Борьба на фоне неопределенности: повестка избирательной кампании в Латвии

В октябре 2018 года пройдут выборы в Сейм Латвии. Повестка избирательной кампании традиционно затрагивает этнический вопрос, а граждане вполне консервативно голосуют за «своих». О том, чем отличается политический выбор латвийских эмигрантов от выбора резидентов страны, какие проблемы придется решать новому правительству Латвии и насколько новые технологии могут повлиять на результаты голосования, аналитический портал RuBaltic.Ru поговорил с экономистом, исполнительным директором Балтийского форума Александром ВАСИЛЬЕВЫМ:

— Одни эксперты уже делают прогнозы относительно итогов предстоящих выборов, другие, к примеру Янис Урбанович, отмечают, что результат будет непредсказуемым. Какого мнения придерживаетесь Вы?

— Я слежу за выборами последние 25–30 лет. И если бы была возможность охарактеризовать нынешнюю кампанию в Латвии, то я бы выбрал только одно слово — «неопределенность». Если кто-то говорит, что уже сейчас виден расклад политических сил, то он сильно заблуждается.

Все предвыборные рейтинги говорят о том, что 40% респондентов — а в отдельные месяцы даже больше — либо не знают, за кого будут голосовать, либо вообще не придут на выборы.

Если в прежние годы количество этой неопределенной массы с приближением выборов как-то уменьшалось, то теперь этой тенденции не наблюдается. А это значит, что кампания 2018 года может преподнести самые неожиданные сюрпризы.

— О чём-то всё-таки можно говорить с долей достоверности?

— Если исходить из опросов общественного мнения, скорее всего, три партии должны гарантировать себе место в Сейме: «Согласие», Национальный блок и Союз «зеленых» и крестьян. У каждой из них будет минимум 12–15 депутатов.

— У кого еще есть реальные шансы преодолеть пятипроцентный барьер?

— Я бы назвал две партии: «Новое Единство» и «новые консерваторы», которые довольно успешно выступили на последних выборах в самоуправление. Хорошие теоретические возможности попасть в Сейм сохраняются у «регионалов» (Латвийское объединение регионов). Я бы еще отметил Русский союз Латвии, хотя последние цифры для него неутешительны: на протяжении длительного времени ему дают около 1% голосов, что, конечно, очень мало. Но у Русского союза сохраняются неплохие позиции на завершающем этапе, так что, возможно, ему всё же удастся преодолеть заветный барьер.

— Основными проблемами жители стран Евросоюза считают безработицу, миграцию, социальное неравенство. Насколько эти темы будут актуальны для выборов в Латвии? Какой в целом будет повестка осенней кампании?

— Здесь нельзя экстраполировать на Латвию опыт других стран ЕС. В «Старой Европе» в последние два созыва проходит передел электората между левыми и правыми партиями.

В Латвии же до сих пор сохраняется разделение по национальному признаку. Здесь часто голосование идет «за своих»: есть партии для латышского электората, а есть политические силы, за которые голосуют русскоязычные жители. Последние 25 лет в Латвии наблюдается несменяемость этого направления.

Сохраняются всё время правые, фактически латышские партии, которые в нужный момент используют тот или иной политический лозунг и проводят своих кандидатов на выборы. Поэтому очень часто вопросы экономического развития, вопросы миграции, которые поднимаются, скажем, в Германии, становятся неактуальны у нас.

Я думаю, один из сюрпризов предстоящих выборов заключается в том, что для многих избирателей всё более важной становится мысль о дальнейшем пути Латвии.

Структура нашей экономики и те цифры, которые отображают ее развитие, вызывают тревогу. Официальная статистика очень благоприятна: 4% роста ВВП. Но если посмотреть на другие данные, то ситуация в стране вызывает наиболее сильные опасения. Это и положение дел в промышленности, и банковский кризис, который обязательно снизит показатели роста ВВП, и, конечно, массовая эмиграция.

В данном случае, если западные страны страдают от излишнего количества иммигрантов, то Латвия за два десятка лет только по официальным данным потеряла 230 тысяч человек самого активного возраста. И это большая проблема.

Что касается экономики, то здесь наиболее показательными являются данные Центрального статистического управления. Самыми крупными налогоплательщиками в стране являются монополисты «Латвэнерго» и «Латвийские железные дороги», которые занимаются транзитом или продажей энергоносителей; сюда же можно включить и сеть торговли нефтепродуктами, и крупнейшие торговые сети.

Если посмотреть на двадцатку крупных налогоплательщиков, то мы там не найдем ни одного предприятия, которое занималось бы реальным производством. Это не может не вызывать определенных сомнений в том, что экономика Латвии обладает большим запасом прочности и хорошими перспективами развития.

Вдобавок ко всему количество грузов, которые проходят через Латвию, снижается уже второй, если не третий год с темпом минус 15–20% ежегодно. Если я говорю, что «Латвийские железные дороги» находятся на первых позициях по сбору налогов, то это, скорее всего, последний год, когда они остаются в лидерах. Сейчас уже идет разговор о том, что при снижении оборота до 40 млн тонн в год железной дороге потребуются дотации для того, чтобы содержать свою сеть на должном уровне.

— Такие экономические проблемы всё-таки должны кого-то волновать. Может быть, политический выбор латвийских эмигрантов будет менее связан с этническим вопросом и более — с экономическими соображениями?

