасный период своего развития, когда деградируют экономика, общество. Верх в России тогда брали мощные олигархические кланы.

Меня предупреждал известный политолог Стивен Коэн, специалист по Бухарину, по 30-м годам советского периода.

Он говорил, что никакого окончания холодной войны нет, сейчас, в лучшем случае, холодный мир.

Этот термин был изобретен им. «Вы идете куда-то не туда, Андрей», — говорил он мне достаточно откровенно. Во многом он был прав, как я вижу сейчас.

Простые люди в США и тогда мало что знали, и сейчас знают не больше. Для них всегда был не Советский Союз, а Россия, все бывшие советские республики — тоже Россия. Это зло какое-то, эти коммунисты: сплошное оружие и концлагеря.

Я жил на втором этаже двухэтажного дома, внизу жил полицейский, который откровенно считал, что у нас все ходят строем, под шлагбаумом, а «тебя сюда прислали, наверное, потому что ты коммунист». Когда я говорил, что уже давно нет ни коммунизма, ни коммунистической партии, ни ее власти, он отвечал мне: «Да ладно-ладно, знаем мы, вы все такие». Примерно такое было отношение.

— На экспертном уровне оно чем-то отличалось от обывательского?

— Специалисты достаточно пристально следили за тем, что происходит. Но о России они писали довольно негативно даже в тот период. Я не помню неделю, чтобы в The New York Post не появлялись карикатуры, где Ельцин лежит в больнице, и вместо капельницы у него водка. Соответствующим образом освещалась ситуация и в нашей стране.

— Сейчас есть какие-то изменения в отношении американцев к России?

— Если и есть, то в худшую сторону. На радио «Комсомольская правда» я веду еженедельную передачу — обзор западной прессы, которая называется «О России с любовью». Несколько иронично. Любви, конечно, там никакой не осталось. Все очень политизировано, все под одну гребенку.

Насчет протестов в Москве и свирепствующего путинского режима — под это полосы отдаются, а что-то хорошее или даже нейтральное, например, как русские проводят свой отпуск, сейчас практически сошло на нет, хотя раньше такие публикации были.

То есть только политика в негативном свете.

— Ваши слова опровергают известное утверждение, что наши проблемы с Западом начались при Путине. А в 90-е годы мы шли правильной дорогой…

— Пока мы все сдавали, и пока у нас был министр иностранных дел Козырев, который прямо сказал, что у России нет своих национальных интересов, нам многое снисходительно прощали. Но за своих никогда не принимали, даже в то время.

И никогда не примут — мы всегда будем оставаться конкурентами, альтернативой коллективному Западу во главе с США.

И с исторической точки зрения, и с общественной, и с религиозной, и с точки зрения морали и самосознания нашего народа, которое все же, я уверен, еще не до конца разложилось под влиянием масскультуры.

Я приведу пример. В 2000 году я присутствовал на президентских дебатах, когда боролись Джордж Буш-младший и Альберт Гор. В штате Миссури в Сент-Луисе я увидел идущую по коридору Кондолизу Райз, которая тогда была университетским преподавателем, а потом стала госсекретарем и советником президента Буша по вопросам национальной безопасности. Остановил ее и попросил сказать несколько слов.

Я спросил ее, почему мы не можем быть равноправными партнерами, вместе разруливать какие-то мировые проблемы, которые касаются не только Америки и России, но и других стран.

Я увидел, как в ее глазах вспыхнул свет, и она спросила: о каком равноправном партнерстве мы можем говорить, если (дословно) вы — разгромленная в результате холодной войны страна, вы должны учиться у нас нашей демократии! И чем скорее вы это сделаете, тем будет лучше для вас и для нас.

Из этого я сделал вывод, что мы никогда не будем братьями, не будем равными. По крайней мере, они нас таковыми никогда считать не будут.

— То есть целью всегда было добить Россию?

— Цель — устранить конкурента, кем и является наша страна.

С военной точки зрения, Россия — единственная на земном шаре страна, которая может уничтожить США за полчаса, как и они нас.

Никто другой для них такой угрозы не представляет и не может нанести им невосполнимый ущерб. А наша страна самодостаточна по всем полезным ископаемым, по людскому потенциалу. По природным богатствам, по водным ресурсам. А в ближайшие 100 лет будет вестись борьба именно за воду, а не только за углеводороды. Такой конкурент опасен.

Если переводить на обывательский язык — им не нравится, что мы не слушаемся. Не слушаемся начальника, директора, которым они себя считают. Они на полном серьезе полагают, что являются главными на планете. И так было, есть и всегда будет, пока крутится этот шарик.

И если кто-то в лице России или Китая начинает представлять для них угрозу, да еще и демонстративно игнорирует их указания, они этого не прощают.

Это нужно всегда учитывать, пока мы живы и пока для нас что-то представляет наша страна.

— А бывшие советские республики всегда воспринимались как пространство конкуренции с Россией?

