Ценностные основания евразийской интеграции. Ч. 2

В предыдущей статье автор уже обращался к сравнительному анализу двух ценностных систем – российской и западной, точнее западноевропейской. Сейчас же, для доходчивости результатов этого сравнения, предлагаю взглянуть вот на эту таблицу.

Приведённый здесь список ценностей можно продолжить (автор не затрагивал здесь, к примеру, разные трактовки истории Второй мировой войны и вообще мировой истории), но ход нашей мысли, а также характер и масштаб принципиальных различий между двумя ценностными системами, я думаю, ясен.

Как видим, разница в ценностях между Западной Европой и Россией (собственно, Восточной Европой – от Бреста и Тирасполя до Урала) – по всем пунктам. Вот уж разошлись пути развития так разошлись…

О том, чьи ценности «правильнее», предлагаю судить читателям самостоятельно. Добавлю только, что критики представленной здесь позиции наверняка заметят, что перечисленные в правой колонке таблицы ценности – это скорее декларируемые идеалы, чем официально утверждённые и реально признаваемые большинством россиян императивы. Критики заметят, что на деле в современной России степень потребительства почти такая же, как в Западной Европе. И воруют и врут в нашей стране не меньше, чем на Западе. И солидарного общества в России нет, а есть олигархическое государство. И со справедливостью снова большие проблемы.

Действительно, многого из перечисленного во второй колонке таблицы сегодня в России по факту не существует. Но в том-то и дело, что приведены в ней не столько нынешние российские императивы как действующие правила (на самом деле большая их часть пребывает в состоянии эрозии, в том числе по причине их целенаправленной прозападной перекодировки), сколько как сохраняемые, обретаемые и осознаваемые идентичности.

Автор этих строк понимает представленные в таблице феномены как сущности, имманентные для цивилизационного кода российской цивилизации. Кода, от которого Россия частично отказалась в советское, а затем и в новорусское время, а сегодня стремится если не восстановить, то, по меньшей мере, взять за основу при наметившемся развороте к какой-то иной, не либеральной стратегии развития.

Начиная примерно с 2014 года Россия стала разворачиваться в направлении восстановления традиционных ценностей, в то время как в Западной Европе большинство граждан эволюционирует в прямо противоположном направлении (детрадиционализируется). Об этом свидетельствует, к примеру, растущая – количественно и качественно – православная идентичность россиян при одновременном сокращении на Западе сторонников христианства. Так, число граждан РФ, относящих себя к православной Вере, выросло за последние 25 лет с 24 до 72%, в то время как, например, во Франции и в Великобритании число сторонников христианской веры за последнюю четверть века сократилось с 80 до 40%.

Словом, тенденции развития двух миров – в его ценностном измерении – очевидны. 

В России, как я полагаю, имеется движение в направлении религиозно (то есть нравственно) ориентированного социума, опирающегося на этику традиционных религий, в Западной же Европе нарастает секуляризация, а вместе с ней погружение во тьму нового Средневековья, этакого «трансгуманитарного» сектантства, сопряжённого с новой политической и информационной Инквизицией.

На этом фоне всё более очевидно, что необъявленная, но наращиваемая Западом война против России принципиально отличается от двух предшествующих мировых войн. Это война не за территорию (в физическом, почвенническом смысле), не только за ресурсы и не столько за уничтожение русских людей, как таковых. Это война за их головы, за то, чтобы «российский контингент» жил, мыслил и чувствовал иначе – так же, как западный обыватель, а точнее как обитатель страны-колонии.

Согласно установкам потребительского Запада, индивид должен жить в строго отведённых ему мировой олигархией рамках и не задавать лишних вопросов по поводу особенностей социального и политического мироустройства.

Однако же граждане России продолжают задавать сильным мира сего неудобные вопросы и обращаться за ответами к Евангелию, к классической и уникальной русской философии, к великой русской и мировой литературе, а также к теоретикам постмарксизма, новой социальной и цивилизационной антропологии и мирового альтерглобалистского движения. И это есть величайший раздражитель для стремящихся к мировой гегемонии «центров силы», в разных форматах и на разных площадках настойчиво продвигающих одну и ту же простую мысль о том, что Россия – «главное мировое зло». Хотя о каком «зле» может говорить цивилизация, сделавшая ставку на Hominid immoral – «человека аморального» в классическом, библейском его измерении?

Часть I