«Китай не миролюбивая панда»: с кем решил мериться кунг-фу Дональд Трамп

Взаимные торговые ограничения, вводимые США и Китаем, могут перерасти в настоящую войну двух сильнейших экономик. Из углов ринга слышатся обоюдные упреки. В Министерстве коммерции КНР заявили, что Китай без колебаний даст сдачи Соединенным Штатам, если те предпримут какие-либо действия по эскалации ситуации. В свою очередь президент США Дональд Трамп продолжил обвинять китайских партнеров в краже интеллектуальной собственности и указал на готовность ввести очередные ограничения в связи с зеркальным ответом Пекина. К чему может привести «гонка пошлин» между США и Китаем, как она отразится на странах ЕС и на России и можно ли противостоять американской политике протекционизма, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал руководитель программы «Россия в Азиатско-Тихоокеанском регионе» Московского центра Карнеги Александр ГАБУЕВ:

— Г‑н Габуев, Трамп уже назвал «несправедливыми» зеркальные меры Пекина по утверждению 25‑процентных пошлин на 106 наименований американской продукции. На Ваш взгляд, в Белом доме готовились к ответным мерам КНР, когда принимали решение повысить действующие в отношении китайских товаров пошлины на 50 миллиардов долларов?

— Введение односторонних торговых ограничений против такой экономики, как Китай, не могло остаться без ответа. И то, что Трамп пошел на следующий раунд пошлин, показывает, что к такому развитию событий готовились. С обеих сторон наблюдаются довольно понятные наборы ответов и контрответов, эскалаций и контрэскалаций.

Ничего неожиданного здесь нет. Многие эксперты предсказывали, каких товаров могут коснуться торговые ограничения, какая будет логика развития событий, что в ответ предпримут американцы.

— А как непосредственно влияют обоюдные санкции на экономики этих государств?

— У Китая стабильный рост ВВП, по крайней мере на бумаге он выше 6%. Тем не менее Соединенные Штаты — один из крупнейших внешних рынков для КНР. Поэтому в условиях сжатия внешнего спроса дополнительные ограничения совершенно никак не помогут поддерживать правительственные ориентиры по росту.

А главное, экспорт в США обеспечивают несколько китайских провинций, несколько экспортно-ориентированных кластеров, где занятость очень сильно зависит от продаж произведенной там продукции на международных рынках. Поэтому американские пошлины — это и минус к ВВП за счет снижения экспорта, и серьезное социальное напряжение для конкретных регионов.

Для США в такой политике тоже ничего хорошего. Население страны лишается доступа к дешевому китайскому импорту. А ответные санкционные меры бьют по конкретным штатам.

Ведь Китай таргетировал санкции таким образом, чтобы они касались штатов, важных для победы Трампа и республиканцев на промежуточных выборах в Конгресс в 2018 году. Таким образом, Пекин в ответ повышает некую политическую цену введения пошлин для Белого дома.

— Есть ли единство в руководстве КНР по поводу мер, принимаемых в отношении США?

— Да, конечно же. Во главе всего стоит Си Цзиньпин, он ядро партии, его имя вплетено в устав Коммунистической партии Китая (КПК). Поэтому других мнений там быть не может. Все поддерживают тот курс, который озвучивает Си Цзиньпин, а торговлей и отношениями с США у него занимаются несколько человек. Один из ключевых советников — это вице-председатель Ван Цишань, второй важнейший человек в стране — это вице-премьер госсовета Хань Чжэн. Курс единый и понятный.

— Какой эффект для России имеет торговое противостояние между США и Китаем?

— Ограничительные меры США введены не только против Китая — они затрагивают и Евросоюз, и Россию. Но если с ЕС и некоторыми странами либо заморожена их имплементация, либо начаты какие-то переговоры о минимизации ущерба, то в отношении Китая и ряда стран пошлины начнут действовать гораздо быстрее. Поэтому для российских металлургов, а также для отраслей, которые попадают под эти ограничения, решения США стали плохой новостью.