— К сожалению, никакие систематические, регулярные исследования по вопросу политических предпочтений эмигрантов и резидентов страны не проводятся. Надо отметить, что многие из эмигрантов живут на два дома: вахтовым методом работают за границей, после чего возвращаются в Латвию. Естественно, они вливаются в общее число избирателей. Так как нет достоверных статистических данных, приходится основываться на каких-то других заключениях. Проблема с определением политических настроений состоит еще и в том, что граждане, которые переехали на работу в другие страны, оставляют за собой право голосовать на выборах. Эти люди, как правило, причисляются к Рижскому округу и растворяются в общей массе — их трудно как-то вычислить.

Мне кажется, что здесь показательными можно считать результаты языкового референдума 2012 года. До референдума мне казалось, что уехавшие люди на своем опыте познали, что язык не самое главное и больше надо думать об экономическом развитии.

Но в итоге получилось, что выбор граждан, которые голосовали на участках в Ирландии, Великобритании и Германии, оказался гораздо более радикальным, чем в самой Латвии.

Там было куда больше противников признания русского языка вторым государственным. Так что, к сожалению, здесь я бы не стал говорить о том, что происходят какие-то существенные изменения в мировоззрении людей, эмигрировавших в Западную Европу.

— Насколько в Латвии развиты политические избирательные технологии? Будут ли применяться новые методы в электоральных кампаниях, например работа с социальными сетями?

— Я, как пользователь Facebook, уже получаю какую-то информацию политического характера и от самих активистов, и от их руководства. В первую очередь это те партии, которые пока не представлены в парламенте: для них очень важно использование социальных сетей в своей агитации. Но, на мой взгляд, такая линия предвыборной борьбы не очень эффективна.

Конечно, новые технологии и социальные сети могут оказать определенное влияние на ход кампании. Но я бы не стал делать большой крен в эту сторону и говорить, что эти технологии предопределят окончательный выбор граждан.

Во многом избиратели достаточно консервативны. Даже если мы говорим о том, что социальные сети сыграли значительную роль в «арабской весне», то это всё же не совсем так. Более того, мнение о чрезвычайно большом влиянии современных технологий на выборы, например, в США — это лишь попытки проигравших объяснить свой проигрыш и нежелание признать свои слабые стороны. Мол, проиграли не потому, что в чём-то уступали Дональду Трампу, а потому, что он использовал социальные технологии.

Я думаю, надо спокойнее относиться к этим новинкам. Они, наверное, внесут какую-то специфику, но далеко не самый решающий вклад, в том числе и в предстоящие выборы.

— Ожидаете ли Вы предвыборной борьбы компроматов? Как она может выглядеть?

— Это, безусловно, будет, здесь нет никаких сомнений. Фактически борьба компроматов уже началась: если посмотреть воскресные эфиры, где выходят основные передачи-расследования, то там уже серьезно поднимаются вопросы об уровне доходов ведущих латвийских политиков, их участии в сомнительных сделках, коррупционных схемах и т. д. Так что черный пиар будет использоваться обязательно. Но вопрос состоит в другом: насколько будет восприимчив избиратель к этим технологиям? Потому что избиратель уже устал от черного пиара. Но новые скандалы обязательно будут, и много нового или придуманного мы узнаем уже по мере приближения выборов.

— Во сколько нынешняя избирательная кампания обходится латвийским политическим партиям?

— В принципе, у нас есть некоторые ограниченные законом рамки. Никакая партия или отдельные ее члены не имеют права тратить больше определенного лимита. Бюро по борьбе с коррупцией, как правило, очень строго следит за такого рода тратами. Работники этой структуры просчитывают возможности пиара в СМИ и все расходы партии на предвыборную кампанию.

Если эти затраты в совокупности превышают лимит, то в конечном итоге партия платит серьезные штрафы. Для большей прозрачности этих расходов и была предложена инициатива нашего КНАБ (Бюро по предотвращению и борьбе с коррупцией): кроме газет, телевидения, каких-то официальных СМИ, они хотят контролировать еще и деятельность социальных сетей. Кстати, траты в этом направлении очень жестко регулируются для всех: и для правящих партий, и тем более для оппозиции.

— О каких цифрах идет речь?

— Для больших партий это порядка полумиллиона евро. Для Латвии это большая цифра, но в целом это, конечно, не так много.

— С какими главными вызовами столкнется новое правительство Латвии после выборов?

— В первую очередь это экономика. Речь здесь не идет о конкретных цифрах. Первое, что должно сделать правительство, — определить приоритеты: куда дальше пойдет страна, чем она будет заниматься. Путь должен быть понятен, потому что прежние приоритеты либо оказались несостоятельными, либо ушли по тем или иным причинам.

Долгое время мы считали, что Латвия — страна-транзитер, но теперь мы видим, что транзит постепенно с 15%, 10% и сейчас уже 7% ВНП может сойти на нет. Также говорили, что Латвия является финансовым центром: приблизительно 1% долларового оборота шел именно через Латвию. Сейчас в связи с банковским кризисом и желанием нынешнего латвийского правительства ограничить финансовые вклады нерезидентов, аккумулирующих свои средства в латвийских банках, и эта идея проваливается. В сфере туризма вряд ли Латвия может конкурировать с Италией, Испанией, Грецией и другими странами Средиземноморья.

Сейчас, на мой взгляд, должна появиться какая-то реальная сфера экономики. Например, деревообработка, легкая промышленность, производство лекарственных препаратов.

Главное, что должно сделать правительство, — это определить и сказать: «Вот наши приоритеты, а вот рыночные механизмы, которыми мы будем добиваться результатов». Если правительство не сделает этого и не даст явного сигнала, то, к сожалению, основная проблема Латвии — ее «обезлюживание» — никуда не денется.