— В данный момент они точно воспринимаются как сфера, за которую идет борьба. В 90-е годы нам вообще отказывали в праве воспринимать постсоветское пространство сферой влияния России. А сейчас какие-то республики тяготеют к нам, например, Беларусь, хотя и там много подводных камней. Казахстан со своими проблемами, Армения — все страны — члены ОДКБ.

Идет борьба по отрыву этих республик от России; мы это видим на примере Грузии, и особенно ярко — на примере Украины.

Еще Бжезинский говорил, что Россия без Украины — значительно более слабая в геополитическом планетарном смысле сила, нежели Россия с Украиной. Поэтому идет целенаправленный удар по этим швам, из этих разломов сочится кровь, как мы видим в Донбассе. Снова допустить какие-то объединения центростремительных направленностей бывших советских республик — смертельная угроза для них, нож в сердце.

— Жертвами американской политики становятся как раз эти бывшие советские республики: Грузия, Украина. Следующей может стать Беларусь.

— Да. Может стать. Сейчас идет огромный вал давления на Беларусь. Национальные элиты, как мы видим на примере СССР, продажны. Человеческая сущность за столетия поменялась мало. Власть и ее привилегии часто совершенно открыто берут верх над долгом, совестью, историческими традициями.

Если я вышел из грязи в князи и сразу получил все, миллиарды за какой-то год, естественно, я пошлю куда-нибудь подальше в архив, сложу в пыльный чулан все братские связи народов, которые, кстати, прошли Вторую мировую войну и доказали свою крепость. Я не уверен, что если сейчас будет такой же серьезный вызов, нам удастся так же монолитно выстоять. И тогда откалывались, и были целые национальные предатели — тот же Бандера на Украине, наш Власов из числа пленных, у которых был выбор: либо смерть, либо идти к гитлеровцам. Нашелся где-то миллион таковых предателей. Но сейчас их было бы гораздо больше. Политическое руководство это осознает и старается учитывать.

Реальность такова, что мы катимся к чему-то очень серьезному. Это мое мнение. Копящиеся противоречия, китайский фактор — все это ведет к обострению противоречий, и их надо как-то решать.

Сейчас это сначала торговые войны, а потом и может быть серьезный вооруженный конфликт. И, конечно, идет идеологическая война.

— Но у России есть серьезный ресурс в этой битве, возможной в будущем. Если речь идет о вооруженном конфликте, то есть нашем военном превосходстве над Западом.

— Превосходства скорее нет, есть паритет. Мы в чем-то отстаем, в чем-то их опережаем. Если конфликт будет по-взрослому, мало не покажется никому. Мало кто выживет вообще. Потому что в Хиросиме за секунду вымерли 130 тысяч, а потом в жутких мучениях умирали еще 100 тысяч. Нас пытаются втянуть в новую гонку вооружений. Советский Союз чуть не надорвался, а нам еще проще надорвать пуп на этом деле. Мы заявляем устами Кремля, что не дадим себя втянуть, но что-то надо делать, создавать новые виды оружия, а они очень недешевые.

Надо не допустить обострения, но мы видим, насколько непродуманная политика ведется Западом. Рассмотрим цепочку: они вышли из договора по ПРО в 2002 году, сейчас они угробили договор РСМД. Теперь заявляют, что в 2022 году истекает СНВ-3, и тоже не будут его продлевать, а это вообще краеугольный камень основ безопасности. Для чего все это делается? Для чего они строят три позиционных района? Если на карту посмотреть, видно, для чего.

Для того, чтобы подлетное время сократить до трех-пяти минут, приставить ствол и сказать: «А ну-ка, на колени»!

Конечно, мы ответим. Можно, конечно, сдаться и капитулировать, либо надо что-то делать. Главное, что они взяли курс на грубое и очевидное давление.

— А если говорить про идеологическую войну, в этой области у нас есть паритет с Западом?

— Нет, мы отстаем очень сильно. У них в руках гораздо более мощные ресурсы в этом плане, больше денег. Очень мощно работает «мягкая сила»: взять тот же Голливуд, который вдалбливает стереотипы людям по всей планете. Герой с красной звездочкой на шапке — негодяй и подлец.

Был совершенно идиотский случай.

Дисней сделал небольшой мультфильм про Красную шапочку, и волк там был в шапке-ушанке с красной звездочкой и говорил с русским акцентом.

Зачем? А у детей, которые это смотрят, уже ассоциация: русский — значит плохой, его нужно бояться и с ним нужно бороться.

Да, у нас есть достаточно эффективная RT, которую просто административно режут. Есть Спутник. Но это очень недешевые вещи, и пойди еще объясни нашим пенсионерам, зачем нужно тратить деньги на это, а не поднимать пенсию хотя бы на полторы тысячи рублей.

— Но должны же тратить?

— Конечно, должны. И на оборону, и на образование, и на эти дела, иначе нас просто съедят. Никакой филантропии и идеализма. Люди в Америке в высших эшелонах власти не очень хорошо образованны.

У подавляющего числа конгрессменов нет выездных документов, они практически никогда не выезжали за границу.

Они не видели, как живет остальной мир, вся их картина мира составлена из стереотипов. Естественно, мы должны это учитывать.