Накладывается и дополнительный эффект от тех санкций, которые введены сейчас, прежде всего против «Русала» и отчасти против «Реновы» (6 апреля США огласили новый санкционный список, в который попали владелец «Реновы» Виктор Вексельберг и владелец «Русала» Олег Дерипаска — прим. RuBaltic.Ru).

— Евросоюз, как и Россия, страдает от новых пошлин. Возможно ли создание единого фронта против такой позиции администрации президента Дональда Трампа?

— Россия и Китай уже договорились о проведении совместных действий в рамках Всемирной торговой организации (ВТО). Это единственная опция, которую они могут использовать вдвоем. Действия на площадках международных организаций вполне нормальная практика, и это то поле, где Москва и Пекин могут взаимодействовать.

Дело в том, что у России нет совершенно никаких экономических рычагов воздействия на США, так как цифры по взаимной торговле между странами очень маленькие. Поэтому здесь Китай не рассматривает Россию как большого союзника. И важнее становится то, что может сделать Пекин в одностороннем порядке.

Евросоюз, учитывая риторику самого Трампа и то, что основной мишенью является именно Китай, предпочитает действовать самостоятельно.

Вашингтон и Брюссель — близкие партнеры и союзники, поэтому у ЕС успешнее получается откладывать введение санкций, вести переговоры, добиваться уступок и пересмотра принятых решений, чем если бы он действовал в альянсе с Китаем.

Кроме того, суть претензий к Китаю не только экономическая, но и политическая. Существует целая серия мероприятий, которые не ограничиваются экономикой. К ним, например, относятся новые постановления о туризме с Тайванем и возможный визит нового помощника президента США по национальной безопасности Джона Болтона на Тайвань. То есть Соединенные Штаты разрабатывают ряд мер, направленных против Китая. Поэтому европейцы стараются действовать максимально дистанцированно от Китая, хотя какие-то консультации ведутся.

— В интервью центру поддержки и развития общественных инициатив «Креативная дипломатия» Вы сказали, что если ничего не случится, то через несколько десятков лет Китай будет экономикой «номер один», одной из наиболее технологически развитых держав, очень крупной военной державой, крупным акционером мировой системы. А что может помешать Вашему прогнозу?

— По прогнозу, Китай может обогнать экономику США по номинальному ВВП уже к концу десятилетия, если темпы роста сохранятся выше 6%. Помешать может внутренний экономический кризис, прежде всего долговая проблема и эффективность госсектора. Также возможно долгосрочное влияние проблемы демографии. Сейчас имеют место сложности с оттоком капитала и курсовой политикой. Пока китайское руководство справляется, но количество внутренних и внешних шоков, таких как вводимые США ограничения, возрастает.

Самый интересный вопрос, как китайское руководство сможет пройти между Сциллой и Харибдой в ближайшие 5–10 лет. Именно от этого зависит превращение Китая во вторую сверхдержаву.

— КНР стала еще одним полюсом силы в многополярном мире. Какие методы будут превалировать во внешней политике Китая? Не станет ли Пекин очередным экспортером мировой напряженности, как Вашингтон?

— США и Запад действуют идеологически во внешней политике, в отличие от Китая. Там нет идеологии демократизации, но есть некая риторика «сообщества общей судьбы». Но эта риторика не наполнена каким-то конкретным смыслом.

Что касается использования жесткой силы, экономического давления, создания военных баз, Китай использует эти силы для получения односторонних преимуществ. Он идет по пути любой великой державы.

Наивно верить, что Китай станет миролюбивой пандой, которая решает территориальные споры с соседями мирным путем дипломатии, или откажется от одностороннего экономического давления ради достижения собственных целей.

Мы уже видим примеры, когда Китай вводит санкции против Южной Кореи в ответ на размещение противоракетных систем, насыпает острова и гоняет рыбаков из соседних государств в Южно-Китайском море, активно борется с Индией за влияние в Гималаях, дает кредиты под кабальные условия странам в Индийском океане. В Центральной Азии он действует точно так же.

Китай будет вести себя соответственно учебнику, используя все методы великих держав. Однако то, что у него нет идеологической внешней политики, вероятно, станет чуть более стабилизирующим фактором.